– Искала она. Лучше бы делами занялась. Пол в лавке помыла. Пылища, аж глаз щиплет, – опять заворчал лавочник.

Дора, не обращая внимания на отца, смотрела только на Савву.

– А ты бы, парень, бежал к наместнику. Он тебя искал, – хмуро заметил лавочник. – Там у реки случилось что-то.

– Ещё увидимся, – пообещал Савва и поцеловал Дору в щёку.

Охотник положил двух птиц обратно в сумку, сгрёб монеты, одну же ловко подкинул и вернул на прилавок.

– Это Доре на кусок ткани, ведь скоро лето. Для платья! Девушке просто необходимо новое платье каждое лето, – улыбнулся удачливый охотник и поклонился.

– А-а-а! – заверещала от счастья Дора.

Выйдя из лавки, Савва сбавил обороты хвастовства и как мальчишка побежал к дому наместника. Если Макар Ильич искал его, значит, и в правду, что-то случилось.

– Где ты шляешься? Итить твою за рога! – накинулся на помощника наместник.

Макар Ильич в кумачовом плаще, ржаво-красных сапогах, с кортиком на поясе стоял у крыльца единственного в поселении Озёры двухэтажного дома, сложенного из крупного камня и с флагом Новороссии на крыше – зелёный крест на белом фоне. Поверх серой рубахи наместника блестело ожерелье силы третьей степени – с зелёными, искрящимися изумрудами. При виде юноши Макар Ильич захромал в его сторону.

– Я… это… Подарок свой использовал, ага, – сказал Савва, отступая на шаг назад.

Небольшого роста, плотный и коренастый, Макар Ильич хмуро смотрел на Савву снизу вверх, сжимая в пухлом кулаке трость с рубиновым набалдашником.

Пятьдесят лет назад новорусичи захватили Карелию, угрожающую стране ежегодными набегами. А сорок лет назад следопыты нашли на захваченной территории несколько месторождений рубинов и изумрудов. Эти камни стали символами Новороссии – их носили на руках, головах и шеях богачи по всему миру, украшали церкви и вправляли в новоросские ожерелья силы.

– Какой еще подарок? – спросил наместник, округляя острые маленькие глазки.

– Ты вчера отпустил меня на охоту, – ответил юноша, кивая в знак своей правды. – Забыл?

– Не может быть, – неуверенно сказал наместник, и в глазах его мелькнуло сомнение. – Ах, да, вспомнил. Награда за повышение по службе. Что-то и меня память стала подводить.

Макар Ильич, как и Савва, в отличие от большинства беспамятством не страдал. Иначе он не стал бы наместником. Макар Ильич отлично помнил вчерашний день, однако, со временем и его мозг затуманивался. Старость, видимо. Он посмотрел в сторону, оглаживая седую бороду. У запряжённой старой кобылой телеги стояли два молодца с кулонами силы четвёртой степени поверх кожаных курток. Полицейские поселения Озёры – Паша и Саша.

– Значит вот, – уже намного мягче сказал наместник. – Работа тебя ждёт, мой мальчик. Возьми этих охламонов, и езжайте прямиком к реке Оке. Там мертвяка нашли.

– Я сначала к тёте зайду, я с добычей вернулся, – сказал Савва, приподнимая полегчавшую охотничью сумку.

Макар Ильич Куницын улыбнулся, обнял и прикоснулся лбом ко лбу юноши.

– Хорошо, добытчик ты наш. Труп уже никуда не убежит, а тётка тебя заждалась, – сказал наместник и похлопал парня по плечу.

Савва взбежал на крыльцо и вошёл в дом, но повернул не направо, в офис наместника, а налево, на домашнюю половину, отдал тётке охотничью добычу и умчался на задание.

Дорога до реки заняла полчаса. Кобыла никуда не спешила, полицейские тоже не торопились. Сокол Гром кружил над служебным обозом. Река давно освободилась ото льда и теперь поблёскивала отражением весеннего солнца. Мелкая волна каталась от берега до берега.

В речном песке, лицом вниз лежало тело, местами покрытое травой и илом. Савва огляделся, сел на корточки, осмотрел ноги и потрогал руку утопленника. Мокрая, холодная, скользкая, она о многом рассказала юному помощнику наместника.

– Жаль мужика, утонул, видать, по пьяни, – сказал Саша и многозначительно кивнул.

– Видать, – сразу согласился с ним Паша.

Парням не хотелось возиться с мертвяком. Похоронить его, и дело с концом.

