Ветер щекочет лицо, волосы падают на глаза. Мы у набережной, останавливаемся у самых перил, смотрим на тёмную гладь воды. Денис обнимает меня сзади, кладёт голову на плечо и спрашивает:

— Ты познакомилась с отцом?

— Да! Он чудесный: интеллигентный, мудрый, общительный. Даже через скайп я ощущаю какую-то связь между нами, не родственную, а душевную что ли. То же самое с сестрой и братом. Они такие добрые, весёлые, мы болтаем по полтора часа — и не надоедает, наоборот, хочется узнавать о них ещё больше! Так странно, что мама за двадцать пять лет не смогла меня полюбить, а папа, Таня и Костя за три видеозвонка стали мне близкими и родными людьми. И приняли в семью.

— У нас с Машуней тоже самое. Близость и родственность душ, которую не объяснить словами. Например, к отцу и матери я ничего подобного не чувствую. А сестрёнку полюбил с первого взгляда.

— Кстати, как там Маша? Мы с ней и не поговорили толком.

— Да чудит, как обычно. Недавно повздорила с преподавателем гендерной социологии. Он нёс какую-то чушь о том, что умные мужчины никак не реагируют на женскую сексуальность, видят в представительнице слабого пола сложную личность, а не красивую обёртку. Маша начала спорить, опираясь на свой опыт, доказывала, что парни сначала смотрят на внешность, а потом уже интересуются глубоким внутренним миром девушки. Препод рассмеялся, сказал, что доценты и профессора университета уж точно выше этого, а Маше не повезло с кругом общения.

— И как этот человек умудрился преподавать гендерную социологию? — удивляюсь я. — Что Маша натворила?

— Провела эксперимент. Если лекции вёл мужчина, Маша надевала откровенную одежду, садилась на первую парту и отвлекала преподов от занятия. Снимала их реакцию на телефон, а в конце недели пришла к гуру гендерной социологии и показала ему, как великие умы человечества реагируют на глубокое декольте и короткую юбку. Препод дико взбесился и пожаловался декану факультета. Речь шла об отчислении. Маша, конечно, ничего не сказала родителям, попросила меня о помощи. Декан оказался понятливым мужиком, мы с ним выпили по рюмочке коньяка, посмеялись над придурковатым социологом. Всё закончилось хорошо.

— Маша сумасшедшая. Как ей такие идеи в голову приходят?

— Она любит доказывать свою правоту. А как сестрёнка затащила тебя в ресторан?

— Воспользовалась женской хитростью, — хмыкаю, вспоминая Машины слова про задержку стипендии. — Я легко купилась.

— У неё талант, — усмехается Денис.

Киваю, разглядываю проплывающий мимо корабль с туристами, вспоминаю романтический ужин на крыше. Кажется, что это было в другой жизни.

— Ты не замёрзла? — переживает Денис.

— Нет, давай ещё о чём-то поболтаем.

Мы около часа стоим в обнимку, смотрим на реку и разговариваем. Постепенно ветер пробирается под одежду, становится холодно, да и время не на нашей стороне — завтра возвращаться в бренный мир работы и суеты. Денис вызывает такси, провожает меня до подъезда.

— Ты просила не спешить, поэтому даже не надейся на поцелуй! — самодовольно улыбается он.

— Не сильно-то и хотелось! — громко фыркаю. — Сам страдай, мне и так нормально.

— Вот же язва!

Денис резко притягивает меня, проводит языком по чувствительной шее, сжимает ягодицы. Сразу таю в его руках, всхлипываю от полузабытых ощущений. Нежный поцелуй в висок и волосы — и ощущение холода во всём теле. Денис отходит на целый метр, склоняет голову набок и усмехается:

— Спокойной ночи, Юля.

— Иди уже. Не дразни меня больше, — неудовлетворённо бормочу, пока достаю ключи из кармана.

Пальцы Дениса обхватывают мой подбородок, крепкий поцелуй распаляет жар в груди, беглое прикосновения языка отзывается дрожью в кончиках пальцев. Безумие длится секунды и резко прекращается.

— Невозможно от тебя оторваться, — Денис тяжело вздыхает, хрипло смеётся. — Я позвоню, Юль.

— Буду по тебе скучать, — машу ему рукой на прощание и захожу в подъезд.

