– Опять клеишься к моей дочери, Эспен? – широко шагая, отозвался пекарь.
Он подошёл сзади, почесав свою седую бороду, которая гармонировала с белой одёжкой.
– Доброе утро, господин Ленн, – поклонился юноша и тут же бросил смущённый взгляд на Киру. –Н-нет… я-я… я пришёл отдать деньги за хлеб. Благодарю вас, – покраснев, отчитался Эспен, чем вызвал у пекаря добродушную улыбку. – До встречи, Кира.
Эспен снова поклонился и направился вниз по тропе, несколько раз неловко обернувшись. Пекарь занял место юноши, не отводя приветливой улыбки. Они оба стояли неподвижно, чувствуя, как ветер колышет листву над их головами.
– Добрый юноша, – кивая, начал пекарь. – Приглядись к парню. Тебе всё-таки уже девятнадцать лет. Я в твоём возрасте уже был женат на твоей матери.
– Я подумаю, – с лёгкой улыбкой ответила Кира.
Они не отводили взгляда с горизонта. Зелёный холм скрывал за собой всё таинственное очарование леса. Звуки ветра, листвы и гула людей, смешались воедино, но душераздирающий женский визг, послышавшийся где-то вдалеке, вмиг прервал царящую гармонию. Он оглушал, и в то же время вселял безмерный ужас. Подобного Кире ещё не доводилось слышать. Она высоко вытянула шею, слегка прищурившись. Зелёный лес, словно начал чернеть в её растерянном взгляде. Всё казалось нереальным. Яркий блеск тысяч искр мелькал у неё перед глазами. Металлические наконечники пик, уверенно выходили из-за холма, отсвечиваясь на палящем солнце. Оранжевые полотна с золотым семиконечным цветком в центре, развивались вдоль войска, нацепленные на длинные пики –знамя Алланарии. Всадники, объятые тяжёлым железом, заняли весь холм вдоль Тренны, закрыв за собой извилистые кроны леса. В самом центре войска гарцевал генерал, с завидной жадностью вглядываясь в самые дальние уголки Тренны. Его бледно-розовый шрам бросался в глаза, так как сиял в лучах солнца. Всадники закинули пики на плечи и галопом ринулись в сторону деревни, заставив жителей разбегаться в разные стороны. Их тяжеловесные кони вырывали под собой землю, оставляя от зеленеющей травы ошмётки грязи.
Кира стояла неподвижно. Её тело застыло от страха. Она крепко вцепилась пальцами в деревянный забор, не в состоянии даже пошевелиться. Девчонка испуганно дёрнулась. Пекарь схватил, застывшую от ужаса, дочь за плечи, словно появившись из ниоткуда, и взглянул ей в глаза с невероятной уверенностью. С его пояса свисал залежавшийся ржавый меч, а в руках он держал серебристый короткий клинок. Пекарь в спешке перевёл сбившееся дыхание и сжал клинок в ладони дочери.
– Слушай, Кира. Слушай внимательно. Хорошо? – быстро говорил он, продолжая нервно сжимать клинок в её ладони. – Я должен найти твою мать, а ты иди в дом и не высовывайся. Поняла? Ни за что не выходи!
Он вновь взглянул ей в глаза, пытаясь разглядеть хотя бы долю робкой храбрости, но видел лишь всепоглощающий страх, что пугал его самого больше, чем любые полчища воинов.
– Кира, – смягчил тон отец, приподняв подбородок своей дочери. – Никогда не опускай головы. Не бойся смерти. Если они придут, то помни – сердце здесь.
Отец положил ладонь на грудь дочери. Её сердце билось столь стремительно, будто вырываясь наружу. Крики усиливались. Звон клинков переставал казаться чужим. Загорелись огни Тренны. Крыши домов, один за другим, заполыхали красным пламенем. Отец подтолкнул Киру за плечо, и она со всех ног понеслась в сторону дома, заперев за собой дверь. Тьма накрыла её с головой. Она сжалась в клубок, прижав колени к груди. Сладкий запах хлеба уже не казался таким чарующим. Горькие слёзы неслись по щекам. Руки тряслись, крепко сжимая блестящий клинок, который казался единственным лучиком света в тёмной потухшей комнате. Она слышала вой и крики так отчётливо, словно они находились прямо перед ней. Крики боли и отчаяния. Крики смерти, которые, до сей поры, Кире никогда не доводилось слышать. Всё горело. Треск огня возвышался над звоном железа, топотом коней, лезвиями мечей, прорезающих плоть. Страх окутал её дрожащее тело, но мысли смешались в голове, и она не могла спокойно ждать. Сердце вырывалось из груди. Время ускользало. Мысли сами стремились к двери. Невыносимая жара изматывала. Воздух тяжелел под раскатистыми воплями женщин, криками детей и воем мужчин. Кира чувствовала, как вот-вот рухнет на пол, не в состоянии больше сдержаться, но всё же медленно, с трудом поднялась на ноги. Она неуверенно прошла вперёд, так аккуратно, так осторожно, словно опасаясь собственных шагов, и потянулась кончиками пальцев к двери, слегка приоткрыв её. Пекарша вышла из дома и пошла дальше, не отрываясь от деревянной стены. Она выглянула из-за угла дома. Всё горело. Небо заволокло злыми тучами. Ещё живые деревья шумели над крышами. Мёртвые тела лежали посреди выжженной земли. Алланары бродили по Тренне, заваливаясь в каждый дом, и убивали всех, на кого падал их взор. Женщин вытаскивали на улицы, разрывая тонкие платья в клочья, и беспощадно насиловали под их истошные крики. Всё ценное жадно и умело солдаты присваивали себе, пряча куда только можно. За спиной послышался шорох. Она резко обернулась. Дверь противно скрипела, слегка покачиваясь на ветру. Алланарский воин кинул взгляд на пекарский дом на скромной вершине, в тот же момент углядев испуганную девку. На его лице заиграла похотливая ухмылка.
