— Глупец!

— Он считал, что делает доброе дело.

— Боже, храни меня от милости дураков!

Тогда Бринн тоже подумала так, но как давно это было.

— Значит, ты не рассказала ему о кладе?

— Нет. Прошло время, и он отчаялся терзать меня. Я оказалась полезной в доме лорда Келлза, и Делмас стал надеяться, что получит свободу в обмен на мое лекарское искусство.

— Он пытался узнать правду насильно? — медленно выговаривая каждое слово, спросил Гейдж. Говорил он тихо, но от его голоса сгустилось пространство.

— А как еще мужчинам добиться своего? — Почувствовав исходившую от него угрозу, Бринн быстро добавила: — Теперь я от него не завишу, и он не сможет причинить мне зла.

Неожиданно вскочив с кровати, Гейдж большими шагами подошел к. окну. Слабый свет обрисовал его мускулистое обнаженное тело, и отблески алого зарева заплясали в его растрепанных волосах.

«Его волосы освещает пламя… Он придет».

Слова Эдвины неожиданно всплыли в ее памяти.

Но полночь еще не наступила, а Гейдж не собирался стирать Редферн с лица земли. Еще прежде она обратила внимание на слишком явные совпадения с таинственными видениями Эдвины. Они сбывались, но Гейдж, хотя и человек необузданных страстей, никогда не стал бы разорять земли просто из прихоти.

— Почему ты на меня так смотришь?

Гейдж повернулся к ней лицом.

— Ты не свободна от него. Пока не свободна.

От его зловещих слов ей стало не по себе, и она поспешила заговорить о другом:

— Леди Эдвине нужен хороший уход, хотя она и выглядит лучше, чем я ожидала. Малик, похоже, очень рад новому знакомству…

— Чем он обидел тебя?

«Гейдж никак не может прекратить расспросы», — сердито подумала Бринн. У нее и без того достаточно в жизни проблем, она устала с тревогой ожидать его реакцию на самые обычные слова.

— Хватит об этом. Все в прошлом. Какая тебе разница?

Гейдж помолчал, глядя на закат.

— Видит Бог, не знаю.

— Мне кажется, ты не похож на тех, кто находит удовольствие в страданиях других.

Он не спеша направился к кровати.

— Воин создан, чтобы разрушать.

— Но ты… Малик говорит, ты не просто воин.

— Малик всегда думает о людях лучше, чем они есть на самом деле. — Гейдж стоял спиной к свету, и Бринн не могла разглядеть выражение его лица, но голос выдавал его задумчивость. — Предупреждаю тебя, я весь в своего отца, а на свете не было более кровожадного человека, чем Хардраада.

Холодок пробежал у нее по спине.

— Тогда надо бороться с дурной наследственностью.

— Стараюсь. К жажде крови меня взывает разум, а не страсть. Я не убивал никого в порыве ярости, пока мальчишкой ходил с отцом в боевые походы. — Он вытянул руку и погладил ее волосы. — Меня тревожит, что я вспылил и хотел было перерезать твоему мужу горло. Значит, я не так хорошо умею владеть собой, как мне хотелось бы.

Бринн облизала пересохшие губы.

— Если это и правда беспокоит тебя, то ты должен понимать греховность и тяжесть такой жестокости.

— Вот и священники говорят то же. Я соглашался с ними. — Его рука скользнула к ее шее. — Я всегда думал, что иудейский царь, по преданию, человек храбрый, воинственный, разумный в речах и видный собою, совершил глупость.

— Давид?

— Ну да. Он увидел купающуюся Батшебе, жену его верного воина Урин Хеггянина, и отослал его на войну с аммонитянами заведомо на смерть, а ее взял себе.

— Ты прав. Разве можно продать душу дьяволу ради женщины?

— Тогда почему я хочу поступить так же? Да, Батшебе родила ему сына Соломона, угодного Богу.

Неприкрытая горечь, прозвучавшая в его словах, наполнила ее сердце страхом. Он, видимо, опять решил, что другого выхода у него нет.

— Ты ошибаешься. Я не Батшебе, ты не любишь меня так, как ее любил царь Давид. Ты сам сказал, что Делмас не имеет значения, значит, я по-прежнему буду с тобой, и ты станешь пользоваться моим телом.

— Я соврал. Пока он живет на этом свете, я не могу… — Не договорив, Гейдж покачал головой. — Давай не будем вспоминать его. Пускай твой муж не попадается мне на глаза, и он останется жив.

