Отталкиваюсь от холодной стены, к которой прислонилась, но потом замечаю на террасе мужской силуэт и толкаю еще одну дверь. Она поддается легко, и меня обдает потоком капризной осени, которая вздумала моросить, и дымом от сигарет.

Услышав мои шаги, Макс оборачивается. Ничего не говорит, когда прижимаюсь к его боку и вдыхаю в себя его запах, который всегда меня успокаивал.

Он снова начал курить, хотя это неважно. Важнее то, о чем он молчит. Оберегает меня, но на этот раз я не хочу прятаться за его спиной от проблем.

– Что он сказал?

– Ничего, о чем бы тебе стоило волноваться. – Макс целует меня в макушку, тушит окурок и прерывает дальнейшие расспросы. – Пойдем, а то пропустим весь праздник.

– То есть, – припоминаю слова Тимура перед уходом, – повод для этого все еще есть?

– Конечно, – заверяет меня муж. – Пойдем, я не могу это пропустить.

Мы возвращаемся в холл – те же лица, та же натянутая атмосфера, словно ничего не изменилось с момента нашего ухода. Макс снова с кем-то беседует, смеется, больше не отходит от меня ни на шаг.

Мы с ним вместе. Если не считать официантов, которые только успевают подносить ему стаканчики с виски.

Торжество идет без хозяина холдинга, но это мало кого смущает. По-моему, многих его отсутствие только радует. Или они этого даже не замечают. Так же как никто не замечает юриста компании, которая стрелой проносится мимо гостей и, не обращая внимания на чей-то окрик, выходит из здания.

Быстро она справилась, и даже помада осталась.

Но почему ушла? Примирительный минет не помог сгладить размолвку с любовником?

Макс подхватывает с подноса официанта новый стакан с виски и кому-то им салютует им. Обернувшись, замечаю Тимура – тот лишь мазнул по нам равнодушным взглядом и отошел к группе гостей.

– Надеюсь, станет повеселее, – усмехается Макс.

Смотрю на него и понимаю, что это напускное веселье. И за спокойствием, которое он пытается излучать, прячется злость. Но он будто что-то пытается доказать – себе или Тимуру, потому что, несмотря на испорченное настроение и разговор, который вряд ли прошел в мирных тонах, не уходит.

Около часа мы еще находимся в зале. Нет, он сам не уйдет. Слишком упрямый. А мне надоело. Надоело наблюдать за тем, как он пытается сделать вид, что ему все равно, и я ссылаюсь на усталость, новые туфли и то, что от глотка шампанского у меня болит голова.

– Странно, – на удивление трезвым голосом говорит Макс. – Обычно Тимур не экономит на мелочах. Может, смена погоды?

Я соглашаюсь на этот вариант. Какая разница, что станет предлогом, – главное, что мы все-таки уезжаем.

Пока переодеваюсь и принимаю душ, надеюсь, что Макс уже лег отдыхать. Но постель пустая. Забираюсь под теплое одеяло – для него еще рано, но плечам зябко, хочется как-то согреться. Я долго лежу с закрытыми глазами, но сон не идет.

Откидываю одеяло.

Иду на кухню сделать себе чай – с лимоном и мятой. Наверное, мне нужна хоть какая-то активность, хоть какая-то видимость, что все под контролем. Пусть даже такая мелочь, как сон.

Но вместо того, чтобы пройти на кухню, останавливаюсь у кабинета Макса. Дверь приоткрыта.

Еще одна дверь.

Слишком их много за сегодняшний день.

Но меня останавливает даже не это, а голос Макса – приглушенный, но в котором сквозит неприкрытое раздражение. Невольно бросаю взгляд на часы: за полночь, для звонков слишком поздно.

Может, тоже не может уснуть и сделать чай и ему? Длинный вечер, насыщенный, нескончаемый.

Приоткрыв дверь, вижу, как муж стоит у окна с телефоном. Видимо, слушает собеседника, а потом начинает смеяться – от души, хотя и не громко, видимо, не желая меня разбудить ненароком.

– Серьезно? – отсмеявшись, интересуется он. – Ты серьезно думала, что умаслишь его, подставив рот или задницу? Думала, что он спустит тебе твой косяк, если ты пару раз ему подмахнешь? Дорогуша, такие, как ты, выстраиваются в ряд, чтобы он хотя бы заметил их! Его интересуют только деньги и бизнес, и он точно не променяет это на трах.