Теперь я уверена, что мы справимся. Перепишем нашу историю.

Денис

— Не хочешь меня поблагодарить? — Маша кружит по комнате, хлопает в ладоши, иногда поглядывает на часы в ожидании курьера. — Я же умница, так всё здорово придумала! Ну Денька, ты чего насупился?

— Да вот, звонили из деканата. Опять. Машунь, кто на этот раз стал жертвой твоих экспериментов? — сурово смотрю на сестру, но она никак не реагирует на мои обвинительные взгляды. Бесполезно строить серьёзную мину, мне скорее любопытно, на что ещё хватило её фантазии.

— Да ерунда, — беспечно машет рукой, подбегает к лоджии и высовывает голову в открытое окно. — Где же курьер? Я жрать хочу! Принесите еду голодной студентке!

— Вряд ли ты его заметишь с двенадцатого этажа.

— А у меня зрение отличное, ещё как увижу, — смеётся Маша. — Ладно, так и быть, признаюсь: я просто играла в карты с однокурсниками, а какой-то вредный препод на меня настучал. Оказывается, в университете запрещены азартные игры, только вот нигде это не прописано. Я специально весь сайт прошерстила, приказы нудные читала, но так ничего и не нашла.

— Маш, ну какие карты? Зачем?

— Мы с пацанами играли на желание. Я почти победила! Хотела заставить их станцевать стриптиз, но тут зоркий Николай Васильевич всё испортил.

— Сколько раз тебя уже хотели исключить из универа?

— Пять? Семь? Хрен знает, я не считаю, — Маша снова выглядывает в окно. — Там чувак с оранжевой сумкой за спиной, наверное, курьер. Моя лапша с морепродуктами уже близко!

В домофон звонят. Вздыхаю, потому что сестрёнка снова оказалась права. Впускаю курьера, забираю у него пакеты с едой.

— Видишь, я глазастая! — с гордостью произносит Маша.

Мы усаживаемся за стол и налетаем на еду. Сегодня я взял выходной, чтобы провести день с близкими людьми. Давно мы с сестрёнкой не устраивали длительные посиделки на лоджии. Она без устали рассказывает про универ и тусы с друзьями, я с удовольствием слушаю её молодёжный трёп. Порой ловлю себя на мысли, что мне нравится быть взрослым и рассудительным. Никаких страстей до полусмерти, чувств на разрыв аорты, глупых споров и чудачеств, которые могут здорово повлиять на будущее. И максимализм не зашкаливает, от эмоций не сносит башку, когда готов и в окно на пятый этаж лезть, и в леденящую воду прыгать без доли сомнений.

Я ничего подобного не вытворял, но Машу можно назвать оторвой. Берёт от жизни всё. Хорошо, что мозги умеет включать, хотя я всё равно за неё волнуюсь.

— Спасибо, Маш, — дожидаюсь, когда она закончит историю, и произношу слова благодарности. — Ты наставила своего братца на путь истинный. Мы с Юлей решили начать всё с чистого листа.

— Поздравляю! — визжит сестрёнка. — Даже такого остолопа, как ты, можно исправить. Я всегда это знала!

— А тебя исправить можно?

— Неа, ни за что на свете! — ржёт Маша. — Я хочу до старости отрываться, буянить и шокировать своими выходками окружающих. Никаких привязанностей, только свобода и вечный драйв.

— Я с тобой точно седым стану, — недовольно качаю головой.

— Лучше лысым! Тебе пойдёт, не сомневайся. Будешь, как Брюс Уиллис, сверкать харизмой и лысой черепушкой.

— Не завидую бедолаге, который в тебя влюбится.

— Почему? Я могу быть милой, только длится это недолго, — Маша тянется за палочками и рассматривает заказанные роллы с тунцом. — А вообще, День, ты почувствовал себя менее свободным, когда начал встречаться с Юлей?

— Да. Она сразу поселилась в моих мыслях, снах, мечтах. Какая уж тут свобода? — улыбаюсь, вспоминая Юлю. — Но знаешь, я никогда не чувствовал себя настолько счастливым и наполненным жизнью. До встречи с ней всё было пресным и пустым, так что не вижу ничего ужасного в потере свободы.

— Не все так могут, Денька. Для меня свобода важнее всего, — Маша криво улыбается и внезапно спрашивает: — А что с Русланом?