– Я хотел бы задать вопрос, – Драко явно тянул время, будто выдавливая из себя слова.

– Да-да, я слушаю.

– Скажем, есть человек. Человек, который… Для которого аромат амортенции знаком.

– Так-так.

– Запах амортенции напоминает ему запах… Другого человека.

Слизнорт улыбнулся и поднял ладонь, прерывая невнятную дилемму Драко:

– В таком случае, мой дорогой друг, никаких приворотных зелий уже не требуется. Человек и так одержим, – поймав ошеломленный взгляд ученика, Гораций поторопился добавить, - Не сказать, что именно одержим, но определенно питает какие-то любовные чувства.

Малфой на секунду замер, затем мрачно покосился на педагога и процедил:

– Полная чушь, – слизеринец резко развернулся к выходу и кинул напоследок с особой желчью, – И всё, что Вы рассказываете – это сказки для детишек.

– Какой цинизм!

Гораций не успел опомниться, как дверь его класса с громким треском захлопнулась. Скрипя зубами, Драко удалялся быстрым шагом и всюду ему чудился аромат амортенции – маттиола, мёд и запах влажной земли. Аромат, которого он избегал больше полугода.

Совесть

Каждый раз, выходя из выручай-комнаты, где Малфой проводил часы с исчезательным шкафом наедине, он чувствовал, как ком в груди растет. Ему будто становилось мало места, он подкатывал к горлу, но Драко давил эту слабость, глотая её, и продолжал делать то, что должен. И тогда это разъедало его изнутри. Драко опротивел свет, опротивело собственное отражение в зеркале, опротивели руки, которые раз за разом открывали злосчастную дверцу шкафа. Он не мог отступить. И ему следовало бы гордиться. Но от чего-то вместо гордости в Малфоя проникало другое.

В этот день слизеринец покинул выручай-комнату ранним утром. Погода была отвратительной – не просто дождь, а мокрый режущий снег и колкий ветер. Но, благо, это только за окном. У Когтеврана и Гриффиндора был урок по квиддичу. Драко знал, что Августа терпеть не могла участвовать в игре, и тем более он знал, что она ни за что не вышла бы на поле в такую погоду. Хитрая, девчонка всегда находила возможность остаться в когтевранской гостиной.

Драко не контролировал ноги, они сами несли его туда, где пришло бы утешение. Он даже поблагодарил удачу за то, что пароль Когтеврана сегодня оказался проще обычного. Покачиваясь, юноша ввалился в гостиную. От неожиданности, Августа вскочила с синей велюровой софы и книга с ироничным заголовком «Лицом к лицу с безликими», лежавшая у неё на коленях, свалилась на пол.

– Совсем обезумел, Малфой! Ты не отмоешься от вопросов, если тебя увидят в гостиной… Когтеврана…

Голос Креспо затих, когда Драко поднял на неё раскрасневшиеся глаза. Августа в миг оказалась рядом и подхватила его по руку. Юноша безжизненно повалился на когтевранку так, что она едва ли смогла его удержать.

– Эй, Драко… Что же ты? Прошу, скажи хоть что-нибудь. Тебе нужна помощь? Я сейчас схожу за мадам Помфри, – Августа усадила юношу на близстоящее кресло, но Драко вцепился руками в запястья когтевранки так, что ей пришлось умолкнуть и остановиться. Он хотел было что-то сказать, но вместо этого просто уткнулся лицом в ладони девушки и хрипло зарыдал.

Девушка обмякла и с большим сожалением посмотрела на друга. Да, именно друга. Это было очень странное специфическое единение. О них не знали, о них могли лишь догадываться. Драко болел своей репутацией и Креспо приняла правила его игры. Редкие встречи, редкие переглядывания и как итог – когтевранка знала его лучше, чем кто-либо в школе. Лучше, чем кто-либо в поместье Малфоев.

Августа догадывалась о многом. Догадывалась о давлении, которое возлагается на младшего Малфоя его семьей, догадывалась о том, что ему уготована причастность к Тёмному Лорду. Ей не нужно было задавать вопросы, сообразительная когтевранка сама предугадывала исход. И она не вмешивалась, за что Драко был ей премного, хоть и безмолвно, благодарен.

Но тем не менее Августа знала меньше, чем ей казалось.

