Теперь встает вопрос – а что мне делать с трупами? Куда их прятать? И надо ли вообще их прятать? Скорее всего, никто не знает, куда и зачем бежали эти парни. А если даже и знали – кто может предположить, что такой доходяга как я может положить четверых сытых и здоровых парней? Засмеют ведь! Только бы не засыпаться на чем-то таком, о чем я сейчас и подумать не могу. На чем? Ну… например вот на этой кожанке. Увидит кто-то знакомый меня в этой кожанке, и сразу же вспомнит, кому безрукавка ранее принадлежала. И захочет узнать – где я ее взял. Особенно после того, как хозяин жилета перестанет появляться в условленном месте. Ведь эти четверо входили в большую банду, которая промышляла кражами и грабежами на портовом рынке и в прилегающих к нему улицах. Можно сказать – входили в гильдию воров. Отстегивали бабосики городской страже, сильно не зарывались, пощипывая торгашей и мореходов, и… жили себе, не тужили. Пока не докопались до меня! Не в добрый час докопались, точно…
Нет, не буду я их трогать. Пусть лежат тут, гниют, пожива для крыс и червей. Самое им место – на помойке. А я возьму вот эту простую рубаху, эти штаны, эти полусапожки – они как раз мне по ноге, и почти новые. Особых отметок на них нет, так что вряд ли кто узнает какие-то там башмаки. Пояс возьму – вот этот. В него все деньги, кроме небольшой горстки мелочи, медяков – их в карман. С медяками я пойду в трактир и накуплю себе хлеба, а еще – какой-нибудь похлебки подешевле. И наемся от пуза!
И тут же охнул – резь в желудке заставила меня согнуться в три погибели. Не надо было так набрасываться на еду! Я ведь не ел уже давно, наверное несколько дней. Так что после долгого голодания мне следовало есть осторожно, и лучше жиденького. Вот только как мне дойти до места, где мне дадут жиденького, если в желудке не было ничего съестного уже неделю, а последние силы я отдал, убивая этих придурков?
Посижу немного, соберусь с силами, пройдет, ничего…
* * *
В город я отправился уже под вечер. Живот отпустило, я искупался, прежде чем надеть новую одежду. Предварительно осмотрел ее на предмет обнаружения насекомых. Убедился, что ничего такого на ней нет, но все равно выполоскал в морской воде, хотя и знал, что потом буду чесаться от въевшейся в ткань морской соли. Надо было отмыть кровь, не тащиться же по улицам города в пропитанной кровью одежде? Хорошо хоть прорезей нет в подозрительных для опытного глаза местах.
Кстати, не пригодившуюся одежду я все-таки не бросил, пожадничал. Сложил ее стопкой и засунул повыше, под самый потолок в отдушину на стене. Пусть лежит, вдруг когда-нибудь пригодится. Мне теперь любая материальная ценность как самое настоящее сокровище. Туда же сунул лишние ножи и кастет.
Ну вот, теперь можно и в путь. Ноги уже не так трясутся, одежда не такая страшная, как была – вполне даже ничего одежонка! Крепкая и неброская. Сапожки можно сказать – щегольские. Рожа только у меня не та, чтобы так просто не бросаться в глаза. Как там они называются, мои так называемые соплеменники? Ворки? Лесные ворки, ага… Это что получается, я что-то вроде здешнего… эльфа? Хмм… уши у меня вроде как нормальные, не длинные, а то что кожа белая, так мало ли какие расы бывают. Здешний народ все больше смуглый, что-то вроде арабов, но я видел и бледных, видел и краснокожих, и негров видал – их, кстати, тут полным-полно, рядом с портом. Крупный порт, тут кого только нет!
Но об этом я подумаю потом, когда набью живот более-менее приличной едой, а еще – соображу насчет крыши над головой. Ночевать на помойках я больше не намерен. И сделаю для этого все возможное и невозможное. Денег хватит надолго, если их экономить – это я ЗНАЛ, как и знал, что разменять золотую монету будет очень непросто. И не потому, что на нее не найдется охотников – все с точностью наоборот: на нее найдется слишком много охотников. А потому мне надо быть настороже, и точно нельзя эту самую монету засветить. Вот обвыкнусь, осмотрюсь, и уже тогда решу, каким образом ее реализовать.