– Девчонка, – смачно прошипел он.
Кира с ужасом взглянула в его глаза, но сжав отцовский клинок, шустро вернулась в дом, захлопнув дверь. Она повернула лезвие на себя и медленно попятилась назад. Пекарша прижимала клинок к своей груди, чувствуя, как лезвие вибрирует под биением сердца. Остриё медленно начало входить в кожу, но Кира не отрывала больших глаз от двери. Металлические шаги уверенно усиливались, а меч, оглушающим скрежетом, царапал стену её дома. Кира смирилась. Она готова была вогнать клинок себе в сердце и прекратить этот кошмар. Ладонь всё сильнее сдавливала рукоять. Девушка глубоко вздохнула. Казалось, лезвие уже вонзилось в сердце, но чёрная рука, вдруг возникшая из-за стены, остановила её в тот же момент. Неизвестный подкрался сзади, и, схватив Киру за руку, прижал к себе, прикрыв рот ладонью. Сморщенные, неприятные на ощупь, руки, вселяли в испуганную девушку больше ужаса, чем алланский солдат, приближающейся к двери.
– Тсс… тихо, – прошипел нежный, но слегка хриплый голос.
Дверь отворилась. Топот металлических шагов слышался отчётливо за их спинами. Солдат вошёл в дом, оглядываясь в темноте, освещённой лишь скромными лучами солнца.
– Не прячься от меня, милая, и всё закончится быстро, – нагло произнёс он.
Аллан огляделся и неожиданно приубавил пыл. На полу была разлита чёткая линия масла, ведущая прямо на кухню. Она светилась яркими крапинками, напоминающими карнавальные блёстки. Воин не мог её не заметить, что вызвало у таинственного незнакомца дикий восторг. Он держал Киру, прижимая к себе, но будто её не замечал, всё время поглядывая из тени на озадаченного солдата.
– Ты приятно пахнешь, – неожиданно прошептал незнакомец. – Тёплым хлебом.
Он прикрывал ладонью губы пекарши, но сжимал несильно, словно даже не пытаясь насильно её удержать. Его руки привлекали её внимание, вызывая необыкновенное любопытство. Они были обожжены вплоть до чёрных от смолы ногтей. Незнакомец вытащил из-за рукава тонкое лезвие. Зелёные глаза Киры отражались в вычищенной, словно королевское зеркало, стали. Аллан огляделся вновь, зашуганно бегая глазами из стороны в сторону. Он медленно попятился назад, не отводя глаз от пугающей его темноты, и едва переступив порог, развернулся, и со всех ног ринулся прочь, громыхая своими металлическими латами. Дверь за ним захлопнулась.
– Ну, вот, ушёл, – уже не скрывая громкость и манеры голоса, отметила незнакомка. – Как чувствовал меня… пугливая крыса. Обещаешь не кричать?
Кира кивнула едва заметно, но незнакомке этого было достаточно. Она отпустила её, взглянув с притягательным очарованием. С её плеч свисал длинный плащ, а на нём и за ним множество ремней, на которых осторожно были зацеплены склянки и колбы с неизвестным содержимым. Её призрачное лицо было на удивление чистым, а короткие, криво сожжённые, волосы, придавали своеобразную привлекательность. Кира вновь бросила неловкий взгляд на её обгорелые до основания руки, но незнакомке было совершенно всё равно. Она молча стояла, и словно ждала чего-то с надменной, уверенной улыбкой. Пекарша вновь услышала душераздирающий крик. Он был едва слышен за закрытыми дверьми, но снова заставлял её нервно задрожать.
