По кругу расчищенной площади были установлены крытые прилавки, что буквально ломились от избытка товаров: одежды, сладостей, игрушек, горячей пищи, домашней утвари. Покупатели, весело перекрикивая друг друга, торговались с продавцами. Дети катались с горки. Молодежь – на санях. Остальные окружали палатки, где шло кукольное представление и мини-спектакли.

На рынок данное место мало походило. Скорее на ярмарку. Но, по сравнению с теми, где мне случалось бывать, эта – намного масштабнее и веселее. Я бы, наверное, даже прониклась атмосферой… если бы не холод и периодически выводящий совсем не звонкие трели желудок.

Денег нет. Значит либо идти побираться, либо вспомнить нищее детдомовское детство и попробовать что-нибудь скоммуниздить.

Первый вариант долгий и сложный. К тому же я не знаю, как здесь относятся к просящим милостыню – одаривают монеткой или под белы ручки и в тюрьму. А значит…

Найдя глазами самый оживленный прилавок, где высокий бородатый мужчина в черном полушубке торговал плавающими в мутной воде яблоками, я двинулась к нему. Покрутилась, повертелась за спинами покупателей, затем дождалась, когда они отвлекут продавца своими вопросами, и сунула руку в бочку.

Схватить мягкое, моченое яблоко у меня получилось, а вот спрятать его в складках юбки – уже нет.

Мужик попался уж больно расторопный. Резко сцапал меня за локоть, вырвал добычу, бросил ее обратно в бочку, а меня толкнул.

Поскользнувшись на льду, я упала и охнула, больно ударившись коленом.

– Вот мерзавка, воровать у меня вздумала! Руки об тебя пачкать не хочу, а то бы по щам надавал. А ну подымайся, сейчас служивых кликну. Пущай сами с тобой разбираются! – он замахнулся, явно собираясь приложить меня тяжелой ладонью по голове.

Пытаясь защититься, я вытянула руки, и тут мой взгляд зацепился за их внешний вид.

Куда делся мой свежий европейский маникюр за десять кусков? Что это за грязь под ногтями? И почему кожа так шелушится?

Это стало последней каплей.

Из глаз бурным потоком хлынули слезы, участилось дыхание, бросило в дрожь и в груди закололо. Знакомые симптомы. Кажется, меня второй раз в жизни накрыло панической атакой.

– Ах ты упырь! Сволота! Чего злой как вурдалак? На девочку накинулся, – бросилась на мою защиту седовласая старушка. – А ты не плачь, болезная. Проголодалась небось? Айда, бабка Глаша тебя досыта накормит.

С этими словами, она помогла мне подняться. Утерла грязным передником мне лицо. Пригрозила кулаком бородатому мужику, что продолжал осыпать меня проклятиями, и повела к прилавку, рядом с которым кипел на костре огромный чан.

– Хватит слезы лить. Петро только пугать любит. Сам бы тебя и пальцем не тронул, – старушка завела меня через заднюю дверь в деревянное строение, где усадила на лавку и всучила полную до краев деревянную чашку. – Хлебай. Да смотри не пролей.

От горячей похлебки валил стойкий мясной аромат. Он щекотал ноздри и дразнил желудок, который это самое мясо уже два года в глаза не видел.

Вот как ударилась в веганство, так и завязала с животной пищей. Жалела коров, боролась в своем блоге за права свиней. А сейчас чувствовала, как рот наполняется слюной, и никакого стыда или отвращения.

За неимением ложки, я поднесла край миски к губам и начала пить, словно чай. Щурясь от восторга, когда попадались твердые комочки и по внутренностям растеклось блаженное тепло, согревающее каждую косточку в теле.

– Красивая ты девка, но какая-то бледная. Худющая. Платье мешком висит, – наблюдая за мной, покачала головой старушка.

– Простите, бабушка, я совсем не в ресурсе.

– Ась? – нахмурилась она и поднесла ладонь к уху. Я махнула рукой и продолжила наслаждаться похлебкой. – Вот и правильно. Ешь, милая.

– Спасибо, очень вкусно, – улыбнулась я ей.

Опустошив миску, я вернула ее хозяйке, а сама поднялась и застыла, не зная, что делать. В этой мини-избушке, несмотря на открытое окно, за которым начинался прилавок, было довольно тепло. А снаружи меня снова ждали холод, голод и неизвестность…

Верно уловив охватившее меня замешательство, бабка Глаша схватила меня за руку и вновь усадила на лавку.

