Постепенно славяне заселили и Мещерский край. Племя мещера частью было ассимилировано, частью оттеснено к Волге. Однако название осталось, и те места, где некогда обитали финские племена, с незапамятных времён называют Мещерским краем или просто Мещерой.
Если вы посмотрите на карту, то увидите, что этот лесной край с трёх сторон окружён густонаселёнными и крупными промышленными центрами: Москвой, Владимиром и Рязанью. И вся Мещера тоже делится административно на три части. Есть Мещера Московская, Владимирская и Рязанская. Где–то в районе Клепиковских озёр они сходятся вместе, чтобы потом снова разойтись в разные стороны.
Близость крупных промышленных областей создаёт отличные условия для развития в Мещере туризма. Ежегодно летом и зимой, на лодках и пешком, на велосипедах и на лыжах в походы отправляются тысячи туристов. И каждый из них находит здесь то, что его интересует: сосновые боры и солнечные пляжи, рыбные реки и глухие озера, обилие грибов и ягод и удивительную, ни с чем не сравнимую тишину, которая лечит лучше многих лекарств. И, пленённые красотой этого края, возвращаются сюда снова и снова, потому что Мещера принадлежит к таким местам, которые никого не оставляют равнодушным.
Ворота в Мещерский край
В прежние времена попасть в Мещеру было довольно трудно. Редкие путешественники, посетившие этот край в конце прошлого столетия, в один голос утверждали: такой глухомани, такой дикости и такого бездорожья найти трудно.
Железных дорог не было, грунтовые дороги находились в ужасном состоянии. Единственный путь сюда лежал через небольшой лесной посёлок Солотча, расположенный в двадцати километрах к северу от Рязани, у самой границы мещерских лесов. Наверное, потому и укрепилось за Солотчей название «ворота в Мещеру».
Через этот посёлок, пересекая болота и леса, шла грунтовая дорога из Рязани в сердце Рязанской Мещеры Спас–Клепики и дальше в Егорьевск. Непролазная грязь, колдобины и ямы, расшатанные, пришедшие в негодность деревянные мосты–таким был этот тракт в недалёком прошлом. На всём пути от Рязани до Клепиков стояло всего несколько постоялых дворов и смолокуренных изб, а вокруг–леса и болота на сотни километров.
Осенью и весной по этой дороге нельзя было проехать — экипажи и телеги завязали по самые колеса. У местных крестьян существовал даже особый промысел — вытаскивание застрявших карет. Завидят какой–нибудь экипаж и сразу же бегут к уже проверенным на практике грязевым ловушкам. Терпеливо ждут, пока карета застрянет понадёжнее, а потом шапки долой — и к барину: так, мол, и так, если раскошелишься, то поможем вытащить, а если нет, хоть до утра здесь сиди. Приходилось раскошеливаться…
В начале 90‑х годов прошлого века у разбитой повозками и экипажами грунтовой дороги появился соперник — узкоколейная железная дорога. Построена она была в 1892 году для вывозки леса из Келецко–Солотчинской дачи. В эти годы страшные лесные пожары и голод окончательно разорили мещерских мужиков. Боясь волнений крестьян, правительство было вынуждено устроить в Келецко–Солотчинской даче общественные работы по заготовке леса. В короткий срок было заготовлено такое огромное количество древесины, что вывезти её на лошадях было просто невозможно. Вот тогда–то и была построена узкоколейка длиною в сорок три версты. Потом её продлили до станции Тума, оснастили пассажирскими и товарными вагончиками, и она долго была единственным средством сообщения Рязани с Мещерским краем. По узкоколейке ездили на работу в город, на базар, перевозили лес и торф.
Дорога производила впечатление какой–то игрушечной. Маленькие паровозики натруженно тащили неказистые вагончики, битком набитые пассажирами. Вдоль сего пути были построены деревянные вокзальчики. От Солотчи до Рязани всего 20 километров, но поезд проходил это расстояние за целый час. Двигался он медленно, и, говорят, его ничего не стоило догнать на лошади. Во время весеннего разлива Оки движение по узкоколейке прекращалось.
