Наконец, шумная и яркая стайка этих бабочек-однодневок, купив-таки каждая по платиновой карте клуба, выпорхнули из зала (Ну ведь мы уже клиенты, нам уже же можно? – Девушки, вам – всё можно!): в центре столько ещё мест для эффектных селфи, не торчать же целый час в одном спортзале, в самом деле.

Кирилл с облегчением вздохнул и оглянулся по сторонам – мало ли, может ещё кому нужна его профессиональная помощь или мужское внимание, но нет – в зале остались несколько постоянных клиентов, которые ходят заниматься, а не понтоваться, и большинство из них, к большому сожалению Кирилла, берут бесплатных тренеров с собой в мобильниках. Ну да, занимаются по видео-программам с ютюба. И ведь ничего не сделаешь – клуб может запретить разговоры по телефону в зале, а на то, что смотрят или слушают занимающиеся спортом люди, повлиять нельзя. Столько денег мимо кассы!

Хорошее настроение сразу как-то немного испортилось, и Кирилл направился к выходу. Там, у огромного зеркала с крайне озадаченным видом гипнотизировала своё отражение его постоянная клиентка Васечкина (дурацкая какая-то фамилия – Васечкина, совсем ей не идёт, почему-то пронеслось в голове). Классная, кстати, девица, но странная немного – поначалу Кирилл принял её за одну из таких ярких бабочек-однодневок, которые покупают вип-абонемент в клуб как идеальное алиби для мужа. Муж: где была? Жена: в клубе же, у меня там спорт, бассейн, инфракрасная сауна, массаж, потом на маникюр забежала и чай с девочками попила. Сама в это время с любовником. В принципе, не особо ведь и врут девки-то: и спорт там, и массаж, и чай для восстановления сил – хмыкнул про себя Кирилл.

Но Васечкина не такая: Васечкина честно брала программу и честно выкладывалась на все сто – и так вполне себе стройная, сейчас она стала похожа на дикого арабского скакуна, потому что точно так же состояла из одних жил под плотно натянутой кожей, но ради чего столько стараний, было не понятно – она ведь даже на конкурс бикинисток никогда не собиралась заявляться, зачем тогда так надрываться?.. И тут вдруг раз – стоит у зеркала вместо тренировки, гипнотизирует жопу!

Здрасьте, – удивился тренер, – эта-то вроде адекватная была. Вернее – нет, не адекватная, но из другой категории: занимается, как сумасшедшая, как шутят в их центре про таких – "на все деньги". "Тааааак, и чо мы тут красуемся стоим? Кардио закончила – бегом на силовые!" – скомандовал Кирилл. Девушка оглянулась в его сторону, посмотрела каким-то невидящим взглядом куда-то сквозь него, потом странно улыбнулась и поплелась к штанге. Легла под штангу, ухватилась за гриф, подняла глаза на приготовившегося страховать Кирилла… Слёзы наполнили озёра её глубоких светло-серых глаз, сделав их ещё прозрачнее, постояли там немного и, подумав, вдруг вышли из берегов, полились горными ручьями по склонам щёк, прямо в уши…

Васечкина сидела на уютной Иркиной кухне, вяло ковыряла вилкой какой-то странный десерт… "Да ты ешь, ешь, не бойся, у меня вся еда диетическая, даже в конфитюре ноль калорий!" – как-то слишком суетилась лучшая подружка, колдуя над каким-то очередным кулинарным шедевром спиной к Васечкиной. Их кофе давно остыл, Васечкиной хотелось выпить чего-нибудь покрепче, поговорить с любимой подружкой про мужиков – козлы они или не очень, пореветь, поржать, съездить потанцевать куда-нибудь в клубешник, снять там каких-нибудь совсем молоденьких дьявольски красивых мальчиков, завалиться к Ирке, сидеть на кухне, пить, курить, варить пельмени, ржать и болтать о всяких глупостях, оттягивая неизбежное, разойтись по разным спальням, пробовать на вкус чужую кожу, совсем не спать, утром выпроводить своих кавалеров, валяться с Иркой на полу, смотреть фотки в инстаграме, обняться, помолчать…

Как раньше. Васечкиной очень хотелось, чтоб всё вдруг стало, как десять лет назад, но Ирка колдует над очередным бескалорийным конфитюром: фруктовый чай, подсластитель, загуститель, ароматизатор, идентичный натуральному, натуральный краситель, регулятор кислотности, для красоты – горсть каких-нибудь ягод или листья мяты… Красиво. Только как-то абсолютно бессмысленно. Зато Ирка худющая без всяких залов. Высохла вся, как сухофрукт.