– Откуда ж ты такая непутевая будешь?

– Даже если я вам скажу, вы не поверите, – грустно вздохнула я, опуская голову.

Рассказать хотелось. Поплакаться. Переложить свои проблемы на чужие плечи и просто уснуть. А когда проснусь в своем доме и собственной постели, узнать, что все сегодняшние события оказались страшным кошмаром. Или приходом от випассаны.

– А ты попробуй. Я много дивного за свою жизнь повидала. Меня мало чем удивить можно.

– Кажется, я у вас тут… из будущего.

Судя по вытянувшемуся лицу, старушка ожидала чего-то менее сверхъестественного. Вроде рассказа о сбежавшей от тирана невесте, или освободившейся из плена рабыне. Но довольно быстро взяла себя в руки и покачала головой.

– Не слабо тебя челом приложило, болезная, – она погладила меня по плечу, но осторожно. Как гладят незнакомую собаку, опасаясь, что та цапнет. – Как звать то тебя?

– Маша, – не сдержавшись, всхлипнула я.

– Эх, Маша, Маша… растеряша. Будем знакомы, что ли? Зови меня Глафирия Петровна. Родня-то у тебя есть? Или вся там… в будущем твоем осталась?

Последнюю фразу она произнесла насмешливо, не пряча от меня улыбку.

– Нет у меня родни, – отвернулась я к окну. – Ни в будущем, ни здесь. Я в аварию на машине попала. Очнулась сегодня утром в каком-то нищем клоповнике. А потом появилась рыжая тетка с бородавкой на носу. Сказала, что она моя мачеха. Избивать принялась, велела на работу идти и кричала, чтобы без денег не возвращалась. А я не знаю, что за работа. Куда идти и что делать… Я даже как в ее квартиру вернуться не помню.

Пришел черед Глафирии Петровны тяжело вздыхать и изумленно хлопать глазами. Но надо отдать старушке должное, справляться с эмоциями она умела.

– Дык, ты вроде не дитё совсем. Говоришь по-столичному, грамотно. Работу мы тебе быстро сыщем. Умеешь чего?

Я задумалась.

А действительно, что я умею?

Уйдя из приюта во взрослую жизнь, и получив от государства квартиру, я еще думала о том, чтобы найти работу. Видела себя репетитором по химии. Ведь со школы обожала этот предмет. А потом познакомилась со Славиком, увязла в тусовках, светской жизни. Начала вести блог, марафоны. Жила в моменте, гребя деньги лопатой и не задумываясь о будущем…

– Я – гуру, – наконец произнесла я, наблюдая за катящимися с горы детьми, что весело смеялись, толкая друг друга.

– Кура? – удивленно переспросила Глафирия Петровна.

– Гуру. Коуч-мотиватор. Учу людей жить в гармонии с собой и вселенной.

Старушка долго молчала, разглядывая меня со всех сторон. Затем пробормотала что-то похожее на «нездешняя что ли?», и, наконец, махнула рукой.

– Нет у меня тут гармони. Поможешь пока похлебку покупателям разносить. Там посмотрим. Выручкой не обижу. А вот кровом обеспечить не смогу. Сама у дочки на кухоньке ютюсь на птичьих правах. Муж у нее помер, остались семеро по лавкам.

Обрадовавшись ее предложению, и решив, что до вечера еще далеко, что-нибудь придумаю, я, естественно, согласилась.

Глафирия Петровна весь оставшийся день варила из заготовленных заранее ингредиентов свою вкуснейшую похлебку. Порция стоила две копейки – как я поняла, дешевле быть не могло – а потому недостатка в покупателях у нас не наблюдалось.

Основные клиенты – торгаши по соседству. Но и без заезжих гостей дело не обходилось.

Моей работой было наполнять деревянный поднос мисками и аккуратно разносить их от одного ярмарочного домика к другому и обратно. Собирать монеты в карман выданного мне бабкой Глашей передника. И следить, чтобы не обсчитали.

Через час заныла спина. Дыхание стало сбиваться с ритма. Но спасибо моему фитнес-тренеру Аркаше и разработанной им программе тренировок, выносливость у меня была самой большой из силовых показателей.