Мерзко усмехнувшись вслед беглецу (поглядим, насколько хватит твой резвости после получаса жестокого галопа!), я потрепала по холке Коряжку, и дальше уже пошла легкой рысью, давая рыжему отдохнуть от скачки.

– Цербер, на каком основании ты нарушила Устав, прервала дозор и как посмела протянуть руку к чужому коню!

Вот последнее, кажется, бесило его больше всего.

Вокруг было хорошо: молодой дубок давал какую-никакую, а тень, шумел ветерок, звенел ручей и рыжий мирно пасся неподалеку, выбирая наиболее вкусные травинки из зеленого ковра. Пахло разнотравьем, дорогой и совсем немного – тиной.

Я сидела под деревом, откинувшись на него спиной, подтянув к себе ногу и обхватив колено.

Пироги приятно растягивали желудок, уговаривая лечь и подревать в этом чудесном месте.

Нервно прядал ушами гнедой, разворачиваясь на привязи и с надеждой поглядывая на воду.

Я мечтательно грызла травинку.

Орал Камень.

Он нагнал меня, уже когда я миновала половину пути до Сарда и остановилась перекусить чем добрые люди послали, и теперь орал.

О, как он орал: вздымалась грудь, билась жилка на виске, а шрам над бровью налился краснотой от прилившей к морде напарника крови.

Я, не таясь, любовалась делом рук своих – и немного Илианом. Хорош, мерзавец! Даже сейчас – хорош!

– Отвечай на вопрос! – рявкнул Камень. – Либо станешь первым цербером, которого выгонят из ордена после первого же дозора!

– За что? – я удивленно вздернула брови.

Серое с черной кромкой перо на шнурке у меня на шее согласно шевельнулось на ветру: за что нас? Чисты перед орденом, как слеза младенца!

– Ты бросила напарника, цербер. Ты бросила брата-орденца там, где должна была искать чудовищ! Это позор. Орден цербера не держит трусов и подлецов!

– Ну тебя-то он еще не выпер, – мурлыкнула я.

– Что ты сказала?

Свистящий шепот рассек воздух, но я даже не дернулась к Плясунье, потому что насколько бы ни был взъярен Камень, к оружию он не потянулся.

Видимо, голыми руками убивать будет.

Я лениво сплюнула травинку, спросила ласково, с той же мурлычущей интонацией:

– Как так вышло, напарник, что в деревне Мухоловки мой дар вдруг перестал тебя видеть?

Он смотрел на меня с вершин своего роста (и уверенности в своем превосходстве).

– Я должен знать, с кем я работаю.

Поэтому ты закрылся. Козёл. Чтобы я побегала, поискала. Неопытная дурочка, впервые оказавшаяся не в учебном – в настоящем дозоре. С настоящим напарником!

С настоящим мудаком.

А Камень глумливо бросил:

– Что ты за Око, если не способна увидеть своего Клыка!

– Хреновое. Хреновое Око! Поэтому, потеряв тебя из виду, решила, что тебя сожрали, и поскакала в Кремос, за подмогой!

Я же не Клык, я Око! Да еще настолько сопливое… Что я могу противопоставить твари, схарчившей такого опытного, сильного тебя?

Моя издевательская улыбка становилась все шире и шире, и уже грозила сомкнуться где-то за ушами, на затылке. Мы оба понимали: именно так и рассудят магистры, вздумай Камень поставить мне что-то в вину.

Кулаки Илиана сжались – как будто на чьей-то шее.

– Ты увела моего коня.

– Так ты же все равно сдох, – отозвалась я ласково. – Чего орденскому имуществу зря пропадать?

На воротах в Кремос отчаянно скучал выкупанный мной Рыскач, и я придержала коня:

– Здорово, Дейрек! Давно стоишь?

– Считай, с полудня…

– Не видел, из новичков все уже вернулись?

Он окинул меня одобрительным взглядом:

– Из новичков – все. А вот Гемоса с Наварой до сих пор нет. Хотя Горш – от Сарда рукой подать.

Я вспомнила, что Навара – это та грудастая брюнетка, с которой мы делили кровать (хоть и не думала я, что скажу когда-нибудь такое о женщине!), а Дейрек с Камнем обменялись взглядами.

– Ты меня не видел, – предупредил Илиан стража ворот.

