Арди сплюнула на без того грязный пол и пошла из дома. В дверях она почти столкнулась с мужиком.

– Что у вас тут случилось? – тот попытался зайти в хижину или хотя бы заглянуть. – Я слышал крики и грохот!

– Характер у вашего травника – то ещё говно. А у дварфа тяжёлый, под стать его кулакам. Один нахамил, другой не сдержался, – девушка устало вздохнула и продолжила чуть мягче. – Мне жаль, что так вышло. Помоги, пожалуйста, с Ингваром. Его надо уложить и накрыть лоб холодной мокрой тряпкой.

– Да что же он ему сказал такенного, что бить сразу?

– Иди, спроси. Он сейчас тут, на улице, ты с ним чуть разминулся, – раздражённо огрызнулась Арди. – Но сначала помоги.

Вместе, взяв подмышки и за ноги, они аккуратно перенесли Ингвара на лежак. Мужик тут же нашёл какую-то тряпку, окунул в воду, отжал и накрыл лоб травника.

– Я зайду к нему сегодня ещё как с ворот сменюсь. Тряпку смочу и посмотрю, как он. Зря твой друг так. Ингвар нормальный мужик, так-то. Просто горе у него большое, – мужик озабоченно качал головой.

– Так мы и хотели у него узнать, куда сын пошёл, где искать. А он… – Арди устало махнула рукой. – Ладно. Оклемается. Жаль, конечно, что так вышло, но это дела не смертельные. Нам надо.

– Куда?

– Сначала к Гарону. А потом – не твоя забота, почтенный.

Когда Арди вышла на улицу с мужиком, тот покосился на стоящего невдалеке Далура, плотно прикрыл дверь и заторопился к воротам.

– Ну? Угомонился? – спросила Арди.

Дварф стоял низко наклонив голову и молчал. Кулаки то и дело сжимались и разжимались. Ярость угасла не до конца и было видно, как Далура потряхивает.

Арди принялась навешивать на себя вещи, лежащие у лавки.

– Бери давай Молчуна, и пошли. Темно уж. Ещё к Гарону идти. Но пойду я одна. Ты лучше с ним побудь.

Далур молча взял с лавки безвольное тело и глядя только себе под ноги пошёл. Как и ранее, веса он словно и не ощущал.

Пока они добрались до сеновала, густые сумерки переросли в темноту. Далур уложил Молчуна на лежак из сена, застеленный плащом, и накрыл его.

– Дай мне трубку, поспрашиваю у Гарона чья она. Скоро вернусь. Сам дойди пока до хозяйки, узнай, светит нам горячий ужин или нет, – Арди устало взяла протянутую ей тряпицу с трубкой и сунула в небольшой поясной мешочек. Девушка оставила дварфа хлопотать о Молчуне и ужине, а сама выскользнула на улицу.

Далур уселся в сено. Он тяжело дышал и попеременно сжимал кулаки. Дварф старался успокоиться, собрать разбегающиеся мысли, когда почувствовал привычный холод на спине. Он пробирал до кости, и едва проникнув под кожу уже не торопился оттуда никуда уходить. Как будто на голую спину взвалили глыбу льда.

– Отстаньте! – рявкнул в темноту дварф и быстро закрутил головой. Взгляд бегал из одного угла в другой и обратно, раз за разом. Как обычно, там никого не было.

“Избить пьяницу – тоже мне подвиг. Но я не могу позволить так разговаривать с собой каждому кому вздумается. Особенно такому человеку. Хотя ты уверен, что он хуже тебя, а Далур? Из-за него хотя бы никто не умер. А ты… Ты позор клана. Ты пустая порода и с этим тебе ничего не поделать.”

Эта вспышка гнева его только расстроила. Дварф стал противен сам себе. Вторя его мыслям, Далура окатила привычная волна презрения. Чей-то холодный и тяжёлый, как мельничный жернов, взгляд упёрся аккурат между лопаток. Он давил ещё сильнее прежнего. Далуру казалось, что вот-вот его кости затрещат от веса.

– Уходите, пожалуйста… – прошептал Далур и зажал уши. Он принялся раскачиваться и затравленно озираться. – Я опять всех подведу. Я… Я не хочу. Хватит! Я не мог ему спустить этого с рук! Слышите?

Как и всегда, ему никто не ответил. Только холод на спине стал расползаться ещё дальше. Он сводил жестокой судорогой плечи, и словно когтями стискивал сердце.

