– Папочка, Андрей письмо прислал! – радостно провозгласила она и помахала в воздухе конвертом.

– Тоже мне невидаль! Он тебе в месяц не по одному шлет.

– Но это особенное. – Арина села к отцу на кровать, прижалась к нему щекой. Алексей поморщился, с недавних пор даже дочь начала его раздражать – не ребенок, сплошное разочарование. – Андрей приезжает.

– Дочь, я тебе не раз говорил, что сейчас не время принимать гостей.

– Но, папа, он приедет делать мне предложение.

– Что?

– Да-да! – Арина вскочила и радостно запрыгала. – Он хочет стать моим мужем.

– А ты?

– И я! И я хочу стать его женой!

– Что ты в нем нашла?

– Папочка, разве тебе он не нравится? Он же хороший, умный. Потом, он очень богатый и по положению мне ровня.

– Он еще очень молод.

– Но ты женился в его возрасте. Ему уже двадцать один.

– Меня вынудили обстоятельства.

– Папочка, ты полюбил маму, а она тебя. Вот и обстоятельства, такие же, как у нас.

– Ты понимаешь, что тебе придется уехать отсюда, бросить меня…

– Что ты, папулечка, милый, я никогда тебя не брошу! Я возьму тебя с собой. Андрей мне написал, что подыскал нам дом, его Афанасий нам подарить на свадьбу собирается. Ты поедешь с нами.

– Я хотел остаться в N-ске.

– Мы что-нибудь придумаем. Давай примем его как дорогого гостя, а потом все решим. Ладно?

Алексей нехотя кивнул, дочь, дождавшись одобрения, выскочила. Он остался один.

Княгиня Шумская, сноха вице-мэра Москвы. Звучит неплохо. Но Рукавишников в роли зятя устраивал Барышникова гораздо больше. Постарше, может, и не побогаче, но капитал у самого в руках. Щедрый, опять же, Алексея уважает. Один недостаток – быдло.

Так, размышляя, лежал Аринин отец на своей кровати с балдахином и позволял алчности и снобизму разрывать себя на части.

Снобизм победил. Шумский так Шумский.

Андрей приехал тихим теплым вечером, когда сверчки устраивают в траве настоящий концерт. Поселился он в гостинице, не желая смущать Барышниковых. Утром отправился с визитом в дом на набережной. Дворец поразил его своим великолепием, такой достоин даже царей. Принял его хозяин очень радушно, пожурил за то, что не приехал прямо к ним с вокзала, порасспрашивал о здоровье родных. На прощание огорошил тем, что Арина не выйдет пока, готовится к балу, устраиваемому в их доме по случаю приезда столь дорогого гостя. Андрей просил разрешить поздороваться, но Алексей был непреклонен – вечером.

Андрей ушел. Арина проводила его взглядом из-за занавески. Терпел два года, потерпит еще день. Она решила предстать перед женихом в самом выигрышном свете. Не растрепой в домашнем платье, а роковой красоткой в бархате и фамильных жемчугах. Весь день она готовилась, больше морально. Волновалась страшно. Да и как не волноваться, если от сегодняшней встречи зависит ее будущее. Два года она мечтала об этом мгновении, представляла его миллионы раз, но всегда по-новому. Иногда ей хотелось, чтобы они встретились случайно, иногда – чтобы он бросил все, примчался к ней, взобрался по портикам на ее балкон и похитил, порой она порывалась отправиться к нему, но время тянулось, а встреча все откладывалась. И вот теперь она состоится!

Арина выглянула в окно. Гости уже вовсю прибывали – у ограды выстроилось в ряд несколько экипажей, из которых выходили нарядные барышни под руку с кавалерами и степенно шли к крыльцу. Арина присела на кровать, попыталась успокоиться. Почему она так нервничает? Неужели все девушки перед встречей со своим возлюбленным переживают точно так же? Она подошла к зеркалу. Поправила и без того хорошо уложенную прическу. Похлопала себя по щекам – всегдашний румянец почему-то пропал, а без него она себе не нравилась. Чего бояться? Никогда она не выглядела так хорошо – свежая, прекрасная, модно одетая. Андрей не будет разочарован. Арина, бросив на себя последний взгляд, вышла.