Знакомая фраза про деньги и бизнес, колкие слова про то, чтобы кого-то умаслить с помощью секса… мольба женщины, когда она стояла на коленях…

Тогда на эмоциях я упустила самое очевидное.

Это не было попыткой любовников заключить перемирие.

– Перестань завывать, – цедит мой муж. – Он начнет с меня. А ты забудь о примитивных методах, с ним они не работают.

Он тяжело выдыхает, видимо с трудом сдерживаясь, чтобы не послать к чертям собеседницу. А потом пожимает плечами.

– Не угрожал. Он не тратит время на пустые слова. Поставил в известность, что отправит меня за решетку. Кстати, сколько там дают за финансовые махинации в особо крупных размерах?

Какое-то время он молчит – видимо, получает ответ. А потом начинает смеяться.

– Спокойной ночи, София, – смех обрывается резко.

Макс сбрасывает звонок.

И так и стоит у окна, вглядываясь в золотящуюся в огнях реку. Как будто пытаясь запомнить ее.

Он не хочет мне ничего говорить.

Это очевидно, что он снова собирается все взять на себя. Но я не могу притвориться, что ни о чем не догадываюсь, и не могу оставить его одного. Даже если это ему не понравится.

Он слышит мои шаги, знаю, что слышит, – но не оборачивается.

Прислоняюсь щекой к его спине, обнимаю руками, и хотя он не делает этого в ответ, наконец согреваюсь.

– Я слышала твой разговор.

Не комментирует, не оправдывается, не пытается что-либо пояснить, и не надо. Я знаю, что он ни при чем, остальное неважно.

– Я могу тебе как-то помочь?

– Я все сделаю сам, – наконец отзывается. – Просто мне нужно время, чтобы исправить ошибку. Тебе не стоит ни о чем волноваться.

– А я волнуюсь! – Опускаю руки, становлюсь рядом с ним, смотрю на его четкий профиль. – Волнуюсь за тебя, по-моему, это логично!

Поворачивает голову, улыбается, и я начинаю злиться сильнее. Я не понимаю его спокойствия, не понимаю: здесь нужно искать варианты, договариваться с Тимуром, искать тех, кто подставил. В том, что подставил, даже не сомневаюсь.

– Я все решу, – повторяет он с той же улыбкой. – И в первую очередь проблему с неплотно закрывающейся дверью в своем кабинете.

– Макс! – взрываюсь я. – Как ты так можешь?!

Но весь мой запал спадает, когда он резко прижимает меня к себе. Горячие руки, какие горячие – и в них всегда так надежно. Простые объятия, а в них куда больше, чем в страсти.

Они успокаивают, им веришь.

Ему удается убить мою злость, заставить ее заткнуться и стыдливо ластиться, как нашкодивший кот.

Он не будет со мной это обсуждать, но он знает, что я рядом и верю ему. Это самая малость, что я могу дать.

Я пытаюсь снова начать разговор, узнать хоть какие-то детали помимо тех, что услышала, но он закрывается. И я знаю, это четкое «нет», через которое не пробиться. Но это не значит, что я отпускаю неприятные мысли.

Они кружатся, когда мы ложимся в постель. Кружатся, когда, думая, что я сплю, Макс целует меня в плечо и прижимает ближе к себе. И не развеиваются, когда я слышу его размеренное дыхание.

Когда я просыпаюсь, Макса уже нет. Мой звонок на мобильный он сбрасывает: занят. Чтобы унять желание терзать его звонками, пока не ответит, готовлю обед. Есть не хочу. Суечусь, пью кофе, но любимая горечь не приносит ожидаемой бодрости и привычного удовольствия.

Когда мой телефон оживает от входящего вызова, бросаю блюдо, которое вытягиваю из духовки. Но разочарованно смотрю на номер своей массажистки.

– Анита Владимировна, вы не забыли, что у нас назначена запись? – спрашивает она.

– Прости, Марин, я и правда забыла.

– Я могу перенести вас на час позже.

– Нет-нет, я не приеду сегодня. Но сделаем так, будто сеанс был. – В ответ на ее заверения, что не стоит, отмахиваюсь. – Это мой промах, так что все нормально.

Макс возвращается поздно вечером. Уставший, хотя и пытается не подать вида. К моменту, как он заходит в квартиру, у меня не только готов обед и ужин, но настаивается торт в холодильнике.