Поймают – будет суд. Это запрещено. Есть закон, и меня им просто раздавит.

Старейшины не будут разбираться, чего я вдруг взбрыкнула. Так накажут, что брак с Изечкой за счастье будет.

Сделав глубокий вдох, вытерла слёзы с глаз. Взяла одеяло, маленькую подушечку и спортивную куртку. Этого должно хватить.

На кухне что-то разбилось.

Прикусив губу, я прислушалась. Бубнят. Будет скандал.

Если разойдутся не на шутку, то и в подъезде достанут.

Хотя, начнут разборки наводить – во двор уйду, в беседке у гаражей высплюсь.

Главное, чтобы не было дождя.

Выходя из квартиры, снова обернулась на кухню. Был соблазн подслушать, что они там решат, но стало откровенно страшно и больно.

Опустив голову, я вышла из квартиры.

Вернувшись на площадку, бросила подушку на бетон и надела куртку. Положив рядом с собой одеяло, принялась учить, в каком веке и какая крынка для вина использовалась. А на душе нарывала рана. Вдумываясь в текст, ловила себя на том, что мысленно возвращаюсь домой.

Мне хотелось встать там посреди этой кухни и громко прокричать один-единственный вопрос.

«Почему?»

Почему они меня не любят? Почему им деньги дороже дочери? Почему их не волнует, где я сплю, что ем?

И ещё десяток «почему?»

Ну почему?

Ответа у меня не было. Никогда.

Хоть раз бы почувствовать, что это такое, когда тебя любят.

Когда ты что-то стоишь в глазах другого.

Когда кто-то обнимает тебя.

Просто обнимает.

Я бы, наверное, всё отдала даже за тень этих чувств.

С грустью вздохнув, снова уткнулась в учебник.

Учеба – это была моя отдушина. И если я лишусь её, то можно уже и не сопротивляться жизни.

Предмет «Материальная культура» давался мне с трудом, а преподаватель – просто зверь, у такого не спишешь.

Холодало. Где-то вдалеке раздался гром.

Сидя на лестничной площадке, привалилась спиной к выкрашенной и местами уже облупившейся стене и читала толстую невзрачную книгу. Текст был откровенно скучный, поэтому я зевала всё чаще, уже и не прикрывая рот ладонью.

Сколько времени?

Повернув голову, выглянула в узкое подъездное окно. Ночь на дворе. А в нашей квартире гремел скандал: я чётко слышала крики отца и вопли матери.

Как же это всё достало. Лучше старой девой помереть, чем вот так жить с каким-нибудь Изечкой.

Тяжело вздохнув, погрузилась в чтение. На улице послышался рёв мотоцикла. И снова тишина.

Скрипнула подъездная дверь. Я не сразу сообразила это, поэтому взгляд от книги оторвала запоздало. В подъезд зашёл молодой мужчина самого шкафического вида.

«Оборотень или берсеркер» – мелькнула в голове мысль.

Просто габариты этого индивидуума сразу выдавали в нём представителя одной из этих двух рас.

В руках жгучий брюнет нёс увесистый рюкзак. Остановившись возле квартиры, расположенной прямо под нашей, мужчина потянул носом и повернулся ко мне. Так и есть оборотень, вытянутый зрачок тускло мерцал в полумраке плохо освещённого первого этажа.

– Здрасте, – промямлила я и, как назло, в этот момент за нашей дверью раздался звон бьющейся посуды.

– Сатиры, – выплюнул незнакомец. Ещё раз окинув меня нечитаемым взглядом, открыл дверь ключом и скрылся за ней.

– Сатиры, – прошептала я в ответ.

Ещё никогда по отношению ко мне не выражали столь неприкрытого презрения.

Значит, этот оборотень купил квартиру, что пустовала несколько лет. Интересно, откуда он? Хотя какая мне разница. Важно, что теперь он моего отца быстро приструнит, и тот будет шуметь меньше, или что, скорее всего, мы просто съедем в другое место. Как-то не верилось, что мои предки станут реже греметь стаканами.

Сонно зевая, я погружалась в исторический мир кувшинов, крынок, тарелок и тому подобного. Тут вопрос стоял ребром: или я сдам «материальную культуру», или она добьёт меня. Ни один предмет так сложно мне не давался.

Борясь со сном, упорно продолжала вчитываться в текст, но, не выдержав, всё же сомкнула глаза. Мой слух уловил грохот упавшего учебника. Потянувшись, неуклюже натянула на себя одеяло. Идти в беседку на улицу смысла не имело.

