Саманта воздела к небу руки с чашей, наполненной какой-то жидкостью, блеснувшей в свете полной луны, после чего сделала большой глоток и передала чашу Каролине. От той она перешла к Дженис, а потом все сестры взялись за руки, опустились на колени и что-то зашептали.

От этого ритуала Эдварду стало не по себе. Но прежде чем он успел вернуться в постель, Дженис вскинула голову и посмотрела прямо на него. Черные глаза блеснули в темноте ночи.

— Адмирал! — позвала она, разрывая руки с сестрами, подбегая к нему и увлекая на улицу, в компанию остальных девушек.

— Дженис, что происходит? — голос Эдварда стал хриплым, ноги сами двигались, позволяя увлечь себя в бесновскую пляску. Он почувствовал вкус губ Дженис.

Вокруг мелькали сестры. Они обнимали Эдварда, гладили его тело. Он чувствовал ласки и в какой-то момент осознал, что он уже стоит без одежды, прижимает к себе Дженис и размеренными толчками входит в нее, одновременно с этим катая на языке бугорок ее соска. Две другие сестры тоже были тут, обнимая его по бокам, проводя языками по венам на шее. Руки Саманты скользнули по его позвоночнику, опускаясь к ягодицам. Он оторвался от груди Дженис и запрокинул голову, издавая сладострастный стон, сопровождаемый семяизвержение.

Дженис тяжело дышала, целуя его в шею, а Каролина поднесла к его губам ту самую чашу, из которой девушки пили совсем недавно.

— Пей! — приказала она, и Эдвард повиновался, залпом высушивая то, что осталось в чаше.

По вкусу это напоминало обычную воду.

Очнулся он уже в своей постели. Голова слегка кружилась, но он нашел в себе силы встать с кровати и одеться. Одежда тоже была аккуратно сложена у изголовья, как он сам накануне ее и убрал.

— Саманта? — окликнул он.

Молодая женщина подняла на него свои черные глаза и улыбнулась.

— Сестры в городе, — ответила она на незаданный вопрос. — Я провожу тебя.

Она подошла вплотную к нему, и провела пальцами по медальону у него на шее. Эдвард не выдержал и, повинуясь минутному порыву, поцеловал ее, одной рукой прижимая к себе, заставляя сначала сесть на колени, а потом укладывая ее на кровать.

Саманта прикусила его нижнюю губу, продолжая в упор смотреть на него.

— У нас нет на это времени, — усмехнулась она.

Эдвард, находящийся в крайней степени возбуждения, был готов с ней поспорить, но молодая женщина резво вскочила с кровати и вышла из дома, на прощанье поцеловав капитана в основание шеи, вызвав у него волну мурашек.

Ему понадобилось несколько минут, прежде чем он последовал за ней.

Саманта лукаво улыбнулась ему, но не стала дожидаться и пошла вперед. Эдвард нагнал ее, когда она уже спускалась с гор.

— Что происходит? — тихо спросил он, хватая ее за руку. — Кто вы?

Саманта улыбнулась и сделала попытку высвободиться, но Эдвард удержал ее за локоть.Женщина обернулась, но на этот раз взгляд ее глаз Эдварда не обезоружил. Он все также держал ее и сам почувствовал, что усмехается.

— Так кто вы?

— Ведьмы, — с вызовом ответила Саманта, наблюдая за его реакцией.

Эдвард убрал улыбку с лица. Он был не слишком набожным, но что-то заставило его поверить, что Саманта не шутит. И это немного пугало.

— Вы продали мою душу Сатане? — Эдвард постарался, чтобы его голос звучал спокойно.

Саманта неожиданно нежно погладила его по щеке, задержавшись на щетине. Так прикасалась к нему Марианна, когда они еще даже не поженились. Эдвард прерывисто выдохнул.

— Нет, что ты, — ласково ответила женщина. — Никогда, — ее голос стал почти шепотом и она осторожно поцеловала его. — Никогда, — повторила Саманта. — Мы тебя любим.

Эдвард натянуто улыбнулся.

— Спасибо, — пробормотал он. —Я вас не забуду.

Саманта некоторое время шла рядом с ним молча, но потом снова заговорила, как будто и не прерывала разговор.

— Ты будешь к нам возвращаться снова и снова, — не глядя на него, проговорила женщина.