Непримиримость Гейджа напугала Бринн. Она села на постели и, сделав над собой усилие, заговорила ровным голосом:

— Я же обещала тебе не встречаться с ним, но он принадлежит лорду Ричарду. Вот и скажи ему, что не желаешь видеть Делмаса в доме. — Она с пола подняла платье и натянула его на голое тело. — Уверена, он исполнит любое твое желание.

— Куда ты? — нахмурился Гейдж.

— Проведать Эдвину и Малика, а потом подыскать себе место для ночлега.

— Ты будешь спать здесь. — Скривив губы, он показал на кровать. — Тебе не придется привыкать к постели лорда Ричарда, ты ее хорошо знаешь.

— Мне не приходилось бывать в этой комнате прежде. — Она нагнулась надеть башмаки. — Я никогда не спала с этим змеиным отродьем.

Бринн говорила, не поднимая головы, но кожей почувствовала внезапно охватившее ее беспокойство.

— Не спала? Он говорил, ты…

— Мало того, что негодяй, так еще и наглый лгун. — Она надела второй башмак. — А ты глупец, если веришь ему.

— Ты знала об этом? — разозлился он. — Знала и не разубедила меня? Почему?

Она пошла к двери.

— Мне непременно надо было попасть в Редферн, а я не была уверена, что ты поверил моему рассказу о сокровищах. Но ты воин и мог бы просто завоевать то, что тебе потребовалось.

— Так ты использовала меня.

— Как и ты меня.

— Но почему ты так отчаянно рвалась сюда?

— Из-за Эдвины, — обернулась Бринн. — Только из-за моей леди. Я нужна ей.

— Могла бы мне сказать, — жестко продолжал Гейдж. — Я не такой уж бесчувственный, чтобы бросить женщину умирать без всякого присмотра.

— Я не могла упустить случай.

Тень смущения пробежала по его лицу.

— Я ведь грубо обошелся с тобой. Наверное, ты правильно не поверила в мою доброту.

Ей почему-то захотелось успокоить его:

— Ты вполне сносно обращался со мной. Некоторым мужчинам нелегко быть любезными.

Гейдж хитро улыбнулся.

— Особенно если приходится сражаться и внутри, и снаружи. — Помолчав, он спросил: — Надо понимать, клада нет?

— Разумеется, есть. Я не лгу.

— Ты говорила, доказательство в Редферне?

— У Делмаса. Он отобрал его у меня в первую же ночь перед женитьбой. — Она открыла дверь. — Но если ты не желаешь видеть моего мужа, то не представляю, как ты сумеешь взять это у него.

— Подождем, — язвительно ухмыльнулся Гейдж, — пока я остыну.

Бринн видела наступившую в нем перемену. Его настроение явно улучшилось.

— Зачем тебе Делмас? Если ты дашь мне свободу, я приведу тебя к сокровищам, — воспользовалась она его добрым расположением. — Но придется подождать, пока Эдвина будет в состоянии отправиться с нами в путь. Я не брошу ее здесь одну.

— Если я вообще решусь на это путешествие, то уж позабочусь, чтобы леди Эдвина не осталась без защиты. — Его лицо омрачилось. — Проведай их, но возвращайся сюда, я хочу, чтобы сегодня вечером ты сидела рядом со мной в главном зале.

Бринн испуганно посмотрела на него.

— Мне не положено. Рабыня не смеет сидеть за одним столом со знатью.

— Смеет, если ее хозяину так угодно. — Гейдж пробежал взглядом по ее фигуре. — И возьми какое-нибудь платье у леди Эдвины. Меня тошнит от твоих лохмотьев.

— Я не могу оставить…

— Хочешь, чтобы леди Эдвина расстраивалась, видя, как я выволакиваю тебя из ее спальни?

— Зачем все это? — с отчаянием спросила она. — К чему?

— С тебя довольно того, что я просто так хочу, — отвернулся он. — А я не потерплю отказа. Увидимся в главном зале.

— Где Алиса? — спросила Бринн, войдя в комнату Эдвины. — Я велела ей ухаживать за вами обоими.

— Я послал ее приготовить бульон для леди Эдвины, — ответил Малик. — Мне не хотелось, чтобы ты накормила ее одним из своих очередных супов.

— Как она? — Бринн внимательно оглядела Эдвину. После мытья ее кожа и волосы блестели. — Она не просыпалась?