Вспомнить получилось легко: ведь снова мне не оставили ничего, кроме отчаянной надежды. Гораздо сложнее было разжать пальцы, выпуская родную руку, и отступить, чтобы случайно не задеть при превращении.

Артефакт с готовностью откликнулся на мое желание, вплавляясь в тело, тяжело бухал в груди как второе сердце. Огонь, что секунду назад я отдавала без остатка меченому, растекся вместо крови по венам и артериям, заполняя все мое естество, пожирая одну эмоцию за другой: изнеможение от продолжительной и напрасной борьбы, страх окончательного поражения и злость на бессилие окружающих. Даже любовь, что опять превращалась в невыносимую муку. Оглушенный горем разум захватывала неземная легкость, эйфория. Нет ничего невозможного — понимание этого кружило голову. Стирало запреты, границы и ограничения… мое человеческое сознание тоже. Я теряла себя.

«Не забудь», — предупреждала Селена, и я уцепилась за эту мысль. За раздражение на ехидство всезнающей Дамнат. За взаимное доверие друзей и сестры. За родную улыбку любимого, которого пламя хотело забрать, стереть из памяти вместе со всем прочим. Рик нуждался в моей помощи.

Цель определилась. Огонь выплеснулся наружу, превращаясь в когти, чешую и крылья. А вся метаморфоза заняла лишь пару секунд.

— Малыш! — почуяв неладное, обернулась Харатэль. — Не смей!.. Это очень опасно — запоздало закончила она, непроизвольно отступая.

Я легла на брюхо, расправила крыло, чтобы Крису было удобнее затащить раненого ко мне на спину. Нетерпеливо рыкнула в сторону замешкавшейся сестры.

— Воистину сегодня День Чудес! — Дамнат хоть и пыталась по-прежнему казаться бесстрастной ехидной, не сумела до конца скрыть искреннего восторга. Впрочем, она быстро нацепила привычную маску. — Не волнуйтесь, Повелительница. Об этом маленьком… происшествии никто не узнает, — Селена переглянулась с Фервингом, и коготь кивнул, активируя приготовленное по ее просьбе плетение. — Если вы, конечно, по-прежнему доверяете вашему мастеру иллюзий, Альтэсса.

Мертво-серый свет лазарета заставлял слезиться глаза. Коричневые ковры на полу, выкрашенные в охру стены и песочного оттенка потолок схлопывались в ловушку, давили, лишали воздуха. Снующие по коридору целительницы в раздражающе золотых одеяниях оборачивались безликими призраками. Мир, окрашенный в желтый, утратил разноцветье и объем, расплылся в бесформенную кляксу, где единственно реальной вещью оставалась запертая дверь.

Я медленно сходила с ума.

Мнилось, целая жизнь миновала с тех пор, как я очутилась здесь. Жестокая битва за Гайю и даже фантастическое, сравнимое с чудом превращение в Крылатого Властителя — все это будто произошло не несколько часов назад, а давным-давно. Великолепие небесных просторов и чарующая мозаика подлунных королевств, дружеские ласки ветра и призывное сияние звезд меркли перед страхом не успеть. Полет будто стерли из памяти, оставив лишь краткий миг облегчения, когда на горизонте наконец-то показался Южный Храм Целительниц.

Я не помнила даже, как превратилась обратно в человека. Не заметила, кто забрал Ключ — вероятно, это была сестра. Или Селена. Не важно: артефакт сыграл свою роль и стал мне не нужен. Значение имело лишь одно.

Что если Вьюна ошиблась или солгала? Что если Рик умрет?

В спальне залогом слов среброкосой ждала маленькая девочка по имени Дрейна. Новый «меч», дурное семя, которое я с радостью отдам лиаро, если обещание Юнаэтры обернется фальшивкой. С радостью… я до боли впилась ногтями в плечи, тихонечко заскулила, осознавая, мне не отомстить даже в такой малости: если Рик умрет, Дрейна — единственное, что останется от моего темноглазого демона.

Заветная дверь отворилась, выпуская Каттеру и Нархару. Старейшая жрица Храма устало опиралась на плечо эссы. На лбу серебрились бисеринки пота. Поймав мой вопросительный взгляд, она покачала головой.

— Его жизнь в руках Древних.

— В руках Древних и Владыки Харатэль, — поправила Каттера, препоручая изможденную коллегу заботам молодых помощниц. — А это, я вам скажу, весьма надежные руки. Вы могли бы сделать всем одолжение, — добавила она со справедливым укором, — и вернуться в свои комнаты.

