Десять дней море швыряло нашу лодку, как щепку, но мы держались и надеялись на удачу. На одиннадцатый день нас подобрало торговое судно, идущее из Сингапура в Джидду, на котором плыли малайские паломники. Это была разношерстная компания, но они обладали одним очень хорошим свойством: им не было ни до кого дела и никто не задавал нам вопросов. Поэтому мы с Тонгой смогли затеряться в толпе.

Если я начну рассказывать вам обо всех приключениях, которые пришлось пережить нам с Тонгой, спасибо вы мне не скажете, потому что просидите здесь до следующего вечера. Мы скитались по всему миру, но всегда что-то мешало нам попасть в Лондон. Только я ни на секунду не забывал о своей цели. Шолто снился мне по ночам. Сотни раз я убивал его во сне. Наконец, года три или четыре назад, мы попали в Англию. Узнать, где живет Шолто, было несложно, но мне нужно было выяснить, пустил ли он сокровища в оборот или все еще хранит их у себя. Я сдружился с одним человеком, который мог мне помочь… Имени его я называть не буду, потому что не хочу, чтобы еще кто-нибудь, кроме меня, отправился за решетку. Скоро я узнал, что драгоценности все еще у Шолто. Тогда я попытался добраться до него, но он оказался хитрой собакой. Его постоянно охраняли профессиональные боксеры, к тому же с ним рядом всегда были его сыновья и китматгар.

Но однажды я услышал, что он умирает. Я сразу же бросился к его дому, обезумев от мысли, что не смогу своими руками прикончить эту гадину. Пробравшись в сад, я заглянул в его окно и увидел, что Шолто лежит в кровати, а по бокам стоят его сыновья. Я уже готов был вломиться в комнату и попытаться справиться со всеми тремя, но как только он увидел меня, челюсть его отвисла, и я понял, что он умер.

Той же ночью я все-таки проник в комнату Шолто и перерыл все его бумаги, надеясь найти хоть какое-нибудь указание на то, где он спрятал наши сокровища, но ничего не обнаружил. Честно говоря, я тогда рассвирепел, но делать было нечего, нужно было уходить. И тут мне в голову пришла мысль, что если я когда-нибудь встречусь со своими друзьями-сикхами, им приятно будет узнать, что я оставил какой-то знак нашей ненависти. Поэтому я нарисовал наш «знак четырех», такой же, как на нашей карте, и приколол бумажку Шолто на грудь. Он и в могиле должен помнить о тех, кого обманул и ограбил.

Все это время я жил тем, что показывал бедного Тонгу на ярмарках, выдавая его за чернокожего каннибала. Он ел сырое мясо и танцевал свои воинственные пляски, так что к вечеру у нас собиралась полная шляпа монет. Я по-прежнему следил за тем, что творится в Пондичерри-лодж. Несколько лет там ничего интересного не происходило, кроме того, что сыновья Шолто продолжали искать сокровища. Но наконец случилось то, чего мы так долго ждали: они нашли ларец с драгоценностями. Он был спрятан под самой крышей здания, на чердаке над химической лабораторией мистера Бартоломью Шолто. Я тут же прибыл на место. Но как я на своей деревяшке мог забраться наверх? Однако я знал о люке на крыше и мне было известно, когда мистер Шолто ужинает. И тогда я подумал, что мне поможет Тонга. Я привел его с собой, обмотал длинной веревкой и отправил на крышу. Лазает он как кошка, поэтому ему ничего не стоило добраться до люка. Но, к сожалению, оказалось, что Бартоломью Шолто в тот день задержался у себя в лаборатории, что и стоило ему жизни. Тонга подумал, что, убив его, сделал что-то очень хорошее, потому что, когда я влез в окно, сидел гордый, как павлин. Ох и удивился он, когда я хлестнул его концом веревки и обозвал маленьким кровожадным дьяволом. Ларец я спустил на веревке вниз, потом по той же веревке соскользнул сам, не забыв оставить на столе «знак четырех», чтобы показать, что драгоценности вернулись к тем, кто, по крайней мере, имеет на них больше всего прав. Потом Тонга смотал веревку, закрыл окно и ушел из комнаты тем же путем, которым проник в нее.

