Каждый из жителей Квашино старательно отыгрывал психа и делал глупости. Например, они собрались большой толпой, чтобы утопить угря в реке, но подлая рыба всё никак не захлебывалась. Местный кузнец на глазах посланников его величества сжег собственную кузню, чтобы избавиться от осиного гнезда. Квашинцы настолько хотели лета, что построили забор вокруг дерева, на котором сидела кукушка, чтобы она не покидала свое место. Ведь по поверьям зима начинается с её улетом. Когда птица улетела, все начали реветь в недоумении. Деревенский сапожник заколол лошадь, испугавшись, что она выпила луну из ведра с водой. Собравшись толпой квашинцы скатили сыр с холма, ожидая, что он сам пойдет на рынок в Тритикаме.

Кая разулыбалась, вспоминая детали из конспекта, а я откровенно ей любовался. Ах, если бы здесь были костюмы — какая офисная леди из неё вышла. Или министр образования.

— Когда королевские посланники вернулись в дворец, — продолжала Кая, — они в смятении застыли у трона Шатийона, не решаясь даже вымолвить опасное, а потом закричали все сразу. «Они безумцы, обитель юродивых, милорд, деревню следует оградить от остальных, настолько они опасны!» К чести короля, тот довольно быстро выяснил подоплеку их поведения, но не впал в гнев, только посмеялся. Лес не стали огораживать, но байки про безумноквашинцев пошли в народ. Деревню с тех пор так и именуют, а про жителей ходят всяческие небылицы.

— Вот так, Нергахар Кексотлол, — подвел я вывод, — в зеркале летописи ты видишь только отражение истории на плоскости, в ней нет глубины. Объем придет только вместе с фактами. Вот скажи мне: какой металл сгубил больше всего людей?

Нергахар задумался, Риса встрепенулась

— Скарлетит, что тут думать! Большинство магов с ним ходят!

Аисаки взглядом призвала её подумать. О том, за какой металл гибнут люди она была в курсе.

— Железо как ответ звучит слишком уныло, — пожаловалась Риса.

— В основе почти всех войн лежит золото и власть, как производная, — сообщил я собеседникам, — оно убило больше душ, чем железо тел.

Купец отчебучил следующее: встал, поклонился и поблагодарил за науку. Вогнал меня в краску, стервец. Я его просто в образовательных целях использовал, для Саитаны. Спецкурсы у них не скоро, а она уже что-то будет знать. Честно сказать и маги не все на них ходили, не говоря уже о воинах, но Риса Саитана станет у меня самым молодым профессором в будущей Академии магических и физических наук. В нашей профессии долго не живут, карьеру дальше надо строить по безопасному маршруту.

Мы еще посидели-поболтали, лениво потягивая чаёк и напитки под треск костра, рулады цикад, мерцающие звезды, ковром укрывшие небосклон. Ридлтрен рассказал о своём баронстве:

— Ах, какие там заливные луга и заводные девчонки, — заливался он соловьем, — охотничий домик у слияния двух рек, мельница, по вечеру, словно добрый великан, проступающий сквозь сумерки.

Нахваливал, зазывал в гости, но где я и где завтра? Королевские наместники в желаниях не особо властны, так чиновники обычные. Риса, сидя на бревне, привалилась к моей ноге, я сидел заметно повыше на стуле, и уже закрыла глазёнки. Кая, незаметно и естественно положила голову на мое бедро и смотрела искоса на огонь.

Джил Свакинг хозяйственно спросил Ридлтрена сколько мельница молотит зерна, но юный наследник себе таким голову не забивал. Джиро Такаши сказал, что помнит запах свежемолотой пшеницы на мельнице у дяди. «Это запах самой жизни», — утверждал он. Как-то незаметно разговоры разбились на беседки. Верный признак, что скоро ложиться спать.

Я тоже незаметно, но крайне коварно, проторил тропинку к Каиному ушку и на грани восприятия поглаживал, очень нежно, но так интимно, что костер переходил с лица на её шею. Или это просто блики?

— Не знала, что ты заглядывал в мои конспекты по истории Шайна и сопредельных государств, — сказала она, скрывая своё смущение обвинением.

