Повернувшись, Джек подчинился давлению, но сделал шаг скорее вправо, чем вперед.

Затем его левая нога направилась к камню. Сопротивляясь и подчиняясь одновременно, он сдвинулся в сторону и вперед.

«Очень хорошо. Пусть ты не придешь ко мне по прямой, но все равно придешь».

На лбу у Джека выступил пот, но он продолжал бороться за каждый шаг; и медленно, по спирали, закручивающейся против часовой стрелки, приближался к тому, что его призывало. Он не знал, как долго продолжается его сопротивление. Он забыл обо всем: о ненависти, голоде, жажде и любви. Во вселенной остались лишь две вещи: он сам и розовый камень. Напряжение между ними наполняло воздух, точно устойчивая нота, которая со временем становится неслышной из-за своей неизменности, превращаясь в привычную деталь мира. Казалось, борьба между Джеком и камнем длится вечно.

Затем нечто третье вошло в замкнутую вселенную их противостояния.

Тридцать или сорок болезненных шагов – он потерял им счет – привели Джека в положение, из которого он смог увидеть дальнюю часть камня. Именно в этот момент его концентрация чуть не исчезла в короткой вспышке эмоций и едва не заставила его подчиниться чуждой воле.

Он покачнулся, заметив за сияющим камнем груду скелетов.

«Да, мне пришлось расположить их там, чтобы вновь прибывшие не пугались и не обходили мой круг влияния. Именно там ты скоро будешь лежать, о сосуд с кровью».

Вновь овладев собой, Джек продолжил дуэль; груды костей дали ему новый стимул. В своем медленном, кружном пути он прошел позади камня, мимо костей, и продолжил идти. Вскоре он вновь оказался перед камнем, только теперь футов на десять ближе. Движение по спирали продолжалось, и вскоре он вновь обнаружил себя с противоположной стороны.

«Я должен признать, что ты уже продержался дольше, чем все остальные. Однако ты первый, кто догадался двигаться по кругу, уступая мне постепенно».

Джек не ответил, но, обходя камень, посмотрел на жуткие останки и обратил внимание на то, что мечи и кинжалы, металлические пряжки и ремни совершенно не пострадали; одежда и прочие ткани по большей части были тронуты гнилью. Рядом на земле валялось содержимое нескольких заплечных мешков, но слабый звездный свет не позволял ему разглядеть мелкие предметы. И все же, если ему не почудилось то, что он заметил среди костей, некоторая толика надежды у него оставалась – так решил Джек.

«Еще один круг, и ты придешь ко мне, маленькое существо. Ты прикоснешься ко мне».

Джек постепенно приближался к пятнистой розовой поверхности странной сущности. Казалось, что с каждым шагом она становилась все больше, и бледный свет, который она порождала, рассеивался сильнее. Джек не находил ни одной точки, которая светилась бы сама по себе; сияние испускала вся поверхность.

Он вернулся к передней части камня, теперь находясь от него на расстоянии плевка…

И снова начал движение в сторону; камень был так близко, что Джек уже мог протянуть руку и прикоснуться к нему…

Он перебросил меч в левую руку и нанес удар, оставив во мху глубокую рану, из которой начала сочиться жидкость.

«Так ты не сможешь мне навредить. Ты вообще не сможешь мне навредить».

Джек снова увидел скелеты, но теперь он находился очень близко к поверхности камня, которая выглядела как раковая опухоль. Он чувствовал голод, который испытывало существо, он ногой отбрасывал в сторону кости и слышал, как они ломаются у него под сапогами. Он увидел то, что хотел, и заставил себя сделать еще три шага, чтобы приблизиться к этому, хоть и казалось, что он идет против урагана. Теперь он находился всего в нескольких дюймах от смертельно опасной поверхности.

Он метнулся к заплечным мешкам и потянул их к себе – используя клинок и руку, – кроме того, ему удалось подхватить лежавшие вокруг подгнившие плащи и куртки.

Затем он ощутил непреодолимую тягу, и его плечо коснулось поверхности камня, покрытого мхом.

Он попытался отползти в сторону, уже понимая, что у него ничего не получится.