Не знаю, что еще мне вам рассказать, джентльмены. Когда-то я случайно услышал, как один лодочник хвалил за быстроходность «Аврору», катер, принадлежащий Смиту, и решил, что такая посудина может нам пригодиться, когда мы будем сматывать удочки. Я познакомился со стариком Смитом и пообещал ему хорошо заплатить, если он вовремя доставит нас на наш корабль. Он, конечно, догадывался, что участвует в каком-то темном деле, но вопросов не задавал. Все, что я вам рассказал, – истинная правда, и уж поверьте, говорю я это не для того, чтобы вас развлечь. Просто я понимаю: в моем положении лучше всего играть в открытую, пусть все знают, как подло обошелся со мной майор Шолто и что в смерти его сына я не виноват.

– Очень занимательная история, – заметил Шерлок Холмс. – Достойное окончание этого интереснейшего дела. Из последней части вашего рассказа я не узнал ничего нового, кроме того, что вы принесли с собой собственную веревку. Этого я не знал. Кстати, я думал, что Тонга потерял все свои шипы, но на катере он все-таки в нас выстрелил.

– Он потерял все шипы, кроме того, который был в его трубке, сэр.

– Ах да, разумеется, – сказал Холмс. – Об этом я не подумал.

– Хотите еще что-нибудь спросить? – любезно поинтересовался пленник.

– Думаю, что нет. Спасибо, – ответил мой друг.

– Ну что же, Холмс, – сказал Этелни Джонс. – Я, конечно, обещал во всем слушаться вас, и все мы знаем, какой вы знаток по части преступлений, но долг есть долг. Я и так уже слишком далеко зашел, ублажая вас и вашего друга. Мне будет намного спокойней, когда наш любитель поговорить будет сидеть в камере под замком. Кеб все еще ждет, и внизу стоят двое полицейских. Я очень благодарен вам обоим за помощь. Конечно же, вы будете нужны на суде. Всего доброго.

– До свидания, джентльмены, – попрощался и Джонатан Смолл.

– Смолл, идите первым, – выходя из нашей комнаты, с опаской в голосе сказал Этелни Джонс. – Я не хочу, чтобы вы огрели меня своей деревяшкой по голове, как того господина на Андаманских островах.

– Что ж, вот и закончилось наше небольшое приключение, – сказал я, после того, как мы некоторое время молча курили. – Боюсь, что это может оказаться последним делом, в котором я имел возможность изучать ваши методы работы. Мисс Морстен оказала мне честь, согласившись стать моей женой.

Холмс издал тягостный стон.

– Этого я и боялся, – с болью в голосе сказал он. – Извините, но я не могу вас поздравить.

Это меня несколько задело.

– Вы не одобряете мой выбор? – настороженно спросил я.

– Нет, что вы? По-моему, мисс Морстен – очаровательная девушка, к тому же она оказала нам неоценимую услугу в работе над этим делом. У нее явный талант в этой области, вспомните, что из всех бумаг отца она обратила внимание именно на план крепости в Агре. Но любовь относится к области чувств, а все чувственное противостоит холодному разуму, который я ставлю превыше всего. Сам я, пока буду находиться в здравом уме, никогда не женюсь.

– А я надеюсь, – рассмеялся я, – что мой рассудок все же вынесет подобное испытание. Но вы выглядите уставшим.

– Да, предстоящее бездействие уже начинает сказываться на мне. Следующую неделю я буду как выжатый лимон.

– Странно, – сказал я, – как все признаки того, что у другого человека я бы назвал ленью, в вас сочетаются с периодами бурной деятельности и всплесками активности.

– Да, – ответил Холмс. – Во мне живут великий лентяй и неугомонный трудяга. Я часто вспоминаю строки старика Гете: «Schade dass die Natur nur einen Mensch aus dir schuf, Denn zum würdigen Mann war und zum Schelmen der Stoff»[64]. Кстати, что касается этого норвудского дела. Как я и предполагал, у них действительно был сообщник в доме. Я не сомневаюсь, что это Лал Рао, дворецкий, так что в свой большой невод Джонс все-таки поймал одну рыбу.

– По-моему, это несправедливо, – заметил я. – Вы раскрыли преступление, проделали всю работу. В результате я получил жену, Джонс – славу. Что же остается вам?