Сухофруктом Ирку прозвал муж Васечкиной – не любит её за что-то, запрещает видеться с ней, но Васечкина же сейчас как будто в зале, на тренировках, просто так получилось – очень глупо – расплакалась вдруг, как дура ни с того, ни с сего, тренер отправил её домой. А зачем ей домой? Там такая звенящая тишина, что даже музыка не спасает… Позвонила вот Ирке, а она всё химичит, никак от своих колбочек да пакетиков не оторвётся…

"Ир, пока ты тут готовишь, я выйду на балкон, подышу? Ты крикни, когда освободишься для меня, ладно?" – "Иди, конечно, я только по баночкам разолью – ну глянь, какая красота получается! Подаришь своему Кириллу, он у вас такой красавчик, ты не думала с ним замутить?" – вдруг проявила Ирка хоть какой-то интерес к её персоне, – "Не думала", – мрачно отмахнулась Васечкина и открыла балконную дверь. Февральский ветер швырнул в лицо колючим холодным ветром, но именно этого Васечкиной сейчас и было нужно – выдох, вдох, выдох, остудить голову, сердце, мысли… Подумать… Успокоиться. Васечкина прислонилась к стене, закрыла глаза…

"Идёшь ты или нет, сумасшедшая? Замёрзнешь там совсем, иди скорей, кофе готов, коньяк на столе, лимон тоже!" – донёсся откуда-то издалека Иркин голос. Васечкина открыла глаза, с трудом возвращаясь в реальность, почувствовала, что замёрзла. Зябко поёжившись, уже взялась за ручку балконной двери, как боковым зрением увидела что-то, что поселило в её сердце какую-то смутную тревогу.

Васечкина повернулась в сторону объекта тревоги. Им оказалась спортивная сумка, показавшаяся очень знакомой. Спортивная сумка. Спортивная сумка??? У Ирки, которая никогда в жизни не занималась никаким спортом? Сердце бешено забилось где-то в горле. Васечкина нервно сглотнула, смахнула с сумки свежий снег, дрожащими руками медленно потянула за язычок молнии… В вечернем полумраке февраля, радуясь долгожданной свободе, блеснули, отражая огни большого города, они.

Новые, японские, безумно дорогие.

Блёсны.

Алёнка никогда не любила зиму, но эта зима стала в её жизни особенной… "Спасибо!" – бросилась она на шею старой докторице, много повидавшей разных судеб, и уже не дававшей никакого эмоционального отклика ни на бурную радость, ни на горькие слёзы: сегодня они тут с радостью, завтра – со слезами, а послезавтра – всё наоборот… "Спасибо!" – прокричала Алёнка контрольным выстрелом, выскакивая из дверей, будто ученица, чудом получившая "автомат" вместо сдачи трудного зачёта… "Спаааа-сииии-бооо!" – кричала эта ненормальная прямо в бездонно-голубое небо февраля.

"Сумасшедшая", – покачала головой опытная врач. "Счастливая", – с улыбкой глядя в окно, поправила её юная медсестричка: там, за окном, их недавняя пациентка на девственно чистом снегу больничного парка вытоптала сердце, упала в него спиной, сделав снежного ангела, и теперь кричала что-то радостно то ли богу, то ли кому-то в телефоне, на который пилила селфи из своего счастливого сугроба.

"Он мой теперь, девочки, он теперь точно мой! Теперь никто нам не помешает, никто не разлучит, никто не встанет на нашем пути! Во мне живёт его часть, его плоть и кровь, у нас будет ребёнок, у меня будет его ребёнок, девочки! Спасибо, боженька, спасибо, небо, спасибо, зима! Спаааа-сииии-бооо!" – кричала восторженная Лёля в конференцию осторожно молчавшим подружкам – им Алёнкина бурная радость казалась несколько преждевременной: беременность в шестнадцать – это не в тридцать шесть, когда уже все радуются и поздравляют без лишних вопросов. А что скажет Алёнкина мама? А этот её взрослый кавалер не отвезёт ли Лёльку на своей красивой машине завтра на аборт.