Она не сразу поняла, что они плывут. Подняв голову, сквозь сероватую пелену увидела, что от острова их теперь отделяет широкая полоса воды. На берегу сгрудилась толпа людей. Они что-то кричали им вслед, потрясали на головами кулаками, но их голоса сливались в один сплошной гул. Мира перевела взгляд на Гая. Он грёб, хмуро глядя на воду.

С каждый взмахом вёсел страшный остров становился всё дальше.

(Азар. За пятнадцать просветлений купола до описываемых событий)

Порой, обкурившись порошком из грибов, что росли на Больших кочках, Найра представляла, как её полюбит господин из Великого Дома. Но судьба жестока, и не могут быть вместе безродная шлюха и благородный рыцарь — однажды ночью, когда купол над Элсаром будет чёрен, расхлябанная дверь её комнаты рухнет, и к Найре ворвётся прекрасный господин.

— Этот мир не для нас! — закричит он с порога. — Я забираю тебя отсюда! Мы помчимся в края, где вся вода будет откукрена! В том чудесном мире я назову тебя своей Дамой!

С этими словами рыцарь выхватит из ножен сверкающий меч и проткнёт им сначала Найру, а затем себя.

Слепой Том, при звуках голоса которого сладостно щемит сердце, сложит об их любви песню. Слушая её, азарцы будут рыдать и обниматься. Мечтая о такой смерти, Найра, и сама заливалась слезами горя и восхищения, а в дымке от самокрутки ей виделась фигура благородного господина.

Оттого, умирать сейчас от руки островного было особенно горько. Островные — дикие, отверженные, пропахшие тиной и гниющие на своём Каменном острове. Никто из горожан в точности не знал, как они там выживают, ни одного из островных ни разу не видели в Городе. А теперь, один из них, медленно и неумолимо убивал Найру. Почти что в самом центре Города, недалеко от базарной площади.

Придушив Найру так, что она теряла сознание, мужчина ненадолго оставлял её, а когда она приходила в себя, начинал мучить снова.

Сейчас Найра в очередной раз очнулась. Нестерпимо болело горло, каждый вдох причинял боль, мешал засунутый в рот кляп; саднили запястья и лодыжки, за которые Найра была привязана к кровати; невыносимо хотелось пить; к потному лицу прилипли пряди волос.

Она прислушалась: тихо. Приподняв голову, Найра оглядела комнату: стол, стул, в углу большой, окованный железом сундук. Мучителя не видно. Может, ушёл в нужник?

Ей казалось, что она прожила в этой комнате целую жизнь. Несколько жизней. Внизу заливисто хохотала подруга Сьюзи, стучали о столы кружки с брагой, и никому не было дела до того, что наверху умирает Весёлая Найра.

«Сьюзи! — закричала бы она, если бы могла. — Притихни хоть ненадолго и послушай, что происходит наверху. Меня убивает островной! Месяц назад к ним приплывала лодочница с откукренной водой. Сам островной был в шахте, его жена обменяла бусы из маревых камней на воду, но та оказалась проклятой. Вернувшись домой, островной увидел, что жена и дочь мертвы. Соседи, видевшие лодочницу, сказали, что у неё ярко-рыжие волосы, а на шее широкая цепочка, внутри которой металось пламя. Похоронив близких, островной поклялся найти рыжеволосую лодочницу и предать её медленной смерти. Одной Праматери известно, как ему удалось выбраться с Острова Серой Хмари. Он искал рыжеволосую лодочницу в обоих Городах, в Лесу и даже на Болоте, пока не нашёл меня. Но я не лодочница! Ты же знаешь, Сьюзи! Все знают! Просто какой-то толстухе, чей муж ходит ко мне в Весёлый дом, захотелось расквитаться, и она меня оговорила. А островной слишком обезумел от горя, чтобы долго разбираться. Если бы только он позволил мне оправдаться! Если бы хоть ненадолго вытащил кляп! Разве так можно — обвинять и не давать оправдаться?!

Я бы рассказала, что неоткукренная вода для меня такая же смерть, как для его жены и дочери. А цепочка — память о Фриде. Ведь ты, Сьюзи, знаешь — я поклялась отомстить за Фриду и ношу цепочку, никогда не снимая. Это знают все, кому я плакалась, а плакалась я всем.

