© Василий Бахарев, 2023

ISBN 978-5-0059-4854-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Холодный январский день. Далёкие времена, 1482 год. В Париже, рядом с собором Богоматери, как обычно, царила суета: народ бегал туда-сюда, дети резвились и кричали от радости, а родители пытались не потерять их в толпе. Лишь некоторые молча любовались архитектурой собора. А из-за чего вся эта шумиха? Так на площади был праздник шутов!

Во Дворце Правосудия должны были по такому случаю поставить новую пьесу молодого поэта Пьера Гренгуара. Он с самого утра суетился во дворце, репетируя с актёрами и поторапливая доделывающих декорации плотников – его белокурая макушка мелькала то тут, то там. Несмотря на вид слегка «не от мира сего», который ему придавали рассыпавшиеся по плечам длинные волосы и небрежно наброшенный на плечи камзол, у молодого человека были умные глаза, и постановкой он распоряжался вполне толково, хотя и излишне нервничал. Впрочем, его можно было понять – за свою поэтическую карьеру он написал уже много стихов, но пьесу такого масштаба ставил в первый раз.

В Большом зале собралось много народа. Всё больше и больше любопытных взглядов устремлялось на сцену, но поэт по-прежнему стоял за кулисами, а занавес ещё не был поднят. По рядам зрителей прошёл ропот. Особенно выделялся юный Жеан Фролло, младший брат архидьякона собора – он громче всех требовал поскорее начинать. Наконец, занавес поднялся, и представление началось.

Пьеса была перенасыщена множеством аллегорий, любовных стихов и бытовых сцен из жизни главного героя. Такого сюрприза от Гренгуара никто не ожидал, да и ему самому пьеса казалась ни на что не похожей.

Но в разгар представления, когда полёт Гренгуаровой фантазии уже порядком утомил зрителей, в зале внезапно появился нищий в лохмотьях. Всё внимание моментально переключилось на него, и никому уже не было дела до заумной пьесы.

– Подайте, Христа ради, бедному человеку! – жалобно взывал бродяга, протягивая сложенную ковшиком ладонь. – Мне есть нечего, подайте на хлеб! Я на рынке был, на Гревской площади, у собора… – Он замялся, словно припоминая, где ещё мог оказаться. – А подаяния всё нет!

В этот момент у него чуть не вывалился из-за пазухи кошель. В зале поднялся невероятный шум. Даже архидьякон Клод Фролло встал со своего места и смерил попрошайку строгим взглядом.

Жеан, словно дразня брата, достал свой кошель и кинул нищему пару монет.

– Спасибо, мэтр, очень вы меня выручили! – выдохнул попрошайка, пряча монеты. – Меня зовут Клопен Труйльфу. Без вашей помощи я бы умер с голоду.

– Хватит болтать, убирайся отсюда! – взорвался наконец старший Фролло. Но Клопен и не подумал уходить, а лишь сел подальше, спрятавшись от взгляда грозного архидьякона.

Гренгуар обрадовался, видя, что пьесу можно продолжить. На лицах актёров заиграли улыбки. Но зрители, на которых малопонятное действо только нагоняло скуку, явно не разделяли их воодушевления и, воспользовавшись перерывом, принялись обсуждать последние городские сплетни. Несколько человек и вовсе покинули зал.

Первым не выдержал Клод Фролло. Когда гул толпы окончательно перекрыл все остальные звуки, он встал и быстрым шагом удалился из зала.

– Всё, братец ушёл, теперь-то можно повеселиться! – воскликнул Жеан и направился к притаившемуся в задних рядах Клопену.

– Вот скажи: неужели тебе, неграмотному бедняку, интересно смотреть такую нелепицу? – громко поинтересовался он у нищего. – Мне кажется, ты появился здесь не просто так. Тебе ведь даже нечем заплатить поэту! Или ты думаешь, что тут всё бесплатно? – Жеан засмеялся и скорчил гримасу.

– Ну вот, – вздохнул Клопен. – Даже тут нет покоя от насмешек! Ну что за день! Сначала я ждал милостыни. А теперь ещё и этот школяр ко мне привязался…

– К чёрту пьесу! Я устал и хочу отдохнуть! – прокричал Жеан.

