Его слова ранят меня и сильно. Всё внутри меня сжимается от неприятной боли.

— И ты потерял интерес ко мне, когда получил сам факт согласия, — мрачно заключаю я, отталкиваясь от его груди.

— Таллия…

— Не нужно, Каван, я всё равно, ни черта, не понимаю в близости. Я испытала свой первый оргазм и чувствую огромную вину за собой. Правильно говорил Ал, когда мужчина добивается своей цели, то она перестаёт быть ему интересной. Да, между нами не было большего, и, наверное, мне стоит тебя поблагодарить за то, что ты не пошёл дальше и не лишил меня того, о чём я пожалею. — Закутываюсь в покрывало и быстро направляюсь в ванную.

— Таллия, это не так.

— А как, Каван? Как? — злобно спрашиваю, поворачиваясь к нему. — Поэтому сейчас я чувствую себя грязной. Чувствую, что это было странно… очень странно, словно ты галочку поставил. Я не хочу быть чьей-то галочкой. Мне кажется, что ты сам не знаешь чего хочешь. Ты выдумываешь за меня чувства и веришь в них, а это причиняет мне боль. Я не понимаю тебя и не пойму. Сейчас не хочу даже понимать, потому что ты объяснить мне не можешь, ограничиваясь словом «не готов». Но если ты не готов сейчас, то не будешь готов никогда. Вот в чём суть, Каван, я понятия не имею, что творится у тебя в голове. Да, я стараюсь тебе нравиться, и даже… бесстыдно вела себя, чтобы каким-то образом склонить тебя к честности, но ты отстранился, снова став холодным. Не понимаю, и мне… — прикладываю ладонь к груди, а глаза жжёт от обиды, — больно, понимаешь? Больно оттого, что ты отталкиваешь меня, хотя после таких моментов люди должны быть ещё ближе, но у нас всё иначе. И теперь я точно знаю, что ничего не получится. Чем больше я буду привыкать к тебе, тем сильнее ты будешь бороться с собой и отталкивать меня. Однажды ты оттолкнёшь так сильно, что я упаду и не смогу подняться. Знаешь, вместо того чтобы говорить мне о том, что тебе достаточно вот этой капли близости со мной, тебе следовало сначала разобраться в себе. Я понимаю, что ты привык к тем, кто удовлетворяет твои потребности и уходит, не говоря ни слова. Но я не шлюха и не одна из тех девочек, которых ты манишь пальцем. Я другая. И я была абсолютно искренней с тобой, а ты словно плюнул мне в душу. Не знаю… но мне точно сейчас не нравится всё, что случилось. Мне не нравится это, потому что ты ведёшь себя по какому-то собственному плану. Определись с тем, что ты хочешь от меня, а потом я тебя выслушаю. Потому что догадки о твоём состоянии меня уже доконали. Я больше не могу переживать за тебя и бояться боли. Не могу и не хочу. Поэтому скажи мне, что на самом деле происходит, или отпусти меня.

Каван хватает свою футболку и натягивает её через голову. Он встаёт, и его глаза становятся холодными и отчуждёнными.

— Ты права. Я остыл и отпускаю тебя. Мне больше ничего от тебя не нужно. Я…

Со слезами на глазах я оставляю его одного, сбегаю, чтобы не слышать этих ранящих меня слов и прячусь в ванной комнате.

Мне нужно сейчас же принять душ и прийти в себя, потому что холод и пустоту я почувствовала намного раньше, чем они проявились в Каване. И я, правда, старалась. Я старалась изо всех сил дать ему то, что он хочет, но Каван не взял. Он похож на какого-то чёртового робота с одной установкой «рано, не готов, отойду в сторону». И я не знаю, нужно ли мне всё это. Я не чувствую себя желанной сейчас, только лишь брошенной. Мне больно и обидно, что вместо близости с ним и тепла, я получила сухие действия. Хотя для меня поступки Кавана были чем-то невероятным, для него же обычными и даже скучными. Вот что меня так сильно задело, так это то, что он даже не хотел снимать футболку, словно ничего не важно для него. Ему в руки приплыла удача, он схватил её и отпустил, посчитав, что недостоин или что-то в этом духе. Каван оказался в себе настолько неуверенным, что это подавляет меня, и я не знаю, как бороться с этими чувствами. Хочется помочь ему и всё бросить одновременно.

А его признание? Это ложь. Он что-то решил для себя и вновь выбрал другой путь, а это безумно больно.

