– У нас вчера была баня, – что подразумевало, что у нас не было сампо и мы не могли подготовиться…

   Приближался Новый Год. Поговаривали, что встречать его пойдём в медучилище, это было, конечно, привлекательно… Но тут прошёл слух, что на Новый Год отпустят домой тех, кто недалеко живёт. Мой родной город Грозный входил в это понятие «недалеко». Я со своими земляками Витей Лазаревым и Саней Патрикеевым стали готовиться к возможной поездке домой и поход в медучилище нас перестал интересовать.

   На утреннем построении тридцатого декабря Юрий Игнатьич объявил фамилии тех, кто сегодня после обеда может поехать домой. Наша троица была в этом списке. Срочно стали собираться. Чтобы поездка не сорвалась, тщательно готовили форму, причёски. Никаких расклешённых брюк, укороченных шинелей или длинных причёсок не допускалось. Ведь предстояла тщательнейшая проверка нашей готовности к поездке. И вот, все кандидаты уже построились в коридоре казармы на инструктаж и получение отпускных листов. Набралось таких человек двадцать, учитывая и тех, кто был из Ставрополя. Думали, прочитает нам лекцию Юрий Игнатьич, придирчиво проверит нас, к чему мы были полностью готовы, настращает нас и выдаст отпускные.

   Но не тут-то было, – появляется на горизонте незабвенный Бумага, как всегда с широкой и сладкой улыбкой наперевес. Хоть вешайся! Стал медленно обходить строй, придирчиво всех осматривая, нашёл всё же мелкие недостатки, но, к нашему удивлению, дал возможность их устранить. Потом начал длинный и нудный инструктаж, как мы должны вести себя за стенами училища, тем более в других городах и сёлах. Что мы должны не только высоко нести честь курсанта, но и не забывать, что мы комсомольцы, будущие члены партии и быть примеров для всех и во всём. Короче, проводить политику партии во всём мире! Потом перешёл к тому, как мы должны вести себя в кругу семьи за праздничным столом:

– Это, семейный праздник, вам, разумеется, нальют рюмочку. Можно, конечно, выпить за встречу Нового Года чуть-чуть водочки.

   Походил молча перед строем и продолжил:

– Нет! Водку пить нельзя! Можно выпить в честь праздника немного вина.

   Снова походил, подумал и продолжил, почти криком:

– Никакого вина! Разрешаю только один бокал шампанского за встречу Нового Года!

   Опять молча и нервно стал прохаживаться вдоль строя. Остановился, обвёл строй горящим взором и почти истерично:

– Никакого спиртного! Ни грамма! Запрещаю!

   Резко повернулся и быстрым шагом направился к выходу. Мы молча, затаив дыхание, провожали его взглядами. Даже не верилось, что Бумага не выгнал никого из строя и не лишил поездки домой. Наверное, перенервничал и забыл. Юрий Игнатьич всё это время стоял в сторонке. Когда за Бумагой закрылась дверь, наш ротный вышел на середину строя, стал вызывать по одному из строя и вручать отпускные билеты. Потом окинул всех широким взглядом:

   –Поздравляю вас с наступающим Новым Годом! Не забудьте поздравить своих родителей! Из отпуска не опаздывайте! Все должны быть на вечерней проверке второго января! Разойдись!

   Выдохнули мы из себя казарменный воздух только, когда вышли за КПП на улицу Ленина и вдохнули полную грудь воздуха свободы! По крайней мере, мне так показалось. Местные разъехались в разные стороны на троллейбусе, а остальные поплелись на автовокзал. Наша троица поехала до Невинномысска, чтобы там пересесть на автобус до Грозного.

   Глава-6.

Первая сессия -

Тренажёр

   Вернулись из новогоднего очень краткосрочного отпуска все без опозданий. Второго января 1974 года все дружно стояли на вечерней проверке. Юрий Игнатьич присутствовал лично. Взял слово:

– Хочу поздравить вас с тем, что в новый 1974 год вы вступили без праздничных потерь.