Бумага и обычные, из дубовых яблок, чернила были не так дороги здесь, как в свое время на Земле. Хотя и там, богатые студенты писали отнюдь не на восковых таблицах стилом. До картона здесь не дошли, потому обложку выполняли из нескольких, склеенных между собой гипсом листов. Переплета никто не делал, хотя думаю у принцесски запросто мог быть из серебра и полудрагоценностей.

— Искал свой рисунок в профиль, — легко соврал её прекрасным глазам. — нашел только жалобный призыв от лектора по искусству, цитирую: «не знает Белваси из дома Аркенари. Просьба познакомить!».

— Он думал у меня есть родители, — безмятежно сказала Кая, — его ошибка, что не уточнил. А Белваси скучная, не правда-ли?

— Правда только в глубине твоих глазах, — мягко польстил ей. — за Белваси не беспокойся, зачем нам эта старушка, почившая в мире лет пятьсот назад. Я для тебя лучше стихи придумаю.

— У тебя секунд тридцать, до того, как я тебя укушу, — предупредила Аисаки.

— Горю до озноба на коже, чувствуя её дыхание, — зачитал я свою телегу, — к демонам мир и случайных прохожих, сейчас мы сольемся в сладостной дрожи, сочном экстазе объятий или… — уже не так уверенно закончил, — я получу по роже.

— Ох, словно молотом кузнеца в меня попали, — восхитилась Аисаки, — убойное сочетание: по поступкам суперхищник, а по стихам такая милота.

Она кровожадно прикусила губку. Дофамин рванулся к мозгу, но не успел. Стремительным прыжком Кая поднялась, обдав меня водопадом огненных волос.

— Рису я сама донесу до домика, — предупредила меня, немного помедлила, — а все же почему Шайн считает результат миссии провальным? В конспектах об этом не было.

Мне понадобилось секунд пять, чтобы перестроиться.

— Потому что не посадили своего императора на престол, — объяснил я. — Государства никогда не дружили. Если при таком раскладе Шайн начинает помогать: становится понятно, расчет был либо на своего претендента, либо на очень весомые уступки. Судя по тому, что ни того, ни другого не случилось, Герхард каким-то образом вывернулся. Вот, примерно, как ты сбегаешь сейчас.

Она одной рукой легко подхватила Рису, мерное сопение девочки даже не изменилось.

— Кто не играет в салочки, тот никогда не догонит, — и кинула воздушный поцелуй, — семпай знает мой домик!

Я еще постоял немного, глядя на звезды, наполняясь мудрости, прошептал всем: «стала жизнь на день короче, счастье — спать, спокойной ночи!». Развернул боковую накидку, устроился у костра и сразу уснул.

— Это новый вид насилия, — прошептала Саитана не открывая глаза, я радостно заржал, а Кая водившая небольшим собранным букетом полевых трав по щеке спавшей малышки, застыла, застигнутая на месте преступления. Но быстро пришла в себя.

— Насилие было бы, если ты букет собирала сама, — возмутилась она, — лежебока! Доброго утречка, Риса, пора вставать.

Саитана только свернулась в клубок, замоталась поглубже в одеяло, будто броненосец рассерженный.

— Не бывает добрых монстров, — донеслось откуда-то глухо, — добрых королей и доброго утра.

— Это как сказать, — не согласился я, — вот вырастешь, появятся у тебя свои поклонники, начнут своими воплями под гитару будить утром, еще не раз милую Каю вспомнишь со слезами.

Из непонятно переплетенного комка волос, подушки, одеяла показались сонные, карие глазки.

— А ты их не будешь разгонять что-ли, дядь Джерк? — встревоженно осведомилась она.

— Ну как не буду, — пожал плечами я, — одного аннигилирую, второго, но вдруг куда в поход уйду. А если он принцем окажется? Что мне, принца за ухо таскать прикажешь? К тому же, все порядочные принцы на белых конях рассекают, я просто не достану до его уха.

— Хорошо, — согласилась Риса, — тогда мы его поделим: мне конь, тебе принц.

Она откинула одеяльце, оказавшись в симпатичной пижаме в ромашку. Кая сразу набросила на нее мокрое холодное полотенце, и она, попискивая от бодрящих ощущений, принялась вытирать мордашку.

— Приводи себя в порядок, завтракай, переберемся за ту гору, доразведуем местность за ней, вернемся, соберем лагерь и выдвинемся в Самур. — изложил ей современную диспозицию.