Когда я выхожу из ванной комнаты, то Кавана уже нет в спальне.

Я смотрю на смятые простыни, и мне так жаль, что лучшая ночь обернулась для меня так плачевно. Теперь я и понятия не имею, что мне делать дальше. Переодеться и уехать или дать Кавану время для того, чтобы тоже осознать свои слова и понять то, что он причинил мне боль? Я думаю, что следует поговорить с ним, но в то же время боюсь увидеть безразличие в его глазах. Поэтому я просто сажусь в кресло и подбираю под себя ноги. Я надеюсь на то, что утром мы сможем обсудить всё нормально, а не на эмоциях. Я не понимаю, что не даёт Кавану двигаться дальше и так мучает его? Да, мне это очень важно. И в то же время я чувствую себя прилипалой. Одной из тех жалких женщин, которые бегают за мужчиной и готовы менять себя, только бы они были с ними. Я не хочу стать такой женщиной, поэтому завтра всё решу: или мы вместе, или идём каждый своей дорогой.

Внезапно я распахиваю глаза, и моё сердце бьётся в страхе. Я сонно оглядываю спальню и понимаю, что уснула, сидя в кресле, но что-то меня разбудило. Что-то плохое…

Дрожь проносится по моему телу, когда я слышу громкий и даже нечеловеческий крик.

— Каван, — шепчу, подскакивая из кресла и бегу к двери. Ор повторяется, и у меня кровь стынет в жилах. Я оказываюсь в тёмном коридоре, пытаясь понять, что происходит. Каван кричит во всё горло. Такого ужасающего крика я не слышала никогда в жизни, и он исходит из одной из спален.

Бегу туда и толкаю дверь. Сразу же нахожу Кавана, лежащего на кровати. Он мечется на постели, весь выгибается с раскинутыми ногами и руками и кричит. Такое чувство, словно его что-то сдерживает во сне. Это просто кошмар. Кошмар, вот и всё. Ему снится кошмар.

— Каван, — тихо говорю и сажусь рядом с ним. Он кричит, ударяет кулаками по постели, а я прижимаю ладонь к его мокрой щеке. Он весь вспотел. Капельки пота блестят на его лице и скатываются по вискам.

— Каван! Каван, проснись! Это всего лишь сон! Каван! — мне приходится повысить голос, чтобы разбудить его. Резко его глаза открываются, и губы изгибаются в страшнейшем оскале. Он обнажает зубы, а я отклоняюсь назад, когда из его груди вырывается рык. Всё происходит так быстро. Его кулак летит в мою сторону, я делаю небольшое движение вбок, и удар приходится мне в живот.

Скуля и крича от боли, я лечу на пол. Дыхание перехватывает, боль распространяется по всему моему телу. Я корчусь от этой боли, когда Каван оказывается надо мной. Я даже не успеваю прийти в себя, как меня хватают за шею, и пальцы Кавана сжимаются на ней.

Кислорода резко становится очень мало. Глаза Кавана блестят пугающим безумием, и он всё давит и давит мне на горло.

Чёрт… чёрт… кажется, он сейчас попросту убьёт меня.

Таллия

— Каван… прошу… мне больно, — мой голос едва слышен. Я задыхаюсь. Выгибаюсь, ударяя ногами по полу.

— Каван… — скулю я. Из глаз брызжут слёзы от понимания того, что я больше не могу говорить. Всё моё лицо начинает гореть и словно раздувается. Давление в глазах становится огромным. Шум в голове перекрывает все остальные звуки.

— Каван…

Мой позвоночник издаёт хруст, и это самая страшная смерть в жизни. Я не предполагала, что такое со мной произойдёт. Я никак не могу повлиять на Кавана. Он силён и не осознаёт, что делает. Я прощаюсь…

Резко поток воздуха врывается в мои лёгкие. Кашель режет горло. Слёзы продолжают течь. Я захлёбываюсь воздухом, подтягивая ноги к груди. Тру руками шею, саднящую изнутри. Но я прихожу в себя, хотя голова жутко кружится, рёбра болят, а живот пульсирует из-за удара.

Распахиваю глаза и вижу Кавана, с ужасом смотрящего на меня.

Его грудь быстро и часто поднимается, а я боюсь, что он ещё спит.

Хлюпая носом, медленно отползаю от него. Я не могу остановить слёзы, скатывающиеся по щекам. Мне даже не страшно. Я бы не назвала это страхом. Это больше похоже на боль и жалость.