По сути, и в России сформировалось несколько классов: класс чиновников, класс воротил большого бизнеса с их многочисленной обслугой и приспешниками, ну и в остатке мы, все остальные. И вот подспудно, незаметно идёт та классовая борьба, о которой когда-то писали Маркс и Энгельс – одни пытаются сохранить всё, как есть, лишь немного приукрасив, а мы пытаемся им противостоять. Но силы слишком неравны, поэтому исход большинства подобных столкновений заранее известен, к бабке не ходи.

Всё это так, если боремся поодиночке, но даже парламентским партиям такое противостояние явно не по силам. Чем-то их борьба напоминает сражение пехоты с танками – сколько ни пуляй, броня крепка и ничем её не прошибёшь, хоть тресни! Тогда вполне логично возникает вопрос: зачем вообще нужны другие партии, если они играют роль массовки в оперном спектакле в то время, как арии исполняют те, кто имеет в Думе большинство? А следом за этим возникает страшная догадка… Чтобы не быть превратно понятым, сошлюсь на мнение одного из основателей движения «Демократическая Россия» Юрия Николаевича Афанасьева, высказанное им ещё в 2007 году»:

«Самый большой миф этой эпохи остался и который живёт, мне кажется, до сих пор – это миф о том, что в это время, в начале 90-х годов в России восторжествовала демократия. … Этот распил национального достояния в частную собственность – это было за кулисами. А мы выполняли роль этих самых кулис – те, которые, я имею в виду, зовутся демократами».

А что если и сейчас всё то же самое? Отличие нынешней ситуации в том, что уже почти всё распилили, а теперь допиливают то немногое, что ещё осталось. Впрочем, газа, нефти и других природных ресурсов в России хватит на много поколений – пилить им, не перепилить.

Известны разные средства, позволяющие держать народ в повиновении. В нынешние времена – это закон. Но ведь закон что дышло: куда повернёшь, туда и вышло. Поэтому и приходится использовать прежнюю методу либо изобретать что-то новое. Один из наиболее древних способов подчинения людей, которым пользовались власть имущие, основан на религиозном культе, то есть вере в то, чего нет и не может быть, и в этом его преимущество. Ценность чего-то реального ещё нужно доказать, а здесь и доказывать ничего не надо – только верь!

Религия со времён язычества служила средством объединения людей, позволявшим вождю племени или жрецам сохранять своё господство. С возникновением христианства появилась возможность под знаком единой веры объединить целые народы. Однако противоречия между иерархами церкви, желание единолично властвовать привели к её расколу. Деление христианства на католицизм, православие, протестантизм и многочисленные секты внутри этих религиозных течений создало почву для кровавых межконфессиональных столкновений в средние века, а это поставило под сомнение изначальное предназначение христианства как средства объединения людей. Аналогичные процессы протекали и внутри ислама, а вооружённые конфликты между мусульманами-суннитами и мусульманами-шиитами не утихают до сих пор.

В течение последних двух столетий предпринимались попытки объединить разные народы на новой основе, не зависящей от их религиозных убеждений. В XIX веке вдруг вспомнили о демократии, которая зародилась в Древней Греции. Реализация этой формы правления предоставляет каждому гражданину возможность выразить своё мнение по какому-либо важному вопросу, приняв участие в референдуме или в выборах органов власти муниципалитета, города, области или государства. Считается, что народ при этом правит через своих представителей в органах управления территорий, а вера людей в эффективность представительской демократии стала основой для объединения стран и континентов.

Однако всё не просто в деле объединения народов на основе демократии – вдруг избиратели проголосуют не так, как следовало бы им голосовать, а в результате будет поставлен под сомнение приоритет демократии, что чревато самыми скверными последствиями. И тут на помощь власть имущим приходят деньги – фактически они покупают голоса избирателей, тратя на избирательную кампанию огромные финансовые средства, которым можно было бы найти более разумное применение, использовав их для улучшения жизни людей. Решающая роль в этом одурачивания принадлежит телевидению – трудно устоять, если целый день в наши головы заливают ушаты пропаганды.

Однако допустим, что люди самостоятельно приняли решение, за кого или за что голосовать. Хотелось бы понять, готов ли народ к принятию ответственных решений? Можно ли народу доверять? Тут вроде бы возникает непреодолимое противоречие, сводящее на нет коренной смысл народовластия – ведь далеко не все обладают достаточными знаниями, чтобы разобраться в сути предлагаемых реформ. К счастью, эта коллизия разрешается довольно просто. На нынешнем этапе совершенствования человеческой породы реально могут существовать лишь ограниченные элементы демократии – прежде всего, на муниципальном уровне, когда люди совместно решают проблемы управления посёлком или городским районом. Там многие друг друга знают, есть возможность вникнуть в существо возникающих проблем, поскольку для этого, как правило, не требуется глубоких знаний, и нет препятствий для регулярных обсуждений с участием всех заинтересованных лиц.

Иная ситуация складывается, когда речь идёт о государстве. Даже если время от времени проводить референдумы по насущным проблемам, нет никакой гарантии, что большинство людей примет решение, основанное на самостоятельном анализе, а не будет следовать сиюминутным эмоциям либо подсказке велеречивых политологов. Увы, в масштабах государства действующая власть либо внешние силы имеют возможность манипулировать мнением народа, что в корне противоречит принципам реальной демократии.

Напрашивается вывод, что нет реального народовластия – нет этого, и в ближайшей перспективе не предвидится. Во всех странах, за исключением тех, где установлена диктатура, действует иной принцип – власть на доверии. Избиратели, самостоятельно или по подсказке, решают, кому из кандидатов на выборную должность можно доверять. Иной раз могут ошибиться, но вряд ли проголосуют второй раз за человека, который не оправдал доверия. Вот так и «властвует» народ – в Америке избиратели доверились Обаме, потом Трампу, теперь Байдену, ну а в России большинство населения доверяет Путину.

Вроде бы можно утверждать, что народ реализует своё право на власть, оказывая доверие кандидату в президенты. Однако этого мало – нужен механизм оценки степени этого доверия в промежутке между выборами. Вроде бы есть для этого социологические опросы, но можно ли сказать, что народ властвует, если рейтинг президента упал, скажем, до 10%? Вроде бы есть возможность выразить недоверие президенту через своих представителей в парламенте, но для отстранения от власти требуется доказать, что он совершил преступление или не в состоянии выполнять свои должностные функции – так записано в конституциях многих государств. Так что приходится признать – реального народовластия нет и не было. Есть только доверие (если оно есть), но нет гарантии, что мы не ошибаемся.

И вот возникает подозрение, что любой способ объединения людей, в том числе и демократия, используется лишь как ширма, а там, за ширмой этой самой демократии, за кулисами либерализма, кто-нибудь тайком набивает свои карманы украденными у нас деньгами. Причина этого явления проста: человек существует благодаря двум инстинктам: инстинкту продолжения рода и инстинкту самосохранения. Первый из них, понимаемый в расширенном смысле, может заставить воровать ради того, чтобы материально обеспечить семью и своих потомков, ну а второй может стать основой для предательства. Только нравственное начало может удержать человека от преступления, однако проблема в том, что нравственность возникает лишь в результате должного воспитания. И что же будет, если это важное дело доверить безнравственным людям, которым принадлежит власть? Результат известен – основой существования становятся лицемерие и ложь.