Часть IV

Гатха, наконец, выбралась из подземелья, подавленная и разбитая. Она хотела что-то изменить, но знала, что ей это неподвластно: «Мир таков, каков есть, и не нам его менять», – подумала девушка, роняя слезу. Сердце пронзило, словно иглой, хотелось заснуть и не просыпаться, упасть в шахту и разбиться. Как могло теперь всё оставаться по-прежнему, если всё стало совсем иным? Тьма больше не была домом, она стала тюрьмой, клеткой, в которой можно мучиться и томиться, но не жить. Ведь зачем нужна жизнь, если в ней нет ни любви, ни правды?

Будучи погруженной в печальные думы, бредя по городу, девушка совсем не заметила, что улицы абсолютно пусты, вокруг ни единого патруля или жителя. Даже лагеря сопротивления не встретилось на её пути, того самого, что был в пещере.

Город был пуст. То ли все его покинули, то ли спрятались… Хотя, сказать по правде, Гатхе было сейчас всё равно, она потеряла этот проклятый мир.

От мрачных дум её отвлек гулкий удар, исходивший от грани. Она решила посмотреть на, отделяющую её от счастья, черту. Медленно шествуя через чёрный город, ставший вдруг чужим, она возвращалась мыслями к сереньким цветам лилии где-то там глубоко под землей. Они были самыми прекрасными цветами, какие она только видела, или это от переполнявших её в тот момент чувств? Одно она знала точно, лишь там под землей, в тот короткий миг она по-настоящему жила, а здесь и сейчас, лишь её оболочка легкая и пустая, как панцирь краба.

Постепенно преодолевая расстояние, ярд за ярдом, она оказалась у серебристой, бурлящей, подобно кипящей воде, грани. Жёлтые глаза девушки, до краёв наполненные печалью, не сразу разглядели по ту сторону черты того самого элира, и в этот момент, ноги, будто обретя собственную волю, понесли их навстречу друг другу. В грани, лишенной красок, ровно посередине их руки, а затем и губы снова соприкоснулись.

Часть V

За мгновение до удара, до того, как гнев и ненависть обоих магов столкнулись, всё замерло. Остановилось дыхание, зависли в воздухе капли крови, на лицах врагов застыла злоба и боль. Практически единовременно грань колыхнулась два раза и по ней пошла рябь. Двое – девушка ранки и молодой элир впервые вошли в серебристую преграду не для того, чтобы убить друг друга. Их поцелуй сделал больше, чем все мечи и жертвы их предков.

Сомкнув объятия, эти двое, слившись в страстном поцелуе, ощутили невесомость, кружась в самом прекрасном танце дня и ночи. Постепенно они превращались в ослепительно-белого и непроглядно-черного змея. Их тела вращались и переплетались, и среди колец было уже не разобрать, где начиналась чёрное, а где кончалось белое. Этим необычным и потрясающим зрелищем наслаждались все жители города. Одна и та же картина вдруг возникла в голове каждого, даже не дав жителям осознать этого.

Волшебный танец света и тьмы длился всего мгновение или может быть вечность, сложно сказать точно, но по его завершению грань, разделяющая всё привычное на чёрное и белое, рассыпалась на блестящие осколки, ставшие соленой водой, а тела влюбленных превратились в чёрную и белую пыль. Кружа, они опустились на землю, очертив ровный круг с двумя равными каплями, и в одной была крошечная частичка тьмы, а в другой чуть-чуть света.

Волна энергии разнеслась во все стороны, и в светлом городе побежали тени, заклубился мрак, в тёмную половину же прорвался свет, проявив все тени.

Жители, в том числе и маги по-прежнему не могли сдвинуться с места, пока совсем рядом с могущественными воплощениями не появился третий – самый мудрый из братьев. Улыбаясь, он коснулся плеча одного и второго владыки, словно пробуждая их ото сна, и те ожили. Маги недоумённо переглядывались. Тёмный тут же скинул шлем, бросил оружие, стянув капюшон. Его примеру незамедлительно последовал и светлый маг. Серый, поочерёдно взирая на братьев, безмолвно задал вопрос и, судя по всему, получил удовлетворительный ответ.

