- Сэм, здесь, на юге, есть такая традиция, если хотите, такой священный обычай, который запрещает китайцам, равно как и мексиканцам, влазить в чужие дела, когда эти дела могут закончиться стрельбой и покойниками. Другое дело, что мексиканцы хоть и верят в Христа, не слишком-то твердо помнят его заповеди. А тот же Ли без всяких молитв и причастий до сих пор так и не научился держать в руках револьвер.

  -Что ж, допустим, - Кинзи сунул руку во внутренний карман и выхватил свое оружие - отличный новенький карандаш. - В таком случае, если вы не возражаете, давайте пройдемся по всем остальным.

    - Идет, предлагаю начать с вас.

    - С меня? - На мгновение репортер растерялся, и его карандаш застыл на месте.

    - С вас, - я кивнул и улыбнулся парализованному карандашу. - Вы, например, знали этого Солджерсена?

    - Кого, простите?

    - Ну, этого бандита, которого застрелил его же приятель.

    - Не-ет, я не представляю, кто он такой. А-а! - Губы моего знакомого растянулись в понимающей улыбке. - Это вы сейчас хотели меня поймать? Нет, если бы я и был с ним знаком, я бы вам все равно соврал. Так у вас ничего не получится. Мистер Макинтайр, вы лучше послушайте меня. Я знаю, как положено по всем правилам вести расследование.

    - Да? - Я почти с искренним интересом взглянул на собеседника. - Тогда может вы мне скажете, почему Поджерса застрелил его напарник? Отчего вдруг парню так не повезло?

    - Ну-у, - "детектив" на секунду задумался, потом наставил на меня карандаш и выпалил, - это просто, знаете, чем занялись люди шерифа первым делом? - Я покачал головой, и Кинзи продолжил. - Они кинулись искать по аптекам того, кто в последнее время покупал снотворное. Могу побиться об заклад, что этим покупателем был ваш покойник. Как думаете, я прав?

    - Очень может быть. Это все, или вы еще что-то предскажите?

    - Только если вы мне поможете. Вот смотрите, мы можем выяснить, у кого была возможность подсыпать снотворное в жестянку. Имена всех этих людей мы выписываем вот сюда, - Кинзи помахал в воздухе блокнотом. - Потом прикидываем, у кого был мотив...

    - К-хм...

    - Я хотел сказать, нам следует подумать кому то, что случилось или могло случиться было бы выгодно. Желаете начать с меня? Ладно.

     Считайте, скоро будет три недели, как я прибыл в Уэйко. Если хотите, меня и вовсе могло не быть среди подозреваемых, потому что сперва я остановился в "Эсперансе". Потом оказалось, что там слишком дорого и шумно, потому я очень скоро переехал сюда, о чем и не жалею. С вами я познакомился вот только позавчера, а мистера Хендерсена я заприметил, когда вы останавливались здесь еще в прошлый раз. Да, я расспрашивал о нем в баре. Прямо вам скажу, что и сейчас хочу познакомиться с мистером Хендерсеном, а если повезет, то и написать о нем. Ей богу, газета отвалила бы неплохие денежки за статью. Еще бы, такой известный скотопромышленник... Только, если позволите, вы задаете мне совсем не те вопросы. Постойте, это же я сам все рассказываю, и никаких вопросов вы мне не задавали. Ведь не задавали же? Да? А меня следовало бы спросить, где я был в ту ночь, когда на вас напали бандиты, или чем я занимался, пока жестянка с кофе лежала в вашем номере. Она же там какое-то время оставалась без присмотра? Да? А здешние замки, сами знаете, можно открыть булавкой. Любой мог войти, и...

    - Не стану я вас ни о чем спрашивать. - Затея с расследованием Кинзи постепенно переставала казаться мне такой уж забавной.

    - Почему не станете?

    - Потому что не верю в то, что вы хотите признаться мне в убийстве.

