И чуть назад откинулась, к его груди спиной прижимаясь. И так тепло, хорошо, даже в холодной воде… Пожалуй, все лишнее сейчас забыть готова.

Но только сейчас – не время. Слишком быстро. Разом получив свое – и он ко мне охладеет, да и я… Вот не уверена я, положа руку на сердце, что именно этого мне и надо. Отомстить Гусу хочется, но на самом ли деле хочется чужой любви? И пусть нравится он мне, приятно с ним, но не уверена все равно.

А вот Коен сомневаться не стал, и второй рукой мне под подол. И - ух! К себе прижал.

- Ах! – воскликнула я, да и выронила простыню. Как бы от неожиданности. Как бы слишком крепко вдруг обнял.

А простыня вводу, и понесло по реке.

- Ой! – я дернулась следом. – Унесет сейчас! Лови! Лови!

Ну, Коен молодец, сам за простыней кинулся, ловить, мне помогать. Ругался только страшно, но и ловить не забывал.

А ведь совсем не сложно сделать, чтобы человек в воде споткнулся. И плюхнулся с размаху, прям с головой.

Вскочил, выругался страшнее прежнего, отряхнулся. Но я-то что? Я не причем. У меня простыня уплывает. А я делаю вид, что пытаюсь поймать, глазками хлопаю. Мне сложно не поверить.

А простыня так далеко, что теперь только вплавь. Вот пусть и ловит. Надеюсь, плавать он умеет. Куда ему деваться? Он парень упрямый, просто так сдаваться не будет. Так что простыню догнал и поймал. Пока ловил, я еще сорочку в корзинке взяла, стою полощу, мотаю в воде туда-сюда. Он как вернулся, увидел, так сразу ко мне. Злой такой.

- Дай мне, я сам.

Сорочку отобрал, себе на плечо закинул, сам простыню отжимать взялся. Чтоб я больше не упускала, чтоб ему догонять не пришлось.

Ну что ж я, отказываться, что ль, буду?

Так он мне все белье и переполоскал.

- А мужа найти сможешь? – женщина смотрела на меня, нервно дергая в руках платочек.

За неделю – она уже пятая ко мне.

Сначала осторожненько так спрашивали. Но слухи расходятся быстро, со слухами даже мне ничего не сделать. Ведьма ж? Да тут в деревнях многие этим балуются, но по мелочи. Если по мелочи, то Орденские не лезут в это, раньше пытались, но местные волнения поднимать начинают, а до Таламанки слишком далеко.

Меня спрашивали, могу ли я живот больной подлечить? А то который день все крутит, есть невозможно. Нет, говорю, лечить не умею, не такая я ведьма, не знахарка, не травница. Я приворожить могу, или наоборот там, сделать так, что больше не глянет. Могу от привычки дурной избавить, чтоб мужик пить бросил, или чтобы руку больше на жену поднять не смел, чтоб детишек не обижал, чтоб не ленится даже, а то все валяется без дела, а вон крыльцо уже покосилось. Или бабу там вразумить, чтоб пироги пекла, за домом да за детишками следила.

И за этим тоже ко мне обращались, такого везде хватает.

Голову могу заморочить.

Я сама-то долго не могла понять, почему так – это могу, это нет. Ведьма же, сила есть, значит колдовать по-всякому должна. А вот не по-всякому. Мне Гус объяснял, он ученый, много слов умных знает. Я менталист. Моя магия действует на разум, но стихийная магия, огня к примеру, или земли, мне не подвластна. Тут своя особенность. Она всегда своя. Так что приворожить могу, а огнем шарахнуть – это к Гусу, не ко мне, он так шарахнет, что мало не покажется. Зато я следы хорошо заметаю и глаз отвожу, найти меня не так-то просто, если я сама не захочу, конечно, чтобы меня нашли.

А вот чтобы самой найти кого-то…

- И как пропал твой муж? – спросила я.

Если где-то рядом и по свежему следу, то, бывает, что и могу почувствовать.

- Весной еще в Аджарсу ушел, с караваном, - вздохнула женщина, - должен был вернуться уже. Его караван в Варице видели, недели три назад. Должны были уже до дома добраться, вернуться, тут меньше двух недель дороги-то, а все нет. И чувствую я, нехорошо что-то. Да ты не смотри так, я знаю, что говорю.