Эта любопытная дорога дожила до наших дней и очень красочно описана Паустовским в его мещерских рассказах. Но, видимо, перемены захватили и этот, некогда глухой и безлюдный лесной край. В прошлом году мы решили проехать по узкоколейке от Рязани до Солотчи, пришли на маленький пустынный вокзальчик, но поезда так и не дождались. «Отмаялась наша узкоколейка, — пояснил нам один старичок, — не ходят теперь пассажирские поезда». Как в своё время железная дорога отобрала всех пассажиров у грунтовой дороги, так теперь труженица–узкоколейка уступает своё место отличному шоссе.
Это шоссе — гордость рязанцев. Идёт оно от Рязани до Клепиков и дальше на Туму и Касимов и является частью огромного асфальтированного Рязанского кольца, которое связало самые отдалённые, глубинные районы Рязанской Мещеры. Теперь комфортабельный автобус, мягко шурша шинами по асфальту, доставит вас из Рязани в Солотчу за какие–нибудь полчаса. Дорога идёт по окским заливным лугам, мимо посёлка Шумашь, возле которого на песчаных холмах была обнаружена стоянка людей каменного века, через село Поляны и производственные постройки Полянской лугомелиоративной станции, мимо Аграфениной пустыни, куда в своё время великий князь московский Василий III сослал рязанскую княгиню Аграфену Фёдоровну — мать последнего рязанского князя Ивана Ивановича. Так современность переплетается с историей, настоящее с прошлым.
Возле Солотчи шоссе вступает в пределы знаменитых мещерских лесов. Огромные сосны подступают к самой дороге. С глухим стуком падают на асфальт шишки. Ветер метёт сосновую хвою. А дорога все бежит и бежит вперёд по болотам, по сосновым борам, туда, где сплошной стеной стоят мрачные и таинственные мещерские леса.
Эти глухие леса да бездорожье в своё время оберегали мещеряков от многих бурь и невзгод, укрывал их от набегов кочевников. Вихри истории, урагане» пронёсшиеся над рязанской землёй, обошли стороной Мещерский край. Тщетно мы будем искать в истории Мещеры каких–либо крупных исторических событий. Она никогда не имела политической самостоятельности и всегда подчинялась более могущественным соседям.
Во время наибольшего расцвета Владимиро–Суздальского княжества великий князь Всеволод распространил свою власть на рязанскую землю и Мещеру. В одной из летописей рассказывается о походе его воинов к реке Пре: «1210 года посылал князь великий Всеволод посла с полком Кузьму Ратишича, меченошу своего, и взял Пру, и возвратился со многим полоном во Владимир».
Во второй половине XIV века мы видим Мещеру, уже поделённую между четырьмя княжествами. Её северная часть принадлежала Муромскому, Владимирскому, а позже и Московскому княжествам, южная же (Мещерская сторона) — Рязанскому. К середине XV века Мещера относилась к Касимовскому царству, просуществовавшему в составе Московского государства до конца XVII века. Древней столицей Мещерского края был Городец–Мещерский, упоминаемый в летописи под 1152 годом и получивший по имени татарского царевича Касима название Касимов.
Рязанцы были первыми, кто принял на себя удары татаро–монгольских полчищ–неведомых до того на Руси азиатских кочевников, захвативших к тому времени все «дикое поле», как тогда называли южные степи. В 1237 году Батый подошёл к Рязани и, взяв её приступом, разорил дотла, перебив всех защитников. В страхе перед татаро–монгольскими завоевателями многие жители бежали за Оку и скрылись в мещерских лесах, где их не могла достать конница Батыя. Да и в дальнейшем мещерские леса неоднократно были прибежищем для тысяч рязанцев, спасавшихся от набегов татар.
Когда в 1379 году в пределы Рязанского княжества вторглись полчища Мамая, то, как говорится в одной из летописей, «князь Олег Рязанский не успел собрать войско, покинул город и ушёл за Оку реку с людьми своими». Там, в мещерских лесах, недосягаемых для татар, он и отсиживался со своею дружиной до тех пор, пока Мамай, разоривший Рязань и другие города, не покинул пределов княжества.
Как и многие поселения по реке Оке, Солотча играла роль сторожевого поста, охраняющего подступы к Рязани и Москве. Хотя на Куликовом поле в 1380 году татары и потерпели сокрушительное поражение, их набеги на русские земли не прекращались. К этому времени и относится основание рязанским князем Олегом Ивановичем Солотчинского монастыря (1390 год)
