«Может оно и к лучшему, – сонно подумал директор. – Не буду им звонить».
Ожидание его разморило и расслабило настолько, что, кроме как еще выпить, ничего не хотелось. Остановиться в середине дня на первой стопке так и не удалось – стресс сразу не сдался. Утренняя нервозность дрогнула только после второй, а отступила лишь вслед за третьей. Естественно, стало не до работы, хотя поначалу для кое-каких незначительных дел внимание все-таки сконцентрировалось. За четвертой и пятой стопкой директор чередовал тетрис с просмотром новостей, шестую же решил отложить на потом. С минуты на минуту уйдет секретарша, и, учитывая весь это тревожный день, джин можно будет допить – осталось-то меньше полбутылки.
«А то накручиваю себя, накручиваю, – меланхолично подумал директор, нежно глядя на нижний ящик. – Если что, на ночь завалюсь в процедурной».
Глава 2. Вторник
Все утро директор изнывал от похмелья. Как и предполагал, очнулся он на жесткой кушетке в процедурной, не раздетым, накрывшись пиджаком. Голова болела так, что первые минуты после пробуждения иногда темнело в глазах. Тошнило от спертого воздуха, густо перемешанного с перегаром и резким медицинским запахом. К счастью, в шкафчике нашелся парацетамол. Овалов сунул его в карман, перед зеркалом заправился, отряхнулся и помятым, гордо вышел из процедурной.
В кабинете оказалось ужасно холодно. Директор вспомнил, что вчера перед уходом он ненадолго распахнул окно, чтобы проветрить от сигаретного дыма и самому подышать свежим воздухом, но почему-то забыл закрыть. Кабинет сковал такой же лютый двадцатипятиградусный мороз, как и на улице, только без ветра; хорошо еще батареи чудом не полопались. Вдобавок, на столе остался жуткий свинарник: судя по количеству пустых бутылок, стопок, одноразовых тарелок, объедков и окурков в пепельнице, вечером приходили гости. Отсюда хотелось бежать, но куда? В процедурной тошнит, в коридоре на посту уже проснулся ночной охранник, а в приемную в любой момент может прийти секретарша. В недоумении от того, кто здесь мог быть, директор выпил две таблетки, включил чайник, наспех смахнул весь мусор в магазинные пакеты, и потом, согреваясь, долго пил горячий чай, медленно приходя в себя.
По-прежнему мерцали и гудели лампы, мешая настроиться на рабочий лад. Сегодня предстояло составить несколько распоряжений и приказов, с легкостью отложенных вчера, а как можно работать в таких условиях! Поэтому, для разминки директор написал письмо Царицыной.
«Виолетта Ивановна, замените уже, наконец, эти лампы в моем кабинете!».
На удивление, ответ пришел быстро.
«Доброе утро, Геннадий Венедиктович. Произвести замену ламп не представляется возможным в связи с сокращением в прошлом месяце ставки рабочего по обслуживанию знания».
«О, как наловчилась! – подумал директор. – То есть сам дурак. Ну, ладно. Вот спрашивается: зачем мне замы?».
Он вздохнул. Да, сократил, значит так надо было! Царицына тогда сразу служебку оформила под входящий номер, высказывая свое «фи».
«А то, что у нее после зарплата выросла, она, конечно, не заметила, – занегодовал Овалов. – Сучка!».
Он открыл нижний ящик стола, но там было пусто. Пришлось до обеда довольствоваться чаем.
Первые приказы дались с трудом. К плохому самочувствию добавилась полнейшая непонятность сути директив сверху, от чего появилась еще и раздражительность. Все было невнятно, размазано, противоречиво и неотвратимо. В итоге, не придумав ничего лучше, директор нашел выход из положения и напечатал следующее:
«Приказ о признании новых трудовых норм по повышению производительности труда.
Во исполнение приказа Министерства № 222-эюя
Приказываю:
1)
Признать утратившим силу локальный Приказ № 1;
2)
Со второй декады декабря установить в организации новые трудовые нормы, согласно приказу Министерства № 222-эюя;
3)
Контроль за исполнением приказа оставляю за собой».
Другой приказ родился через час после мучительного изучения методических рекомендаций.