– Внутри меня что-то ноет и я не могу это заткнуть! – захлёбываясь, Драко запинался, – Я готовился так долго, Креспо. Это моё предназначение, правда? Скажи мне, что это так!

Августа не могла ответить. Она отличалась честностью и сейчас это качество могло навредить.

– Я ждал, что будет легче, я ждал столько лет, что будет легче. И теперь мне…

Креспо опустилась перед Драко на колени, не убирая ладони от его лица:

– Стыдно?

– Я не знаю, что хорошо и что плохо, Августа, – держа когтевранку за запястья, Малфой поднял на неё влажные виноватые глаза.

Августа мягко примкнула губами к светлой макушке Драко, но то, что должно было дать ему облегчение, сделало ещё больнее. Малфой заикнулся, но вовремя остановил себя. Ему не хватило смелости признаться в своём предательстве Альбуса и всей школы. И ещё больше не хватило смелости втянуть в это Августу. Абсолютным апогеем трусости слизеринца стала мысль, что он потеряет доверие единственного сокровища, что у него осталось.

– Когда придёт пора выбора – ты поступишь правильно, я уверена.

Но, к сожалению, у Драко не было выбора.

Метка

Они стояли на сыром полу в заброшенной уборной Плаксы Миртл. Даже сам призрак покинула свой обитель в преддверии опасности, что надвигалась на сказочный уют Хогвартса. Возможно она просто пряталась и шпионила за учениками, которые посещали её туалет, но по слухам Миртл не появлялась после назначения Амбридж директором школы. Здесь всё время было сыро и никто не знал тому причину. С потолка тихо, но ритмично, срывались капли и разбивались о каменную плитку. Как же он ещё не обвалился? Впрочем, ждать было недолго – стены и потолок сопровождал неисчислимый марш трещин.

Драко нервными движениями закатал рукав белой рубашки, ткань едва хрустнула от резкого рывка. Он протянул когтевранке свой кулак ладонью вверх:

– Ты должна знать, – на внешней стороне предплечья Малфоя чёрным пятном легла страшная метка – извилистое тело змеи душило череп.

Августа смотрела на метку, но взгляд её будто проходил сквозь руку Драко. Она подняла на него стеклянные глаза, которые не выражали ничего, кроме презрения. От сего вида, губы юного Малфоя невольно скривились от необъяснимого страха перед девушкой.

– Позавчера ты пришёл ко мне в слезах. А сейчас показываешь собственный контракт с моей смертью.

По лицу Драко пробежала бледная тень, он опустил дрожащую руку:

– О чём ты?

– Я чёртова грязнокровка, Малфой, – Августа вскинула подбородок так, будто гордилась тем, что произнесла. От чувства холодной ярости, её брови подрагивали, а пальцы безжалостно сжали ткань мантии.

В глазах Драко мгновенно потемнело. Слышал ли он об этом? Говорила ли сама Августа? Это уже не имеет значения. Никогда ещё слизеринец не испытывал такой нужды в разъяснении, что ему нужно чувствовать. Горящий идеей чистой родословной, он позволил себе сблизиться с когтевранкой, но теперь – ещё и грязнокровкой, что окончательно выходило за пределы его осознанности.

Августа выжидающе смотрела на него и, не найдя ответа, поправила ремень сумки на плече и быстрым шагом покинула туалет, оставив Драко наедине со своей ошибкой.

Смирись и забудь

Августа стояла у высокого запотевшего окна, прислонив к нему ладонь, и с горечью глядела на то, как педагоги Хогвартса и мракоборцы почти в унисон твердят защитное заклинание, покрывая школу куполом брони. Она старалась успокоить сердце, вдыхая и выдыхая полной грудью, но себя было не обмануть. Страх завладевал мыслями, хоть девушка и пыталась думать рационально и сухо. Возможно, никогда больше она не вернётся к своим родителям-маглам. Они, наверное, даже не поймут причину её смерти и до конца жизни будут проклинать всё, что связано с магией. Или на них наложат заклятие забвения. Да, скорее всего, так и случится…

Эти годы в школе были счастьем, невероятным счастьем, которое дано не каждому. И Августа жила, пока Хогвартс жил. Когтевранка опустила руку и сжала её в кулак. Она твёрдо знала, что не покинет родные стены, пока не отдаст дань людям, которые подарили ей так много.