Дождь.

Сквозь густую, вязкую дремоту я слышала, как тяжёлые капли тарабанят по железному козырьку крыльца. Гремел гром. Но всё это было там, а тут, в подъезде, я привычно свернулась калачиком на лестнице, надеясь, что проснусь до того, как соседи пойдут на работу. Хотя рядом с нами на этаже жила семья нимф, а те дрыхли до обеда. И дела им до пьянок за стеной не было.

Поёжившись, плотнее завернулась в одеяло.

Где-то скрипнула дверь. Чуть вздрогнув, я не открыла глаз. Шаги. Тихие, словно крался кто-то. Лёгкое прикосновение к моим волосам. А ещё дыхание, оно словно разбивалось о мою щеку согревая. Я отчётливо его ощущала сквозь сон.

Поцелуй. Незнакомец мягко скользнул по моим губам. Это было так приятно. Облизнувшись, снова ощутила чужое дыхание на своей коже.

Шорохи. Удаляющиеся шаги. Скрип подъездной двери.

Чуть пошевелившись, всё же распахнула глаза. Никого!

Пустой подъезд. Дождь, отбивающий барабанную дробь по крыше. Лай собак, и где-то вдалеке рёв мотоцикла.

Наверное, всё это мне приснилось.

Проснувшись с утра на лестнице, неуклюже потянулась и села. Несколько секунд я не могла сообразить, что вокруг меня. Какая-то вата в голове.

Ага, подъезд. Выкрашенные в грязно-синий цвет обшарпанные стены, потолок в жёлтых разводах, и небольшое окно, рама которого давно растрескалась и рассохлась.

Но здесь было чисто, я регулярно подметала и мыла полы.

Положив руки на плечи, сделала круговые движения. Всё тело ломило и болело. Но и это было уже привычно. Когда-нибудь я поймаю здесь воспаление лёгких.

Но деваться мне было некуда: когда родители гуляют, лучше быть подальше от них.

В детстве я бегала по соседям, но со временем они сменились и только старенькая кошатница, ведьма баба Нюра, как и раньше, пускала меня к себе. Но сейчас её не было. Она всё чаще уезжала в соседнее поселение нелюдей, и я боялась, что однажды она просто не вернётся, оставшись там у своих детей.

Успеть бы мне доучиться до того, как это произойдёт.

А сейчас я дни считала до её возвращения и желала старушке много здоровья.

Выпутавшись из одеяла, встала и пригладила рукой волосы. За ночь толстая наспех заплетённая коса растрепалась. Громко зевнув, глянула в окно.

Рассвет.

Солнце ярко освещало лестничную площадку. Птички пели, а через подъездную дверь тянуло свежестью.

Всю ночь шёл дождь.

Покрутившись на месте, нашла свои учебники и тетрадь, сложенными в стопочку, а рядом обнаружилась кружка с чем-то вкусно пахнувшим.

Это было неожиданно. В недоумении я подняла бокал. Кофе. Свежий крепкий напиток манил. Сделав глоток, улыбнулась. Вкусно. Жаль только, что уже остыл.

Но вот вопрос, кто мог тут поставить его? Явно не мои родители и не новый сосед снизу. Может кто из нимф? Они были странными немного. Вероятно, вернулись со своих тусовок под утро да сжалились надо мной.

Нужно будет спасибо им сказать и кружку вернуть.

В нашей квартире было тихо.

Отложив одеяло, пошла на разведку. Если все спят, а на столе ещё есть что выпить, то можно вернуться на время в комнату. А если пустые пузыри, то лучше бежать в беседку на улице. Доспать там и снова взяться за учёбу.

Тихо открыв входную дверь, первое, что услышала – это громкий храп.

Прямо посреди коридора на зелёном коврике, лёжа на спине, спал отец. Его трико было изрядно выпачкано. Приглядевшись, сообразила, что это майонез, а вернее, заправленный им салат. Поморщившись от омерзения, отправилась дальше.

Пройдя по коридору в сторону кухни, чуть не наступила в, видимо, рвоту.

Запах стоял ужасающий.

Так сильно они уже пару недель не упивались. Тут бы, по-хорошему, окна раскрыть да проветрить, но шуметь я побоялась.

На кухне меня встретил настоящий погром. Грязная посуда на полу, остатки скисшей еды и пустые бутылки.