В первое мгновение он ничего не почувствовал, потом в точке контакта ощутил жуткий холод, но почти сразу все исчезло. Боли не было. Джек понял, что у него полностью онемело плечо.

«Все не так страшно, как ты боялся, правда?»

Затем, как на человека, который сидел много часов, а потом резко встал, на него накатила волна головокружения. Она почти сразу прошла, но появились новые ощущения. Как если бы кто-то выдернул пробку из его плеча, Джек почувствовал, как уходит его сила. С каждым биением сердца ему становилось все труднее ясно мыслить. Онемение стало распространяться по спине и предплечью. Джек с трудом поднял правую руку и нащупал мешок, висевший на поясе. Он возился с ним целую вечность.

Отчаянно сопротивляясь желанию закрыть глаза и опустить голову на грудь, он свалил перед собой тряпье, которое сумел схватить. Его левая рука продолжала до боли сжимать рукоять меча, и он поднес лезвие к груде ветоши, а потом ударил по нему кремнем. На сухой ткани заплясали искры, но он продолжал их высекать даже после того, как тряпки начали тлеть.

Когда появился первый язычок пламени, Джек использовал его, чтобы зажечь огарок свечи, принадлежавший одному из мертвецов.

Джек поднял свечу перед собой – и появились тени.

«Что ты делаешь, обед?»

Джек отдыхал в своих серых владениях, его разум очистился, он ощутил знакомое покалывание в кончиках пальцев рук и ног.

«Я камень, пьющий человеческую кровь! Отвечай мне! Что ты делаешь?»

Свеча мерцала, тени ласкали Джека. Он положил правую руку на левое плечо, и покалывание перешло туда – онемение уходило. Затем, одевшись в тени, Джек встал.

– Делаю? – спросил он. – Нет. Я уже сделал. Ты был моим гостем. А теперь я чувствую, что пришло время поменяться ролями.

Он отошел от камня и повернулся к нему лицом. Камень потянулся к нему, как делал прежде, но на этот раз Джек пошевелил руками – и на поросшую мхом поверхность упали тени. Он направил свое естество в изменчивый калейдоскоп созданного им лабиринта.

«Где ты?!»

– Везде, – ответил Джек. – И нигде.

Затем он убрал клинок в ножны и подошел к камню. Джек видел, что свеча скоро догорит, поэтому знал, что должен действовать быстро. Он приложил ладони к пористой поверхности.

– Вот он я, – сказал Джек.

В отличие от других лордов тьмы, чьи места силы были привязаны к географическим областям, в которых они правили, Джек обладал владениями более зыбкими, способными исчезнуть в любой момент, однако существовавшими везде, где свет встречался с преградой, рождая малую тьму.

И теперь, закутанный в малую тьму, Джек обрушил свою волю на камень.

Конечно, валун сопротивлялся, когда они поменялись ролями. Та сила, что помыкала Джеком, противилась ему, став жертвой. Джек растравил в себе голод, пустоту, вакуум. Струя, река, течение обратилось вспять.

…И Джек стал кормиться.

«Ты не смеешь так поступать со мной. Ты вещь».

Но Джек смеялся и становился все сильнее по мере того, как сопротивление камня слабело. Вскоре тот не мог даже протестовать.

К тому моменту, как свеча вспыхнула и погасла, мох стал коричневым, а сияние рассеялось. Что бы ни жило здесь прежде, жизнь его закончилась.

Джек долго тер руки о плащ, прежде чем покинул долину.

Сила, которую он получил, поддерживала его довольно долго, и Джек надеялся, что скоро покинет вонючее царство. Температура перестала падать, а однажды, когда Джек устраивался на ночлег, прошел легкий дождь. Джек прижался к скале и с головой накрылся плащом. Плащ не давал полной защиты, но Джек смеялся, когда вода касалась его кожи. Это был первый дождь с того момента, как он очнулся в Глайве.

После дождя осталось достаточно луж, чтобы Джек сумел привести себя в порядок, напиться и наполнить флягу. Он решил, что лучше продолжить путь, чем спать, – так у него быстрее просохнет одежда.