И с шеи маленький мешочек сняла. А в мешочке – камешек круглый, беленький, словно светится изнутри, но едва заметно.

А ведь страшно дорогая штука! Я только раз такие видела, хотя слышала немало. У этого камешка пара есть, и второй, значит, у ее мужа. И через камешки связь тянется, можно почувствовать, жив ли человек. А если камешек хорошо сделан, то даже настроение почувствовать можно, радость или тревогу, болезнь можно…

Она хотела его мне протянуть, показать, но только сжала в ладони.

- Теплый, - сказала тихо и глаза прикрыла. – Значит живой. Но что-то… Я не знаю... Словно сердце тревожно бьется. Что-то случилось, а что… Вернуться бы ему пора.

- А ты Аделина, Стефана Горелого жена? – сказала я. Кто же тут еще такие камешки себе позволить может?

- Да, - кивнула она.

А ведь хороша собой, не девочка, конечно, но в самом соку. Платье новое, бусы на шее красные, руки холеные, к работе не привычные… Богато живут.

- Найдешь моего мужа, - сказала она, чуть вперед подалась, - я сотню золотых заплачу. Только про это никто знать не должен.

Вот тут я аж присвистнула. Да таких деньжищ мне за год не заработать. Но не платят такие деньги просто так. И как-то не нравится мне, не хорошо тут выходит.

И если знать никто не должен, то есть те, кто может этому помешать? От кого прятаться стоит? Кто знает… человек богатый, завистники должны быть. А то и не завистники… Сыновей у Стефана нет, зато есть дочь-невеста…

Ох, интересно выходит, но нехорошо.

Самое интересное, что с таким камешком найти не сложно, и она сама должна это понимать. Если дар есть, хоть мой, хоть какой другой, то ниточку, которая между камешками протянулась, увидеть можно, и пойти по ней до самого конца, и чем ближе будет, тем яснее, куда идти.

Вопрос, очевидно, в другом. Что делать, когда я найду. Стефан ведь не в кабаке придорожном загулял.

Вот Гуса бы сюда! За большими деньгами погнался, а тут такое… Он бы точно разобраться смог.

- Найти несложно, - сказала я. – Вопрос в том, что потом делать.

Аделина кивнула.

- За это и плачу. Когда поймешь, где мужа искать, пойдешь в Ожинь, там у Стефана лавка есть и человек проверенный. Отнесешь человеку мое письмо, он помочь должен. Если сам не захочет помогать – убеди его, ты ведь можешь убедить. Только больше никому, поняла.

- А сам тот человек помогать мне захочет? – уточнила я.

Аделина покачала головой.

- Я отправляла к нему. Сказал, что муж мой в Аджарсу ушел и вернется еще не скоро, может к зиме только. А то, что кто-то видел, как ошибся, должно быть. И нечего там искать. У него и других дел хватает. Но… - Аделина губы поджала, камешек на ладони погладила, прижала к груди. – Я чувствую, что что-то случилось. Ты ведь правду видишь. Веришь мне?

Вот уж, наверняка не скажу.

Может, кажется, а, может, и нет.

Почему ко мне пришла – понятно. И сила у меня есть, чтобы ниточку связи почувствовать, и, похоже, не доверяет тут больше никому. Если не доверяет, значит, основания есть. Кто-то прибрать все к рукам задумал? Сыновей у Стефана нет, если старшую дочь замуж выдать… А Коен, интересно, знает про это? И не хочет в таки игры играть? Или наоборот, надеется меня на свою сторону сманить?

Интересно как все выходит.

- Камешек дай посмотреть, - сказала я и руку протянула.

Теплый. Аделина отдала с неохотой, с ревностью. Но это и понятно, такие вещи очень личные, их в чужие руки без нужды не дают. Чужие руки тут и навредить могут, сбить связь. Но я осторожно.

Теплый – значит живой ее муж. А что до остального… Да, направление, куда нить тянется, я определить смогу. Пока только направление, но мне и этого хватит. Чем ближе, тем яснее чувствовать буду.

И да, Аделина права, что-то не так. Сердце колотится, неспокойно очень. То ли болезнь какая приключилась, то ли… Не понять.