— Их дрессируют как собак или держат как кошек?

— Дрессируют.

— Дрессированная ящерица?

— Вас это удивляет?

— Немного.

Когиана повернула голову к Арнетти, шумно обнюхала её пальцы.

— Надо воды принести, они не могут подолгу обходиться без неё.

— А еда ему нужна?

— Хотите наловить ему змей? — усмехнулся Бернар.

Изучая протянутую руку, ящерица сопела и издавала непонятные хрюкающие звуки.

— Я не умею, — легко призналась Арнетти.

— Я, в общем-то, тоже. Схожу за водой. Будьте с ней осторожнее, они не только оцарапать могут, но и укусить, — предупредил Бернар и вышел, оставив дверь открытой.

В свете стоявшего на полу фонаря тёмная зелень чешуя переливалась оттенками молодого мха и сосновой хвои.

— Привет, — сообщила Арнетти когиане и рискнула погладить её по мордочке. Шипы на голове оказались мягкими на ощупь и неясно, то ли они всегда такие, то ли со временем станут твёрже. — Какая ты красивая, зелёненькая…наверное, чтобы маскироваться, да? А ты у нас кто, мальчик или девочка? — Арнетти с сомнением покосилась на длинный гибкий хвост. — Не то чтобы я могла отличить ящерку-мальчика от ящерки-девочки… вы же не котики. У меня дома кот есть, Минчиком звать… как правило, мы зовём его так, а там уже по ситуации. Иногда бывает и заразой кличем, и гадом… особенно когда со стола пытается что-то съестное потырить.

Когиана повернулась к Арнетти всем телом, насколько позволяла длина верёвки, внимательно посмотрела снизу вверх, словно понимала человеческую речь.

— Мы — это я и мои мама с папой. Кто-то скажет, вот, баба великовозрастная, уже климакс не за горами, а она всё с родителями живёт. А я думаю, почему я всенепременно должна жить отдельно? Я на их шее не сижу, из квартиры их не выселяю, и в быту мы друг к другу привычные. И личная жизнь у меня не фонтан… мягко говоря… разве что фонтан пересохший… хорошая метафора, ага… так что больно мне надо мужиков к себе водить или чтоб обязательно с этим самым мужиком жить…

Послышались шаги, и в сарай вернулся Бернар с ведром с водой. За ним вприпрыжку следовала Ринда в обнимку с тазом с невысоким бортиком.

— И впрямь коги! — удивлённо воскликнула девушка, ставя таз на пол. — Настоящая!

— Корги?

— Коги. Ну, сокращённо от когиана. У нас их часто так называют. Но мы их только на берегу видим, в лес они обычно не ходят.

Бернар налил в таз воды, аккуратно пододвинул к ящерице. Та повернулась к предложенной ёмкости, сунула в неё голову и придирчиво обнюхала содержимое.

— С ней же ничего до утра не случится? — Арнетти выпрямилась, отряхнула наконец юбку.

— Не случится, — заверил Бернар.

— Отведёшь когу к русалкам? — уточнила Ринда.

— Да, завтра с утра.

— А можно мне с вами пойти? — попросилась Арнетти.

Оборотень глянул на её ноги, скрытые длинной юбкой. Затем на край белья, торчавшего из кармана. Арнетти нарочито беззаботно улыбнулась и запихнула трусы поглубже. Ринда, пользуясь возможностью, с любопытством рассматривала ящерицу и на поглядушки отца и гостьи внимания не обращала. Правда, близко к когиане не подходила и руки, в отличие от Арнетти, не тянула.

— Ваша нога…

— Прекрасно себя чувствует.

Когиана высунула мордочку из таза и зашипела на Ринду. Девушка вздрогнула, отпрянула.

— По-моему, ты его напугала, — Арнетти подхватила ящерицу, как кошку, под передние лапы и подняла. — Смотри, водичка. Будешь в ней плескаться?

Когиана возмущённо дёрнула хвостом, но вырываться не стала и покорно позволила посадить себя в таз. Покрутилась в нём, разбрызгивая воду по сторонам, и замерла, немигающе уставившись на Арнетти.Ринда и Бернар переглянулись с явным изумлением, однако последовали ящеркиному примеру и от комментариев воздержались. И правильно, а то крепло подозрение, что по-хорошему не стоило брать когиану в руки так, как брала Арнетти, это же не Минчик… но обычно как? Сначала делаешь, потом думаешь, а какого, собственно, творишь.

