– Да понимаю я… – Грачёв в задумчивости щёлкал авторучкой.

– Слушай… – осенило меня, – а гормональные препараты могли повлиять на надпочечники?

Грачёв развёл руками.

– Ингаляторы? Вряд ли.

– А если парень принимал анаболики?

– В тринадцать лет? – засомневался Андрюха.

– Пошёл и купил в любом магазине спортивного питания… Или заказал на китайском сайте какую-нибудь добавку, – рассуждал я. – У него тренировки каждый день, а он ещё и учиться успевает. Откуда силы берёт?

– Логично, – сказал Грачёв. – И если он пил такие препараты, то не факт, что в лёгких у него опухоль.

– Ну да, – сказал я. – Иммуносупрессорный эффект стероидов13. Значит, в лёгких может быть и абсцесс. Вот тебе и расстройство личности.

– У кого?

– Да у ребёнка же.

– А я думал, у мамаши, – усмехнулся Грачёв.

– У мамаши синдром ватрушки, – сказал я. – Вместо мозга творог.

Грачёв покачал головой.

– А могли его приступы возникнуть на фоне посттравматического синдрома? – спросил я.

– Психиатры так и записали… – Грачёв снова полез в бумаги. – И мать вроде бы соглашается с написанным. Но парень настаивает на своём. Говорит, ударов по голове у него не было за всю карьеру бомбардира. Ну разве что шайба дважды выбила зубы.

Потом я узнал, что с Ломаным всё было именно так. Конечно, пацан баловался белковыми препаратами, содержащими гормоны. Принимал их не системно, но ему хватало, чтобы справляться с нагрузкой и нарастить мышечную массу. А также создать иммуносупрессорный эффект, минимальный, но всё же позволяющий организму не распознать очаг воспаления в бронхе. А ещё на фоне естественных подростковых гормональных выбросов гормоносодержащие добавки чисто теоретически могли вызывать спонтанные психические реакции, подобные той, которая и привела парня вместо московских соревнований в банальную психушку. Случай, прямо скажем, из разряда медицинской казуистики, но в одном английском журнале я как раз недавно прочитал статью о том, что гормоносодержащие добавки могут давать все эти эффекты.

Это только часть истории. Всё остальное мне рассказал сам Ломаный.

Абсцесс удалили, и через полгода после операции Димка снова стал появляться на льду. Понятия не имею, как он справлялся без стероидов, но он, несомненно, был талантлив. А талант вызывает у меня уважение. Не то чтобы я внезапно полюбил хоккей, однако время от времени стал следить за графиком соревнований юниоров. Наверное, так и становятся болельщиками. И к тому же стадион «Спартак» построили чуть ли не под моими окнами.

Выходя с одной их игры, я остановился покурить снаружи спорткомплекса. Игра выдалась слабоватой, противники команды Ломаного передвигались по полю, что шкафы на колёсах.

Дима заметил меня и подошёл вразвалку, протянув мокрую ещё пятерню.

– Здоро́во, звезда, – сказал я. – Пришёл погреться в лучах твоей славы.

– Неинтересный матч, – нахмурился Ломаный. – Лучше в следующие выходные приходите. Будут ребята из Сибири.

– В следующие выходные работаю. А про сегодняшнее… Ну что ж, победа есть победа. Как ни верти.

– Победы расслабляют, – заметил Димка. – А я вам рад.

Он улыбнулся, и я обратил внимание на его передние зубы – ровные, без сколов.

– С новым зубом тебя!

– Спасибо, Юриваныч, – ответил он. – А вы в курсе? Это зуб тогда у меня в бронхе застрял!

– Погоди… Как зуб?

– Ну, после бронхоскопии уже стало понятно. Внутри гнойника был кусок того самого, переднего, который я сломал три года назад.

– Сломал и вдохнул, что ли? И не заметил?

– Ну, игра была… – он пожал плечами. – Не помню, как всё произошло.

– И зуб закупорил очень маленький бронх.

– Наверное, – Дима развёл руками.

Я хотел было спросить, как у него дома, что с мамой, с братом, но ни о чём не спросил.

– Приходи на эхо, – сказал я. – Твоё сердце надо смотреть раз в год.