Кстати, до сих пор не пойму – с какой стати эта девка бросила мне монеты? Да, я все-таки успел заметить – это была девчонка. Смазливенькая такая, губки пухленькие, глаза большие… мечта, а не девчонка!
Хмм… стоило мне забросить в желудок кусочек мяса, так мое молодое тело сразу же потянуло на приключения? Девки заинтересовали? Выбросить из головы эту чушь! На войне никаких девок! Если только это не гурии в мусульманском рае… Но я не мусульманин. Да и верующий из меня такой, что… в общем – «пока гром не грянет, мужик не перекрестится». Верил я всегда только в свою верную руку, и в развитую способность избегать неприятностей. Чутье у меня на пакости, которые готовит судьба. Не всегда получается их избежать, но… интуиция, она же чуйка, редко меня обманывала. Иду, хочу сделать очередной шаг, и вдруг – рраз! Нога повисает в воздухе. Не могу ее опустить, и все тут! А потом оказывается – там, куда хотел поставить ногу – противопехотная мина. Оторвало бы ступню напрочь, и живи убогим калекой. Вот откуда узнал, что там мина? Сам не знаю. Только и скажешь – чуйка! И она меня не раз уже спасала. Двадцать лет на войне – это тебе не шутки. Волей-неволей начинаешь чуять беду.
Но пока ничто и никак беду не предвещало. Нос чуял запах жареного мяса и свежевыпеченного хлеба, так что путь мой лежит сюда – в здоровенный двухэтажный дом под вывеской, на которой нарисована здоровенная веревка, больше похожая не свернувшегося удава, и написано голубым по желтому фону: «Причальный канат».
Хмм… так я, оказывается, еще и читать умею на местном языке?! Ну что же… спасибо тебе ушедший брат за подарок. Все-таки зря ты ушел, может все бы и образовалось? Хотя вряд ли. Ты точно бы не смог сломанной бедренной костью замочить четверых гопников. Чую – не смог бы. Ты же хрупкое интеллигентное создание – типа эльф! Не такой отморозок, как Петр Синельников с позывным Синий. Не горжусь этим. Просто констатирую факт.
Глава 4
В нос ударило густым запахом пряностей и мяса, и у меня снова потекли слюни. Не могу сдержаться, и все тут! Буквально рефлекс! Осматриваюсь в большом, вытянутом вдоль окон зале. Ищу место, куда можно присесть. Вообще-то мест более чем хватает – занято всего два шестиместных стола, и то наполовину каждый – по четыре человека за столом. Но я ищу не свободное место, а то место, на котором мне будет удобно и безопасно сидеть. И это тоже рефлекс. Не организма, а моей души. Я должен видеть вход, и за моей спиной никто не должен находиться. Это как у кавказцев, а конкретно у чеченцев – самое почетное место, место на котором сидит хозяин дома – это за столом напротив двери, напротив входа в дом. Так хозяин дома может первым встретить и почтить гостя, или первым встретить врага с оружием в руках. Я перенял этот обычай – волей, или неволей. Достаточно долго был на Кавказе. И не просто «был».
Сел в самом дальнем углу, спиной в этот самый угол. И видно всю залу, и никто сзади по башке не даст. Из окна, закрытого кусочками мутного стекла на тяжелый стол темного дерева падает свет, но вообще-то в зале довольно-таки светло. И самое что интересное – светло не потому, что горят какие-то там факелы, или на худой конец коптящие масляные фонари – нет, ничего подобного! Свет такой, как если бы горели неоновые фонари! Под потолком цепочкой вдоль всего зала висят на цепочках прозрачные сосуды, похожие на маленькие бутылочки, и в них ярко сияет небольшой белый шарик, светимость которого точно не меньше чем у электрической стоваттной лампочки. А может даже и поярче.
Меня заметили, две подавальщицы стояли возле обычного «столовского» окна для выдачи блюд, и зорким взглядом озирали окрестности. Молодые крепкие женщины, одетые в нечто вроде сарафанов, и в передники, закрывающие эти самые сарафаны от шеи и до самых коленей. Бабы, как бабы, ничего особенного – косы, стянутые лентами, слегка подведенные глаза, нарумяненные щеки. Эдакие стилизованные под старину официантки в каком-нибудь загородном ресторанчике.