Эдвард чуть поджал губы, глядя на серые скалы и плещущееся внизу море.

— Если у Дженис будет ребенок…

Он не закончил, ожидая услышать продолжение от Саманты, но молодая женщина молчала. И он так и ничего и не сказал.

***

За окном на дорожки перед домом тихо опускался снег. В доме пахло выпечкой, которую готовили на кухне повара, и оттуда же иногда доносились их голоса. И если бы не они, в доме стояла бы абсолютная тишина, разве что иногда ее нарушала бы Марианна, когда откладывала вышивание и выбирала новый цвет ниток.

Эдвард сидел напротив нее с трубкой в зубах и пустым взглядом смотрел в окно. Зима была тяжелым временем для него. В море было слишком опасно, и рисковать своим флотом король не хотел. Да и сам недавно назначенный адмирал понимал, что глупо отправлять людей и корабли на верную гибель только ради того, чтобы увидеть дальний берег.

Рука его непроизвольно сжала медальон на шее. Если в нем, и правда, заключалась магия, то она спасла ему жизнь не единожды. Он уже не помнил, сколько раз уходил от опасности. В какие штормы он попадал, со сколькими пиратами сражался, с какими тварями сталкивался на необитаемых землях.

— Ты его носишь постоянно, — тихо сказала жена.

— Талисман, — пояснил Эдвард.

— А кольцо с нашей свадьбы ты потерял.

Эдвард оторвал взгляд от окна и устало посмотрел на нее. Ругаться он не хотел, но, судя по затронутой теме, придется это сделать. Он вздохнул.

— Оно слетело во время шторма, — спокойно, словно ребенку, в сотый раз начал разъяснять он. — Я не стал нырять в море.

Глаза Марианны влажно заблестели, на щеках появился румянец. Но она только прерывисто вздохнула и, отложив вышивание, подошла к нему. Обвивая его руками, она почувствовала, как напрягаются мышцы его шеи.

— Я люблю тебя, — тихо произнесла она, целуя его в пробор на голове.

— Я тоже, — дежурно ответил Эдвард, прижимая на миг ее кисть к своим губам.

Разговор не клеился, как и всегда. Эдвард жил морем. Марианна жила домом, в котором чувствовала себя почти чужой. А их разговоры давным-давно превратились в обмен короткими фразами.

И все же в эту ночь Марианна решилась на то, что все не могла заставить себя сделать. Стараясь не разбудить спящего мужа, она осторожно прижала к висящему у него на шее медальону заранее заготовленную глину. Получился слепок, который она также бесшумно спрятала в ящик комода. Сердце у нее при этом так сильно билось, что ей казалось, что Эдвард сейчас проснется от шума. Но он спал, подложив под голову руку. Его голый торс освещала полная луна, проникающая сквозь незадернутые окна, а медальон, казалось, светился сам по себе.

Марианна, дрожа, вернулась в постель, но уснуть смогла только под самое утро всего на несколько минут.

Проснувшись, она уже привычно обнаружила, что мужа в комнате нет, и в очередной раз почувствовала печаль, смешанную отчасти со страхом и злостью. Она почти не сомневалась, что Эдвард проводит время с другой женщиной. Но у нее не было ни единого предположения, кем она могла бы быть. Бывшей фрейлиной умершей недавно королевы? Какой-нибудь придворной дамой?

Обычно уход мужа вызывал у Марианны приступ уныния, но сегодня она испытала даже тень радости из-за его отсутствия.

С бьющимся сердцем и пылающими щеками она вытащила слепок с медальона и спрятала его у себя на груди.

По улице она шла, озираясь как воровка и изо всех сил заставляла себя не бежать. Ей повсюду мерещился следящий муж и его приятели. И каждый из них знал, куда она идет. Ей даже не было холодно, несмотря на пронизывающий мороз, наоборот она умирала от жары.

Замерев перед покосившейся деревянной дверью маленького домика на окраине города, она неуверенно подняла руку и тихо постучала. Не дождавшись ответа, Марианна снова повторила стук, уже громче, увереннее, а через несколько секунд она уже колотила в холодную, покрытую ледяной коркой дверь, и звук глухо разлетался по окрестностям.

Дверь распахнулась неожиданно, и женщина чуть не потеряла равновесие.