«Приказ о соблюдении трудовых норм.
На основании методических рекомендаций Министерства № ЪЫ 7.6//222.1.2.3.4.5.60195-222-ZLJq-+#$))-222н
Приказываю:
1)
Всем работникам строго соблюдать предписанные трудовые нормы;
2)
В своей работе руководствоваться методическими рекомендациями Министерства № ЪЫ 7.6//222.1.2.3.4.5.60195-222-ZLJ
q
))-+#$-222н;
3)
Контроль за исполнением приказа оставляю за собой».
«Вот так, – подумал директор. – Сами пусть разбираются, не маленькие».
Остальные локальные акты были составлены по той же упрощенной схеме. Так пролетела значительная часть утра, но Гордеев с Клумбиной все еще не появились. По сотовой связи они поначалу оказались недоступны, а после третьей попытки дозвониться, робот сообщил, что такие телефонные номера не существуют. На электронную почту никаких писем от пропавших тоже не пришло, зато заявилась из отделения недовольная Покобатько и, раскрасневшись, с порога подпортила настроение.
– Вчера вечером получила зарплату, а там мало, с гулькин нос, – сказала она и протянула расчетный листок.
Директор внимательно посмотрел на него.
– Почему мало? Вот же, все выплачено, триста рублей.
– Так мы на восемь тысяч договаривались! Вы мне сами столько предлагали.
– Нет, нет, не было такого. Или я не помню? Нет, не было.
– Ну как же не было, когда было! Было, было.
– А вы точно помните, что было? Я лично отчетливо помню, что не было. Ну не было такого, не-бы-ло.
– Было.
– Если хотите, могу еще триста добавить, со следующего месяца.
– Всего? Да на мне все отделение, все локальные акты, программы, методика. Нам носа некогда поднять от стола, все изучаем, изучаем.
– Ну надо, понимаете, некуда деваться. Надо.
– Да понятно, что надо.
– Ну вот и славно, договорились.
– Ну, знаете ли!
Покобатько обиженно повернулась и вышла из кабинета.
«Знаем, знаем, – подумал директор. – Все не угомонишься. А, нет: когда ж ты сдохнешь?».
После обеда в просторном кабинете Чувиной, забитом вдоль стен шкафами с папками-регистраторами и скоросшивателями, собрались трое.
– Нус! – Разбегаев поднял бокал с красным вином. – Виолетта Ивановна, Людмила Вячеславовна, как говорится, за прекрасных дам!
На покрытом одноразовой скатертью столе имелись сырная и мясная нарезки, кабачковая икра, оливки, мандарины, грецкие орехи, соки и хлеб из столовой. Под рукой были салфетки, зубочистки, чуть поодаль наготове большое мусорное ведро, а между шкафов у стены располагались для релакса аквариум с золотыми рыбками и уютный диванчик. Из стоящих на подоконнике компьютерных колонок веселилась Верка Сердючка.
– Ха-ра-шо! Все будет харашо, все будет харашо, я это знаю, знаю! – опустошив бокал, подпел Разбегаев.
Кокетливо закусив ниточкой копченого сыра, Чувина, с ноткой укора в голосе, сказала:
– Вообще-то, сперва упоминают хозяйку дома.
Разбегаев, болтая головой, потряс хвостиком на затылке, затем разлил всем вино.
– Икскюзми, мадам, – сказал он. – Людмила Вячеславовна, Виолетта Ивановна, за прекрасных дам!
– Очень оригинально, – усмехнулась Царицына. – Еще и в рифму. Ты чего на вино накинулся? Нам так до вечера не хватит.
– Пить охота. Побойся бога, у нас еще шесть литровых пакетов.
– Если ты про нашего «бога», то побаиваться, конечно, стоит.
– А ведь его все равно придется позвать, – обреченно констатировала Чувина.
Разбегаев, не поднимаясь с места, по-баскетбольному закинул первый смятый пустой пакет в ведро и согласился:
– Да, деваться некуда, но давайте оттянем этот момент как можно дольше. Выпьем за это.
Выпили.
– Не позвать, начнется, позвать, выпьет и начнется. Как ни крути – начнется, – добавил Разбегаев.