– Ладно! – сказал он и, отойдя на несколько шагов, крикнул: – Пока, Юриваныч!

Вот, значит, как. Открытое овальное окно здесь вообще ни при чём. Инородное тело бронха. Надпочечниковые кризы. Рефлекторный бронхоспазм. И пять дней в психиатрической клинике.

Как всё-таки хорошо, что я в своё время развёлся с женой, что мой сын Сашка рос в спокойной семье, а его здоровье почти всегда (исключая случай с аппендицитом) находилось под моим контролем, да и детство прошло без криков и истерик, без беготни с ножами и психиатрической бригады. Впрочем, насчёт последнего я не зарекаюсь. С другой стороны, я постараюсь сделать всё, чтобы Сашке никогда не пришлось вызывать по мою душу санитаров. Если мне суждено повторить опыт мамы Нади, пусть рядом будет кто-нибудь другой, а не Сашка.

Кстати, Погодину я отомстил. Нельзя же было оставить его поступок безнаказанным.

Я долго думал, что бы такое преподнести человеку, пренебрегающему коллегиальной этикой и не доверяющему диагнозам специалиста. Мазать суперклеем пол в его кабинете было как-то мелко. Я мог, конечно, навести справки и собрать компромат, который бы весьма невыгодно высвечивал погодинское поведение в свободное от работы время; информацию несложно было передать его жене, но при одной мысли о такой банальщине мне становилось стыдно. Я придумал нечто получше.

Понадобились только лазерный принтер, новый картридж и «Снегурочка» А4. Три банки клея, кисточка и несколько свободных часов в тёмное время суток.

И вот когда все мы приехали утром на работу, двери нашей клиники и арка на въезде во двор, а также дома прилежащего к нему квартала, до самой станции метро, автобусная остановка, стеклянная будка «Цветы» напротив входа в подземку, стены в подземном переходе – все вертикальные поверхности были обклеены листами с качественной фотографией доктора Погодина. На листовках было написано:

«Разыскивается худший доктор города Санкт-Петербурга, Погодин Максим Сергеевич, терапевт и семейный врач. Согласно независимому расследованию за последние полгода у доктора Погодина умерло четырнадцать пациентов, каждый из которых ежемесячно и регулярно посещал Погодина и своевременно оплачивал лечение. По данным экспертизы, доктор Погодин М. С. упустил четыре случая злокачественных опухолей; терапия была назначена несвоевременно. Погодиным М. С. были допущены ошибки в дозировках и режиме назначения сильнодействующих лекарственных средств. Уважаемые граждане! Будьте бдительны! Доверяйте своё здоровье профессионалам!»

Грачёв, обнаружив чудовищное содержимое листовки и оценив масштаб поражения, схватился за голову и от греха подальше отправил Погодина в административный отпуск. Пациенты клиники обращались к администраторам и требовали, чтобы врач, упоминавшийся в листовке, не смел подходить к ним на пушечный выстрел. Погодину пришлось залечь на дно, а вскоре и совсем уволиться. Про эту историю даже рассказывали в местных «Новостях».

Поначалу Грачёв подозревал меня и несколько раз вызывал на разговор, но у него не было никаких доказательств, и вскоре инцидент сошёл на нет.

– У вас поменялся подход. На свою первую пациентку вы извели всю аптеку отделения, а у хоккеиста – занизили параметры.

– И о чём это говорит? Хотите сказать, мои мозговые функции слабеют?

– Нет. Просто вы придерживаетесь практики врачебного невмешательства.

– Это плохо?

– Почему же. Я тоже так работаю. Да, кстати, сегодня вас выпишут из отделения.

– Что?

– Можете идти домой.

– Но здесь меня даже толком не лечили.

– Вас не нужно лечить. Меньше вколол – больше помог.

– А если я выйду и… Ну вы поняли.

– Андрей Николаевич отправил вас в административный отпуск. В ближайшее время вам не следует появляться в его клинике. Ваше резюме – в чёрном списке. Считайте, что вы отстранены от врачебной деятельности. Не беспокойтесь, никакого уголовного дела на вас не заведено. Но вы свободны.