Новые зрители всё продолжали подходить. Толпа заполнила весь зал, свободных мест совсем не осталось.

– Эй, Жеан! – окликнул младшего Фролло другой такой же юнец. – Недаром тебя зовут Жеан Мельник, твои руки и ноги совсем как крылья ветряной мельницы, ха-ха-ха! Давно ты здесь?

– Уже часа два, не меньше, – отозвался школяр, – но что-то ничего путного в этом представлении не вижу. Скучно и неинтересно. Вот раньше был театр так театр, а сейчас одни сплошные шуты.

– Мельник, ты прав… – поддержал его чулочник Жак Копеноль и тут же воскликнул, указывая на Клопена: – Ба, кого я вижу! Это же Клопен, король нищих и бродяг! Зачем пожаловал сюда? Попрошайничать?

– Я хотел посмотреть пьесу Гренгуара, но теперь вижу, что ничего не может быть скучнее.

Гренгуар покраснел от злости и попытался возобновить пьесу, но даже актёры уже утомились и не выказывали желания продолжать.

– Давайте же, бездельники! – крикнул им рассерженный поэт.

– Долой пьесу! – завопили со всех сторон.

– У меня есть замечательная идея! – закричал Жак, и все мгновенно притихли, повернувшись к нему. – Давайте прекратим уже этот балаган и займёмся делом. Как насчёт того, чтобы избрать Папу шутов? Тут неподалёку есть часовня. Пусть каждый просунет голову в её окно и скорчит физиономию. Тот, у кого получится самая отвратительная гримаса, и будет Папой. Итак, кто за это предложение?

Эта затея толпе явно понравилась – по всему залу моментально вырос лес рук. Только Гренгуар молчал и оглядывался на своих актёров, ища поддержки. Ему хотелось продемонстрировать своё творение до конца, и он никак не мог понять, почему его сложная, насыщенная сценами на любой вкус пьеса не нравится зрителям настолько, что они предпочитают сомнительное зрелище избрания Папы шутов.

Пьеса всё ещё продолжалась, но никто уже не смотрел на сцену. Толпа устремилась к выходу из Дворца Правосудия.

– Дамы и господа! – взывал поэт, тщетно пытаясь перекричать весёлый гомон. – Куда же вы уходите? Пьеса ещё не закончена!

Ответом ему были свист и улюлюканье.

На зрительских местах осталось всего несколько человек, но Гренгуар решил продолжить пьесу хотя бы для них, надеясь получить хоть какое-то вознаграждение. Но, высунувшись из дверей, он мог только скорчить унылую физиономию. Последние из числа его бывших зрителей последовали общему примеру и быстро удалялись в сторону часовни.

Замысел Жака удался на славу. Вокруг часовни собралась большая толпа. Все ждали выборов шутовского Папы, а сам чулочник суетился у входа и всех организовывал. Постепенно к часовне подходили всё новые и новые люди – каждому хотелось победить в этом веселом состязании. Больше всех, кажется, оно радовало Жеана – он носился вокруг часовни, заливаясь смехом, и то и дело принимался едко вышучивать кандидатов в Папы. Но сам школяр, втайне гордившийся своей миловидной мордашкой, желанием к ним присоединиться не горел, так что просто нарезал круги в толпе и покрикивал на людей, по очереди заходящих в часовню.

Постепенно все желающие посостязаться за титул Папы шутов оказались внутри, а зрители и просто любопытные собрались возле окна. Раньше в него было вставлено круглое стекло, но со временем оно растрескалось, так что теперь в отверстие можно было просунуть голову.

Наконец первый претендент на роль Папы шутов высунулся из окна. Он был совершенно лысый, со скрюченным носом, а на его лице явственно виднелись глубокие морщины. Но его гримаса, хоть и была уродливой, не произвела впечатления на зрителей.

– Следующий! – крикнул чулочник.

Все кругом загалдели и стали ждать продолжения.

Мероприятие длилось довольно долго. Жеан не умолкая комментировал внешность кандидатов:

– Не то… Ну вы посмотрите на него! У него же просто нос картошкой! Какой же он Папа шутов!