Далур опёрся дрожащими руками на свой топор и тяжело встал. Крупные капли пота бежали по его лицу, но дварф ежился, словно на ледяном горном ветру. Далур неровно дышал. Он то и дело сбивался с ритма и старался успокоить хотя бы дыхание. Дварф бросил затравленный, полный боли взгляд в самый тёмный угол и быстро вышел под начавшийся дождь.

Когда Далур открыл глаза, едва рассвело. Серый холодный свет сочился в многочисленные щели сарая. дварф поёжился и опасливо принялся озираться вокруг. Молчун крепко спал. Мужчина свернулся калачиком и размеренно сопел. Дыхание было глубоким и ровным. Хороший знак. Он уже не лежал в бессознательном состоянии как вчера вечером.

Арди в помещении не было.

Далур вяло натянул сапоги и уселся обратно на лежак. Он поёжился от утренней прохлады и принялся вычёсывать бороду внушительным гребнем с редкими зубцами. В голову настырно лез вчерашний вечер и стыд за несдержанность. Далур ещё раз испуганно покосился на ближайший угол, но там было пусто.

Всё на сеновале дышало миром и покоем.

Далур закончил чесать бороду и принялся за холодную, оставшуюся со вчерашнего вечера кашу. Он съел ровно треть и вышел на улицу.

Посёлок нехотя просыпался. То здесь, то там начал прохаживаться по своим делам народ. Со всех сторон драли горло поселковые петухи. На улице было ещё свежее чем в сарае, и эта прохлада смахнула с дварфа остатки сонливости. Далур заложил большие пальцы за широкий пояс и покачивался с пятки на носок. Взгляд блуждал по небу и то и дело цеплялся за подсвеченные рассветными лучами облака.

Из-за угла вынырнула Арди.

– Могла бы и предупредить, гулёна. – Далур перевёл взгляд на неё и недовольно хмыкнул.

– Раз уходила, значит надо было. Вы всё равно спали, как два кота у печки. Пойдём Молчуна поднимать. Солнце уже высоко.

Они зашли в сарай, и Далур осторожно растормошил Молчуна.

– Эй! Просыпайся давай! Ты как, братец?

Человек открыл глаза и уставился куда-то сквозь Далура.

– Ты меня слышишь? Видишь? – дварф помахал своей большой ладонью перед лицом человека.

Молчун снова закрыл глаза и поморщился.

– Да. Я… Ох, голова… Мы, а… Лес? Сука, как гудит, – он спрятал лицо в ладонях и застонал.

– Держи, попей, – Далур протянул ему флягу. – Будет очень горько, но голова прояснится. Пей это весь день. Ты знаешь, что… Вставай давай и поешь, там осталось со вчера немного каши и хлеба. Приходи в себя и готовься. День будет долгим и, думается мне, тяжёлым. Для тебя-то в твоём состоянии и подавно, – он посмотрел, как морщится Молчун после глотка, усмехнулся и хлопнул того по плечу. – Давай-давай, пей. Это лекарство.

Арди с аппетитом жевала горбушку. Она зачерпывала на жёсткую корочку кашу и жадно откусывала.

– Была я, значит, у Ингвара, – начала она, не до конца прожевав. – Тебе Далур повезло. Он не помнит ни-хе-ра вчерашний вечер. Хорошенько ты его приложил. Глаз заплыл, и тошнит его постоянно, но зато сговорчивее стал. Трубка эта не его сына. Это раз. Траву он должен был собирать западнее городка, лишь слегка забирая на север. Это два. А ещё он припомнил, что сынишка спрашивал про какой-то цветок, Скальный Изумруд, жутко дорогую штуку, желанную всеми алхимиками. Нужен он для зелий из старых книг, точнее, не сам цветок, а лишь его корень, но не сезон уже был для его сбора. Да и как сказал Ингвар, его очень и очень тяжело найти. Растёт он только в горах, встречается очень редко, и для сбора подходит всего одна неделя в году. Хотя, может, не поверил сынок и решил попробовать найти и собрать… А ближайшие горы у нас аккурат на севере. Это три, – она горбушкой протёрла посуду от каши и отправила её в рот. – Такие дела.

– Так это что у нас получается? Все ходы ведут к гобле! – глаза Далура загорелись недобрым огнём.

– Наверное, – похоже Арди его восторг не разделила. – По поводу трубки. Точно никто не знает. Гарон не узнал её, народ наспех опросили, они не узнали тоже. Но! Один мужик увлекался резными трубками. Вырезал и собирал. Его-то как раз и увели среди прочих в тот день. Видимо, путь наш лежит на север. А что ты дал Молчуну?