– Шпионишь?

– А как же, – рассмеялась я в ответ. – Тебе напомнить, что охота за твоим дневником стала самым главным событием в моей жизни, или сама это знаешь?

– Знать-то знаю, но не хочу, чтобы читать мой дневник вошло у тебя в привычку. – Скарлет поднялась на ноги, сладко и долго потянулась, стоя в своей ночной рубашке. – Подвинься.

– Что? По-моему, ты сказала, что хочешь занять свою старую кровать.

– Да, помню, я это сказала, просто… – Скарлет запнулась, глядя себе под ноги.

– Тебе просто хочется почувствовать, что ты не одна, – закончила я за неё. Что ж, мы и раньше иногда спали со Скарлет в одной постели.

Скарлет кивнула. В эту минуту она казалась на удивление робкой.

– Милости прошу, нет проблем, – сказала я, отодвигаясь ближе к стене. – Только, чур, не храпеть!

Вскоре мы уснули, прижавшись спиной к спине, и вновь стали идеальным зеркальным отражением друг друга.

Прозвенел утренний звонок, и я села в постели, недовольно протирая глаза.

Скарлет уже была на ногах, заканчивала натягивать на себя своё школьное платье. Увидев моё хмурое лицо, она подошла ближе и потрепала меня по плечу:

– Поднимайся, лежебока!

Я оттолкнула её – в шутку, разумеется – и выползла из-под одеяла. В комнате было холодно, и я сразу покрылась гусиной кожей.

– Погоди. А мне-то школьную форму дали, не знаешь?

Скарлет кивком головы молча указала на гардероб. Дверца его была раскрыта, и внутри виднелась развешенная на плечиках школьная форма, точно такая же, как у неё. Интересно, кто её туда повесил – может быть, это мисс Финч позаботилась? Как хорошо, что хотя бы иногда на свете встречаются люди, которые думают о тебе.

Пока я одевалась, Скарлет металась по комнате, собирая свою школьную сумку и что-то мурлыча себе под нос. Меня же замутило при одной только мысли, что теперь придётся прикидываться, будто я новенькая в этой школе. И это после того, как я столько времени прикидывалась, будто я не новенькая. И как только моя сестра может что-то напевать, быть такой беззаботной и расслабленной после всего, что здесь произошло? Порой мне казалось, что я понимаю Скарлет, но иногда её поведение было для меня совершенно необъяснимым и странным.

Присев к туалетному столику, чтобы зашнуровать школьные туфли, я поймала своё отражение в стоящем на нём зеркале. «Скарлет, – привычно подумала я, но сестра в глубине комнаты двигалась у меня за спиной. – Нет, это я, Айви», – пришлось напомнить мне самой себе. Да, это снова была я, но почему-то мне приходилось напоминать себе об этом. Почему? Почему мне так трудно стало поверить, что я – это я? Может быть, потому, что я слишком долго прикидывалась Скарлет – так долго, что старая Айви просто стёрлась, исчезла? Куда ты исчезла, Айви? Ау!

Чуть позже мы вновь сидели в столовой, и Скарлет с аппетитом, ложку за ложкой глотала комковатую овсянку, которую она раньше видеть не могла, я это точно знаю. Пока я размышляла над этой загадкой, вяло ковыряясь в своей тарелке, рядом со мной присела Ариадна, и мои мысли переключились на неё.

– Ну, как там Вайолет? – спросила я.

Моя лучшая подруга как-то удивлённо посмотрела на меня и пожала плечами:

– Если честно, не знаю. Такое ощущение, что она постоянно витает мыслями где-то далеко отсюда. Я пыталась заговорить с ней, долго пыталась, но она мне ничего не сказала, ни словечка. Кончилось тем, что я плюнула на всё и легла спать.

– Странно. А мне тебя очень не хватает в комнате номер тринадцать. – Тут я заметила, как нахмурилась Скарлет, услышав эти слова. Я поняла, что не должна говорить ни об Ариадне, ни о том, что мы с ней долгое время были соседками по комнате, поскольку предполагалось, что я в этой школе всего второй день, ничего не знаю, всех вижу в первый раз и всё такое прочее. Бред какой-то! Впрочем, если сказанные мной слова и были неосторожными, их, кроме Скарлет, всё равно никто не услышал – они утонули в общем гвалте и перезвоне посуды.

– Ах, если бы мы с тобой могли всегда оставаться вместе! – вздохнула Ариадна. – Будь у меня золотая рыбка, именно такое желание я бы ей и загадала.

– Не трать свои желания попусту, их, как известно, всего три, – предостерегла я её. – Можешь загадать что-нибудь получше, например, чтобы мы с тобой не должны были учиться в этой школе.

– Или миллион наличными, – вставила Скарлет, ткнув в мою сторону испачканной в овсянке ложкой. – Ни одна собака не смогла бы приказывать нам, что мы должны делать, будь у нас миллион наличными, шарики квадратные.

– Готова спорить, что мистер Бартоломью смог бы, будь у нас хоть миллион наличными, хоть два, – заметила я. Мы все обдумали этот вариант, а потом дружно поёжились. Вот было, знаете ли, в его голосе, словах, движениях что-то такое, отчего ну никак не хотелось оказаться у него поперёк дороги.

Я боялась.

Боялась возвращаться на уроки. Боялась Вайолет. Боялась, что где-то рядом может оказаться мисс Фокс.

Боялась Руквудской школы.

В первую ночь после возвращения я почти не сомкнула глаз, а как только начинала задрёмывать, на меня обрушивались кошмары. Я тут же просыпалась, и сразу, уже наяву, мне начинало казаться, что я слышу голоса, шёпотом разговаривающие внутри стен. Представляете, ужас какой, шишки квашеные?!

Я подумала, не рассказать ли об этом Айви, и решила, что не стоит. Я должна выглядеть перед сестрой смелой и уверенной в себе; мне нельзя показать ей, как я испугана.

Вот почему, промучившись до утра, я выскочила из постели, где мы в первую ночь спали с Айви вдвоём, и начала прикидываться, будто настал самый счастливый день в моей жизни. Я даже проглотила за завтраком чудовищную овсянку, хотя смотреть на неё не могла. Просто глотала через силу и улыбалась, такие вот пончики-макарончики.

Потом было утреннее собрание. Ну что вам сказать? Бывали, конечно, на моём веку собрания и похуже, сегодня мы хотя бы псалмы не пели, да и сестра-хозяйка полчаса не учила нас, как нужно у себя в спальнях поддерживать чистоту. А после собрания нас с Айви ждал сюрприз – мы получили письмо.

– От тётушки Фебы! – воскликнула Айви, взглянув на конверт. Ариадна покинула нас и побежала на первый урок, а мы с сестрой притормозили в коридоре, чтобы прочитать письмо.

Некоторые буквы расплылись – наверняка от капавших на письмо слёз.

– Чувствуешь, что ей наша мачеха напела? – спросила я, стискивая кулаки так, что ногти впились в ладони.

– Чувствую, – согласилась Айви. Её радостное настроение тут же улетучилось, а лицо скривилось так, будто она была готова разреветься.

Я взяла у неё из рук письмо, смяла его и процедила сквозь зубы:

– Чушь! Ерунда полная! Это не тётушка Феба вмешивается в нашу с тобой жизнь, а исключительно она, Эдит, эта ведьма!

Наверное, я слишком громко говорила, потому что шедшие мимо нас девочки удивлённо косились в мою сторону и прибавляли шагу. Пусть пялятся и поскорей проваливают, шарики квадратные!