Но островному не нужны мои оправдания. Он нашёл рыжеволосую женщину с цепочкой, в которой мечется пламя, и ему довольно. Может, потом, когда он найдёт настоящую лодочницу, ему будет горько и страшно. Он вспомнит, как мучил меня в запёртой комнате, а внизу хохотали клиенты Весёлого Дома.

Справа стукнула дверь, раздались тяжёлые шаги. Островной вернулся.

От страха у Найры похолодело в животе, а сердце забилось часто-часто. Она замотала головой, пытаясь освободиться от кляпа, замычала, дёрнулась вверх. Связанные руки и ноги тут же пронзила острая боль.

Островной — грузный, низкорослый — вошёл в комнату, остановил на Найре взгляд. На заросшем до глаз чёрной щетиной лице появилось удовлетворение. Устав от попыток освободиться, Найра затихла, наблюдая за тем, как мужчина подошёл к столу, взял со стола бутылку с брагой, со скрипом отвинтил крышку и, запрокинув голову, сделал несколько глотков. Кадык на его шее ходил вверх-вниз, словно один из механизмов, собранных в коморке у дядюшки Кларка.

Найра думала, как было бы хорошо, если бы он сейчас умер. Вот бы брага оказалась из неоткукренной воды, островной, сделал глоток и отправился в Закуполье вслед за женой и дочерью. За всю свою недолгую жизнь Найра желала смерти лишь одному человеку. Теперь их стало двое. Она обвела взглядом комнату, остановилась на лежащей в углу цепочке. Её швырнул туда островной.

Мужчина со стуком поставил бутыль на стол, повернулся к Найре, глядя на неё сверху вниз мутными глазами.

— Ну что, все грехи вспомнила? — прогудел он.

«Сейчас прикончит», — с ужасом подумала она. Всё внутри задрожало, сердце лихорадочно билось о рёбра, глаза выедал горячий пот. Найра чувствовала, что на этот раз не придёт в себя. Слишком мало осталось сил.

«А как же Фрида? — обожгло её. — Что с ней без меня будет?!»

Перед глазами возникла чёткая картина: бледная, исхудавшая сестрёнка на кровати в лечебнице.

«Я не могу умереть!» — подумала Найра и забилась из последних сил.

— Тише ты, не рыпайся, — недовольно проворчал островной, подошёл к кровати и придавил Найру тяжёлыми руками так, что у неё перехватило дыхание.

Это конец… Фрида… Угасающим взглядом она увидела лежащую на полу порванную цепочку.

Кажется, Найра нашла её много жизней назад. Теперь они все утекали сквозь пальцы убийцы, словно вода. Цепочка, клятва отомстить за Фриду. Кто теперь исполнит? Как всё бессмысленно…

Неожиданно цепочка шевельнулась, словно очнувшееся ото сна животное. В следующее мгновение она, извиваясь по полу, быстро поползла к кровати. Обвила ногу островного, сдавила. Мужчина испуганно вскрикнул, перестал душить Найру, опустил голову.

— Что ещё за напасть Вила?! — пробормотал он, разглядывая цепочку. Подрыгал ногой, пытаясь скинуть её, затем наклонился, подцепил рукой. Цепочка мгновенно разомкнула кольцо и перебралась на его руку.

— Э-э-э! — закричал островной в испуге, затряс рукой.

Блестя боками, цепочка заползла на его плечо, оттуда на грудь. Островной хватил её, но цепочка, проткнула насквозь его ладонь. Мужчина заорал от боли, с ужасом глядя на торчащую с другой стороны ладони блестящую полоску металла. Пройдя сквозь его руку, цепочка заползла островному под рубаху. На мгновение поднялась в половину роста и ударила его в грудь, точно стрела. Островной рухнул на пол, словно подкошенный.

Найра судорожно вздохнула. В грудь с болью ворвался воздух. Когда душил, островной случайно вытащил у неё изо рта кляп, однако облегчения это не принесло. Казалось, с каждым вдохом в горло втыкаются десятки ножей, но Найра всё равно дышала. Коротко, жадно.

Немного придя в себя, она подняла голову и посмотрела на островного. Тот лежал между столом и кроватью, на лице застыло выражение ужаса.

Одежда на его груди зашевелилась, из-под ворота выползла цепочка. Спустилась на пол; шурша о доски, подползла к кровати, исчезла из поля зрения, но вскоре появилась вновь уже у ног Найры.