   Как рассказывают те, кто никуда не ездил, Новый Год встретили скучно, у ёлки в медучилище. Ну, выпили по бокалу шампанского и всё. С нами всё время крутились ротные офицеры. Короче, были обыкновенные танцы. А в три часа уже пришли в казарму.

   С третьего января потянулись привычные будни – занятия, наряды и прочее.

   Скоро заканчивается первый семестр, ужи делаем разные контрольные работы и начинаем сдавать зачёты. В середине февраля каникулы на две недели, но домой поедут только те, кто сдаст все зачёты. Ю. И. доступно и популярно рассказал, чем будут заниматься на каникулах те, у кого будут хвосты. Мы уже хорошо знаем весь этот набор – работать кайлом в Холодногорске, копать землю до нефти… Домой хотят ехать все, усиленно готовимся к зачётам, – после отбоя в ленкомнате не протолкнуться, на сампо, почему-то такого рвения нет.

   Февраль 1974г – «Ломимся» в столовую.

   С горем пополам сдаём последние зачёты. Правда. не все сдают успешно. Собираемся ехать домой. У кого хвосты, ходят хмурые, кто-то из них рассчитывает за пару дней сдать зачёт, а у кого не один хвост, понимает, что поездка домой ему не светит.

   Наступает пятнадцатое февраля, утро. Ю. И. прохаживается вдоль строя готовых отпускников, словно принимает парад. По одному выводит из строя тех, у кого нарушения формы одежды. Всё же затесались в строй некоторые «оптимисты» в расклешённых брюках, с короткими шинелями и даже с неуставными причёсками. В лучшем случае, поедут они домой только завтра после устранения недостатков.

   Те, кто прошёл контроль Ю. И., получают отпускные билеты, проездные документы и, после короткой напутственной речи Ю. И., отправляются по домам до двадцать седьмого февраля.

   «Оптимисты» с оптимизмом принялись устранять недостатки. Подстричься или поменять брюки на уставные не проблема, хотя сегодня уже никто никуда не поедет. Это понятно. А вот те, у кого обрезанные шинели, чешут затылки. Других шинелей нет. Но Ю. И. человек великодушный и на вопросы «укороченношинельных» – «Что нам делать?», отправляет их в каптёрку за старыми солдатскими шинелями:

– Отрезайте полоски, сколько там сантиметров у вас не хватает и пришивайте к своим шинелям.

   И вот, после того, как были пришиты рыжие полоски от старых солдатских шинелей к тёмно-серым курсантским, выглядели эти шинели просто безобразно. Но делать нечего, могло быть и хуже. С чистой совестью Ю. И. мог их всех оставить на все каникулы в казарме. Конечно, за забором училища будут оторваны эти пришитые рыжие полоски, но «осадок останется» и долго будет помнится это «нарушение формы одежды».

   Из отпуска приехал я двадцать седьмого февраля, почти все уже на месте, а кое-кто и не уезжал. Будто и не покидал «родную казарму»! На улице снег, хоть и небольшой, морозец, позёмка метёт, а в казарме тепло и уютно. Красота! Юрий Игнатьич, «отец родной», встречает!

   Начинается второй семестр. Больше становится авиационных предметов и меньше всяких «гражданских». Мы в, так называемом, втором потоке, – на полёты поедем в июле, а первый поток едет уже сейчас. Кто в Холодногорск, это совсем близко к Ставрополю, кто в Ханкалу, это под Грозным, а кто в Слепцовск, это тоже в недалеко от Грозного. Ходим на тренажёр ТЛ-29. Интересная штука, почти настоящий полёт. Настоящая кабина Л-29 со всеми приборами и органами управления, всё там светится и гудит. Даже есть звук работающего двигателя.

   Сначала мы там учились запускать двигатель, а потом и «полетели». Вначале пришлось вникать в сам принцип «летания», – принцип управления самолётом. Понять, как управляется самолёт и чем. Что такое «органы управления»!? Во многие понятия мы начали вникать на занятиях по самому авиационному предмету из всех авиационных, – на Аэродинамике. Там впервые услышали такие самолётные понятия, как – рулевые поверхности, элероны, стабилизатор, руль высоты, руль направления, закрылки.