В коридоре слышалась музыка, отдаленные голоса. Паника охватила девушку вновь. Сейчас она войдет в зал, музыка смолкнет, а церемониймейстер объявит: «Графиня Барышникова Арина Алексеевна» – именно так было задумано ею, чтобы привлечь все внимание к себе, она не хотела, чтобы жених пропустил момент ее прибытия. Он должен видеть ее походку, улыбку, ее лучащиеся любовью глаза.

Арина вошла. Музыка смолкла, церемониймейстер озвучил ее появление, гости обернулись, расступились, в образовавшемся проходе она увидела стройный силуэт Андрея. Она приготовилась улыбнуться и двинуться навстречу своему избраннику, как вдруг поняла, что мышцы лица ее не слушаются. Она растягивала губы, приподнимала брови, но не понимала, получается ли у нее. Гости с ужасом следили за ее лицом, Андрей сделал поспешный шаг ей навстречу, отец со страхом прикрыл глаза, даже невозмутимый церемониймейстер рассеянно заморгал. Арина еще мгновение смотрела на публику, потом попыталась поздороваться, но у нее получилось только невнятное шамканье. Все еще не понимая, что с ней произошло, она упала на мраморный пол и потеряла сознание.

Очнулась она в своей постели. Вокруг нее столпились люди: папа, Андрей, няня, пара особенно любопытных гостей и их семейный врач. Арина огляделась. Ей было очень неудобно оттого, что она испортила такой замечательный день, особенно перед женихом. Она протянула руку, взяла его за палец и прошептала: «Прости». Вернее, попыталась, получилось же «п-ш-ш-и». Вот в это мгновение Арина по-настоящему испугалась. Она вскочила с кровати и, не обращая внимания на головокружение и протесты врача, бросилась к зеркалу. То, что она увидела, ее потрясло. Перед ней в ее платье, с ее украшениями и волосами стояло чудовище. Квазимодо. Женщина с абсолютно асимметричным лицом. Вся правая половина была опущена книзу – и рот, и глаз, и бровь, причем глаз, полуприкрытый веком, зловеще сверкал, а из уголка рта выступала слюна. Омерзительно!

Арина зарыдала. Чудовище в зеркале скривилось еще больше: его левая сторона вся сморщилась, а правая осталась неизменной – гладкой восковой маской уродливого африканского божка. Не в силах больше это видеть, Арина опять провалилась в забытье.

…Прошло несколько дней. Ничего не изменилось. Ее лицо по-прежнему оставалось перекошенным. Врачи разводили руками, не зная, чем помочь бедняжке. Все они сходились в одном – частичная парализация лицевых нервов, но как ее вылечить, не мог подсказать даже известнейший в городе невропатолог профессор Гугенталь. Он, правда, успокаивал, говоря, что недуг сам пройдет со временем, но сколько надо ждать, сказать затруднялся. Единственный совет, который он дал, это поменьше стрессов. Отвезите, сказал, девушку в деревню, на свежий воздух, пусть отдохнет, наберется сил и не зацикливается на своем неожиданном уродстве. Еще он прописал успокоительных и строго наказал не нервничать, потому как все болезни от нервов, в чем девушка сама могла убедиться.

Так Арина оказалась за городом.

Имение семьи Барышниковых располагалось в деревне Перелесье, на берегу реки Оки. Сам дом, некогда двухэтажный и очень скромный, несколько раз перестраивался по приказу Алексея в те далекие времена, когда у него была куча денег и тяга к помпезной архитектуре. Простой деревенский дом был превращен сначала в виллу, наподобие тех, что строились в Западной Европе в середине девятнадцатого века, потом в готический замок. Все эти метаморфозы плохо сказались на строении. Кроме того, что оно теперь напоминало творение архитектора с извращенным чувством прекрасного, оно еще и понемногу ветшало – кое-где обваливалась штукатурка, прогнивали балки. Помимо сего эклектичного строения на территории усадьбы имелась церковь, чудный охотничий домик на берегу, несколько хозяйственных построек и конюшня.

Арина поселилась в охотничьем домике вместе с няней. Ей нравился вид из окна: спокойная река, лес на другом берегу, а стоило свесить голову с подоконника, как перед глазами открывалась картина обрыва, на котором и стояло строение. Арина назвала свое новое убежище «Галкино гнездо», по аналогии с «Ласточкиным», – оно, как и ялтинский дворец, нависало над водой, но в отличие от него превратилось в обитель не грациозных красивых птиц, а ужасной, уродливой, неуклюжей галки.