    - Да, это верно, никто сам не сознается, - газетчик принялся крутить карандаш между пальцев, видимо, его это успокаивало, зато мне действовало на нервы. - Знаете, вот что я думаю, мистер Кавана проводит за стойкой бара все свое время без остатка, и, получается, что без его ведома постороннему человеку подняться наверх никак невозможно. По всему выходит, подсыпать снотворное в жестянку с кофе могли только те, кто останавливался в гостинице вместе с нами. - Сэм многозначительно взглянул на меня и, наконец, пустив в дело свой карандаш, принялся что-то черкать на страничке. Чтобы ненароком не спровоцировать репортера на новое озарение, я промолчал, только позволил себе наклониться над столом и заглянуть в блокнот. Там уже появилось несколько имен: мое, Эла, самого Кинзи, Поджерса, и еще в этот список попал хозяин отеля, Уолли Кавана.

   Здание, где помещалось заведение Уолли, относилось к не имеющему специального названия, популярному на юге архитектурному стилю. Это когда-то временное деревянное сооружение за три десятка лет пережило несколько основательных переделок и усовершенствований. Как того требовал обычай, на первом этаже были устроены бар и нора, где обитал сам Кавана, а на втором, выбрав одну из шести комнат, мог остановиться на ночлег любой путешественник при условии, что у него в кармане отыщется хотя бы один доллар. В прошлый четверг Эл вместе со всем нашим багажом занял одни из таких апартаментов, в другой комнатенке заночевали мы с Джимми Уэбстером. Теперь загибайте пальцы, должно хватить, три номера из оставшихся четырех тоже были заняты жильцами. Во-первых, миссис Кимберли Эванс, во-вторых, Сэм Кинзи, прошу прощения, если он и вам успел наскучить и, в-третьих, Диллан Бишоп, торговый представитель "Общества Континентальной Доставки Товаров". Еще на карточке, пахнущей типографской краской, и вдвое более плотной, чем газетная бумага, можно было различить мелкие буквы какого-то адреса в Новом Орлеане. Не припомню, чтобы мне попадался на глаза этот маленький щуплый человечек, расчерченный в светло-серую клетку собственным костюмом. О субтильности Баклера и тоне его пиджака мне рассказал Уолли. Он же заверил меня в том, что совершенно ничего не знает о биографии своего постояльца кроме того, что тот приезжает в Уэйко с двумя тяжеленными чемоданами уже в четвертый или пятый раз, останавливается у него на неделю и снова пропадает на несколько месяцев. О дальнейшей судьбе торговца хозяину отеля было известно и того меньше, ибо тот уехал в тот же день, что и мы с Элом, а куда - бог весть.

    Миссис Кимберли Эванс, помните я говорил о ней во-первых. Действительно, когда-то она была для меня "во-первых", никаких "вторых" и "третьих" кроме нее я вокруг замечать не хотел. Каков мог быть ее интерес в том ночном нападении на нас? Нет, этого я совершенно не представлял. Помимо всего прочего, невозможно даже предположить, что вдова майора Эванса может водить знакомство с каким-то Поджерсом. И зачем ей понадобилось бы стрелять в Эла? Нет. Полная ерунда! Зато, помнится, были времена, когда она была готова убить меня. Почему? Не знаю, может быть, потому что я не стал тогда ради Ким Тальбот драться с майором. А может быть, потому что весь мой капитал составлял в те годы едва ли сотню монет, а у Тома Эванса имелось пять тысяч акров земли в собственности и еще столько же арендованной, и к этому чертова прорва овец, и какие-то золотые акции чего-то железного ни то рудника, ни то дороги. Что там говорить, майор по всем статьям обскакал меня: он был вдвое толще, вдвое старше и вдвое больше нравился папаше Тальботу. Только это было давно, и о майоре с некоторых пор можно говорить исключительно в прошедшем времени. А Кимберли Эванс, она... Впрочем, рассказывать о ней наглому газетному писаке я не стал. Да и вам все эти сентиментальные подробности ни к чему.