Я насупилась, сжимаясь в угрюмый комок. Как она не понимает?! Я должна быть здесь. Рядом! Если что-то случится… если произойдет худшее, у меня останется последний шанс, мой бестолковый дар.

Каттера некоторое время укоризненно молчала, потом, так ничего больше не сказав, развернулась и ушла. Минуты стучали толчками крови в висках, складываясь в века. Мимо сновали, негромко переговаривались целительницы. Умирающая Гайя все же взяла плату кровью за свое низвержение, и когда порталы заработали, лекаркам в Южном Храме прибавилось хлопот.

Из-за заветной двери не доносилось ни звука.

— Эсса, вам надо поесть, подкрепить силы, — я неохотно подняла взгляд на незнакомую девочку в жреческом одеянии, и та, обрадованная хоть какой-то реакцией, затараторила. — Пойдемте, пожалуйста, тут недалеко. Я накрою вам стол в соседнем покое.

— Не хочу, — острые песчинки слов обдирали пересохшее горло.

— По крайней мере, воды выпейте… или принести вам сок?

Выбитый из рук стакан зазвенел по полу. На ковре и подоле расползлись темные пятна. Твари! Сонного зелья решили подмешать?! Несколько часов (дней? лет?) назад меня уже попробовали усыпить с помощью заклинания. Тогда я без раздумий ударила в ответ, сломав непрошеным доброхотам пару ребер и отбив всякое желание связываться с отчаявшимся драконом.

Я зажмурилась, упираясь лбом в колени. Устала. Безумно устала. От бесконечных месяцев тайн, одиночества и ошибок, от попыток все предугадать и просчитать, от разговора с Вестницей, а пуще от своей бесполезной вахты. Сон принес бы облегчение, но я боялась засыпать.

Боялась открыть глаза в мире, где его нет.

Рядом кто-то сел. Я скосилась на Криса, равнодушно поинтересовалась.

— Тоже будешь уговаривать меня отправиться в постель?

— Мне так приказали, — честно признался рыжик. Обнял, притянул к себе, соблазняя положить голову ему на плечо. — Не дрейфь, Ланка. Все будет хорошо. Он упрямый, он выкарабкается. Все будет хорошо.

Я неохотно кивнула: все будет хорошо… или вообще не будет.

Пятно на полу высохло. Суета улеглась. Лекарки незаметно испарились, расползлись кто куда, оставив нас с другом в одиночестве. Прошла ночная смотрительница, гася лишние лампы. Над ухом сопел задремавший рыжик — у Криса тоже выпал не самый легкий день.

Я ждала.

Колокол на башне глухо пробил час. Затем второй… третий…

Дверь с тихим шелестом отворилась, вырвав из чуткого полусна, в который я умудрилась погрузиться незаметно для самой себя. На пороге стояла Харатэль, утомленная, но довольная.

— Иди уж, — сестра, пропуская, отступила в сторону.

Я медленно, придерживаясь за стенку, поднялась, разбудив Криса. На негнущихся ногах побрела внутрь, не зная, что меня ждет, боясь доверять ободряющей улыбке сестры.

Вспыхивали алым и гасли руны на деревянном ложе. В такт им пульсировали линии Печати — тонкая кружевная шаль, укутавшая неподвижное тело. Окаменевшее лицо казалось старше, спокойнее… благороднее, будто принадлежало не живому человеку, а надгробному изваянию. Теперь я осознала, какой отпечаток наложило на Рика изгнание. Из-под личины лохматой дворняжки, одичавшей, привыкшей постоянно держаться настороже, наконец-то выглянул давний породистый пес, гордость и надежда северного клана.

Есть какая-то неправильная правильность в том, что смерть срывает любые маски. Убирает лишнее, оставляя то единственно истинное, спрятанное под наносной шелухой прожитых лет.

Грудь, перетянутая бинтами, была неподвижна. Сколько ни всматривалась, сколько ни прислушивалась, я не сумела уловить дыхание.

— Он просто спит и будет спать, пока рана не залечится, — успокоила сестра, почувствовав зарождающуюся во мне панику.

Смиряющие ремни туго впились в посеревшую кожу. Хотелось разорвать-разрезать их, освободить дракона от любых пут, но я удержалась — Рик в бессознательной горячке мог навредить сам себе.