– Это точно не несчастный случай, – сказал Савва, поднимаясь.

Полицейские заржали в голос.

– А ты-то откуда знаешь, мальчик? – спросил с издёвкой Паша.

– Здесь же нет твоего дяди наместника. Можешь не выпендриваться, – добавил Саша.

Савва даже не посмотрел в их сторону. Всё с ними ясно. Только и умеют, что завидовать. Паша и Саша отчаянно желали повышения по службе, но именно Савва стал старшим помощником наместника поселения Озёры и получил кулон силы третьей степени.

– Во-первых, у него следы от верёвки на руках и ногах. Вы бы заметили их, христиане, если бы осмотрели тело внимательно, – сказал юноша, нравоучительно указав тростинкой на щиколотки и запястья утопленника.

Юноша поправил тесёмку на волосах, чтобы не мешали, достал блокнот и грифельный карандаш, набросал положение тела в песке и сделал пару быстрых заметок. Хорошо, что недавно восстановили старое изобретение. Ходить с карандашами гораздо удобнее, чем с ручкой, у которой то чернила пересохнут, то вытекут, то перо сломается. То ли дело карандаш – всегда на него можно положиться.

Парни перестали ухмыляться, подошли к жертве и нахмурились. Там, и правда, были едва заметные на фоне тёмной кожи вмятины, похожие на следы от верёвки.

– Во-вторых, на теле рубленые раны, – продолжил Савва, приподнимая той же тростинкой край драной рубахи.

Мужик в песке лежал грязный и в таких жутких лохмотьях, что разглядеть на нём раны было трудно. Если специально, конечно, не разглядывать, как и положено полицейским. Но Паша и Саша не опускались до этого уровня в прямом и переносном смысле.

– В-третьих, убили его не здесь, – закончил старший помощник наместника.

– А где же? – хором спросили Паша и Саша.

– Не знаю, где. Но точно не здесь, – ответил Савва, оглядываясь.

– А ты почём знаешь, что точно не здесь? – спросил Паша.

– Глаза разуй. Ты видишь следы борьбы или волочения? А капли крови? То-то и оно.

Савва опять присел.

– И вообще наш господин Неизвестный – свежачок. В воде он находился меньше суток.

– А это ты как узнал? – спросил Саша. – Скажи ещё, что лекарем подрабатываешь, ага.

– Труп не раздуло, вот как узнал. Кожные покровы хоть и грязные, но свежие. А с лекарем я дружу, между прочим, и умного от него набираюсь, в отличие от некоторых, ага. Вообще о своей скромности я могу говорить долго. Лучше не спрашивай, – неожиданно закончил речь Савва.

Он ещё раз обошёл речного незнакомца.

– Кстати, лекарь нам понадобится однозначно.

– Это ещё зачем? – спросил Паша.

– Жертву пытали. И не спрашивай, как я узнал. Утопленника нужно вскрыть, ага. Пакуйте его и везите к лекарю. А мне некогда с вами лясы точить. Мне ещё письмо в Коломенскую полицию написать нужно и в столицу гонца отправить. Да что с вами разговаривать. Вы завтра и половины из этого дня не вспомните!

Савва Куницын проснулся поздно. Сегодня он мог себе это позволить.

– Наместника на месте не найдёшь! – пропел юноша прямо в кровати.

Он потянулся так сладко, как тянутся молодые люди, встал и подошёл к зеркалу. Савва определённо был хорош собой – прямой нос, сочные, пухлые губы, длинные каштановые волосы, ухоженная бородка и вытянутое лицо – всё говорило о благородстве линий. И даже небольшая странность в его образе, а именно разноцветные глаза, не портила его внешность. Савва специально перерыл все книги в поселковой библиотеке в поисках этого явления.

В одной старой умной книге юноша прочитал, что различный цвет радужной оболочки правого и левого глаза называют гетерохромией, и ничего в этом страшного нет. У Саввы Куницына правый глаз излучал серо-голубой цвет, левый же частично был карим.

– Хорош подлец! – сказал Савва и улыбнулся своему отражению в зеркале.

Он привёл себя в порядок, вышел в столовую и улыбнулся снова, потирая руки в предвкушении. Тётя Алия накрыла шикарный стол к завтраку. Тут тебе и яичница, как любит Савва – с луком и колбасками, и травяной чай, и даже пышные сырники со сметаной. Юноша прикоснулся лбом ко лбу тёти – поздоровался. От неё пахнуло терпким ароматом. Алия любила окутать себя настоем из душистых трав.