А затем повернулся ко мне:

– Танис, – наступив на горло собственной гордости, попросил он, – Постарайся не попадаться на глаза магистрам, пока я не вернусь.

Гнедой, уже почуявший родные конюшни, возмущенно всхрапнул, когда его развернули от ворот.

Я согласно кивнула сама себе и шевельнула стременами – Коряжка, давно уже смирившийся со своей печальной планидой, оставил мечты об овсе и послушно потрусил за гнедым (и золотистым).

– Лучший способ не попасться на глаза магистрам, – пояснила я удивленному Камню, – не заезжать в акрополь.

Не получилось.

А жаль: я надеялся, что она либо стушуется, либо полезет в драку…

Но новенькая только презрительно щурила болотные глаза, всем видом давая понять, насколько ей безразличен мой гнев.

Вот да-да, настолько. И еще немножко сверху!

Мне и впрямь хотелось устроить ей трепку: втягивать в человеческие ссоры животных – это… не достойно. А она чуть не угробила Гранита – шутка ли, она гнала его галопом во весь опор к Сарду, отлично зная, что потом его так же безжалостно потянет мой зов.

И досаднее всего было понимать, что ответить ей тем же я не смогу – не поднимется у меня рука обидеть рыжего конька с подозрительно добродушной физиономией.

Путь мы продолжили только после того, как я выводил и растер Гранита. Своенравный тильзирец всхрапывал, мотал головой – обиделся. Он не привык к такому скотскому обращению.

Напоил его из ручья, дал время попастись – и только после этого счел, что можно возвращаться в седло.

Молча.

Танис Болотная все это время так и валялась в тени дуба. Уехать в одиночестве не рвалась – но и заговорить первой не пробовала, загладить ссору не пыталась.

Толковая выйдет церберша. Если раньше шею не свернут.

Я тихонько хмыкнул, Гранит, горделиво ступающий по дороге, дернул чутким ухом на мой голос, и я похлопал его по холке.

Ничего! Не сработала провокация – другое что-то подберем.

Ничего личного, Танис Болотная. Просто я работаю один.

Сард вырастал издалека постепенно: шпили, крыши, крепостная стена. Наезженная телегами колея сменилась мощенной камнем дорогой – вокруг Сарда обжитые, богатые места.

Стража на воротах знала меня в лицо и пропустила безропотно: свои.

Проехав город мало не насквозь, мы в молчании добрались до акрополя.

Когда Танис Болотная заговорила с Дейреком – я испытал прилив злорадства. Тяжко столько молчать, нервы не железные! Иначе зачем бы ей расспрашивать о том, что и так вот-вот узнает? Только поговорить, разрушить гнетущую тишину!

Но злорадства хватило ненадолго.

Да, Гемос и Навара – опытная, сработанная двойка, но… Лучше я съезжу проверю.

Обменявшись понимающими взглядами с рыскачем – он тоже свою подругу в такой ситуации поехал бы проведать – я взял курс на Горш кратчайшей дорогой, и…

…и услышал за спиной стук копыт.

Да твою ж мать. Куда тебя, дуру несет – я же ясно сказал, проваливай в Кремос!

Дозор окончен, работа выполнена – дальше я еду по личным делам, и ты там никому даром не нужна!

“Лучший способ не попадаться на глаза магистрам – это не въезжать в Кремос”.

Я, прищурившись, разглядывал наглую девку.

Это что, шантаж?

Если я не возьму ее с собой, она пойдет к магистрам?

И что, по ее мнению, мне за это будет?

Хотя, по большому счету, вопрос для меня стоит по-другому: есть ли хоть один шанс быстро и надежно от нее отделаться?

Я бросил взгляд на придорожную канаву… Нет, не настолько надежно!

Но отказался от этой мысли я не без сожаления.

В конце концов, вряд ли там будет что-то опасное. Все равно мы, скорее всего, встретим их на полпути…

Отвернувшись, я молча поехал, куда собирался.

От старосты деревни Горш пахло свежим деревом: сосновые стволы в обхват толщиной сушились во дворе, заботливо укрытые от солнца, способного испортить бревна, немудрящим навесом из жердей и коры. Смолистый запах привязался к его одежде, запутался в волосах и курчавой бороде.