Окружив чёрно-белый знак, что явился на том месте, где некогда проходила грань, все трое воздели руки к небу. Держа посохи правой рукой, маги одновременно стукнули ими о брусчатку. Раздался рокот неба и земли, и маги исчезли, оставив чёткие следы от посохов и ног.

В этот же миг во все стороны хлынул необратимый поток. Серебристая волна, подобно кисти художника, шустро снуя по холсту, меняла город и его жителей. Там, где она проходила, больше не было идеально чёрных или белых, похожих друг на друга, домов. Каждый элемент строения, отделяясь от прочих, застывал на мгновение, пока прямо из воздуха, втягиваясь из окружения, мельчайшие частицы не превращались в новые кирпичи и блоки. Они чудесным образом вписывались в здания, и те вновь занимали свое место. Вместо нескольких покосившихся, нежилых домов, вырос высокий шпиль башни, украшенной легкими ажурными балконами. Магическая волна двигалась от центра Алкорна к его окраинам.

Возведенная башня цвета слоновой кости, не одинока. На равном удалении друг от друга стояло еще семь, образуя кольцо. Между собой они соединялись прямыми, золотистыми мостиками, подвешенными за тончайшие косые нити. На самой верхушке, там, где крепились опоры, горело яркое пламя.

В ста пятидесяти футах ниже, город продолжал меняться. Дома богатых и бедных, магазины и кузни смешивались, будто ингредиенты у повара в котелке и осыпались новыми особняками в три-пять этажей с парками и дворами. Из земли вырастали чудные, дивные деревья и цветы, благоухая и радуя глаз. Запахло весной, послышалось пение птиц. Этот город уже почти забыл, как звучат заливистые трели.

От центральной площади улицы расходились к каждому из шпилей, увенчанных пламенем. Дальше к окраине пять широких кольцевых дорог окружали Алкорн. Прочие районы были испещрены мелкими улочками, ведущим к небольшим паркам, соединяющим жилища.

Новые дома были раскрашены всеми цветами радуги, на них красовались целые картины, красивые и добрые, порой походившие на творение рук ребёнка, тем самым делаясь ещё привлекательнее. В парках, словно грибы после дождя, вырастали лавочки и небольшие фонтанчики.

Светлые и просторные здания с огромными окнами, шикарными резными дверями и мебелью, рассчитанные на большие семьи, ждали своих обитателей. Несколько аккуратных рынков образовались недалеко от третьего кольца дорог города.

Пришёл черёд кузниц, ткацких мастерских, лавочек ювелиров и сапожников. Все они в несколько мгновений были созданы магией, но волна двигалась дальше, разукрашивая, строя и воссоздавая неповторимые шедевры архитектуры. Прямо на глазах в нескольких дюймах над землей образовывались и становились на место статуи, воплощая дикие и не очень фантазии. В них отражалась суть элиров и ранки.

Город менялся, преображаясь, становясь совершенно иным, сохраняя неповторимый дух равновесия.

Послышался третий раскатистый удар, и каждый житель почувствовал сильную, непреодолимую тягу, будто мощный магнит тянул их навстречу судьбе. Первыми были воины, они оказались ближе всего к эпицентру. Поднявшись, ранки шли навстречу элирам. Не успев соприкоснуться пальцами, их «втягивало» друг в друга, смешивая, будто облака пара. На месте двух вставал один. Горожане мчались, сломя голову навстречу неизведанному, обретая, наконец, единство и умиротворение. Древний народ вновь стал единым, но сохранят ли единство элиранки? Вот в этом и есть вопрос…

Часть I

Закат окрасил небосвод в сине-фиолетовые краски. Поющие скалы медленно накрывали дорогу и, едущую по ней одинокую телегу, длинными тенями. Под мерный скрип колес и вялый цокот копыт шла оживленная беседа крестьян:

– Вот я тебе и талдычу, барану, душегубы, насильники, самоубийцы и другие богомерзкие твари вроде орков или тех остроухих бродют у этих скал, проклятых Хроносом на веки вечные! Мне сам жрец Аларий из Реама так говорил!!! Дурень! Тьфу-ты…

– Уж прямо и жрец говорил с тобой в Реаме?! Может и король детям привет передал, пока я за твоими свиньями смотрел, а?!