— Ладно, пойдём вместе, — смирился с неизбежным Бернар.

Как и накануне, утро выдалось солнечным, ясным, без намёка на возможный дождь или скорое снисхождение загадочных туманов. Ради прогулки встать пришлось пораньше — уж точно раньше, чем Арнетти привыкла дома в мире людей, — но диван хорошему сну способствовать категорически не желал, и потому ранняя побудка проблем не вызвала. Куда большие трудности порождали туфли не по размеру, но Арнетти решила перетерпеть. Всё ради возможности посмотреть мир за пределами полянки, где располагался медвежий дом.

И ради когианы.

Ночь ящерки, судя по всему, прошла вполне благополучно. По крайней мере, выглядела она ровно так же, как вчера, и не казалась страдающей от голода или обезвоживания. Хвост на месте, чешуя не выпала и иногда когиана недовольно шипела на каждого медведя по очереди. Зато Арнетти встретила с тем же хрюканьем, с каким обнюхивала её пальцы вечером, и даже попыталась броситься к ней из таза, в котором, похоже, и просидела всю ночь. Бернар отвязал верёвку, передал свободный конец Арнетти, и они отправились на берег острова.

Путь занял меньше времени, чем предполагала Арнетти. Лес и отсутствие привычного человеческого поселения со сбившимися в кучку домами создавали ощущение, будто вокруг и впрямь одна дремучая чащоба, где нет никого, кроме диких зверей. Но нет, тропинка, ведущая прочь с полянки, лишь немного попетляла меж деревьями и вскоре взору Арнетти открылся соседний дом, похожий на медвежью берлогу. Укрывался он на похожей полянке, с похожим курятником и огородом, поднятый на похожих сваях над землёй. Ещё дальше встретился другой дом, а там и третий, четвёртый… Все жилые, с тянущимся из труб дымом и мельтешащими во дворах фигурами их обитателей. Да и лес оказался не столь густым и непролазным, каким виделся с террасы. Тут и там бежали узкие тропки, слышались голоса, долетали запахи, почувствовать которые мог и человек. Бернар шёл первым, здоровался с теми, кто его замечал, кивал в ответ на пожелания славного дня.

Арнетти с когианой следовали за оборотнем — ширина тропинки не позволяла двоим идти по ней бок о бок. Гулять с ящерицей на верёвочном поводке было не слишком-то удобно, когиана то шла рядом, пусть и небыстро, но спокойно, то начинала рваться с дорожки в кусты, по-собачьи что-то вынюхивать и мешать шипение с коротким урчанием. Может, зверей каких чуяла? Арнетти спросила у Бернара, водятся ли здесь дикие животные, и узнала, что в жилом секторе острова настоящего зверья нет, разве что случайно забредут в ненастный сезон или молодняк по неопытности сунется. Большая часть домов сосредоточена на одной его половине, на другой же почти никто не жил и там лес тянулся густым покровом до самого берега. Лошадей и коров не держали, отдавая предпочтение домашней скотине меньшего размера — козам и свиньям. Что не выращивали и не мастерили сами, то привозили с большой земли, но, как и подозревала Арнетти, представления о необходимом у местных жителей несколько отличались от её собственных. Оборотни редко болели и потому не нуждались во врачах, начальное образование детвора получала в единственной на острове школе. Брачными клятвами обменивались под открытым небом в присутствии свидетелей, тела умерших предавали огню и все гражданские акты заносились писарем в специальный талмуд. В общем, жили просто и радовались тому, что имели.

Почти как в «Зове луны и доводах рассудка». Ни тебе властных собственников-альфачей, ни беспорядочной половой жизни оборотней, ни бесконечных тёрок из-за истинной пары.

Чистокровных людей на острове и впрямь было мало, но, по уверениям Бернара, разницы между людьми и нелюдьми не делали, ко всем относились одинаково дружелюбно. По крайней мере, пока речь шла о местных. На приезжих с большой земли ожидаемо смотрели косо и чем дальше эти земли находились от озера Туманов, тем больше подозрений вызывал такой гость независимо от происхождения.