С ухмылкой поглядел, как они ворочаются на полу, а затем вдруг улыбка застыла у меня на губах. Чему я радуюсь? Здоровый лоб, набравший роста, веса и ширины в плечах на составе Кузни. Прошедший посвящение идар, Возвышенный мечник, чью кожу возьмёт не каждый меч.

Чему я радуюсь? Победе над этими слабаками? Они младше меня, они не первая кровь своих родителей, их никогда не учили пути меча и не терзали тренировками с камнями. Я сейчас не более чем опытный в сражениях идар, на которого навалились простолюдины. Исход у такой драки может быть только один.

Даже дай им мечи в руки, ничего бы не изменилось. Я сильней, быстрей их, мне доступны Шаги. Я вижу в темноте, я успеваю сделать три движения, пока они только заносят кулак.

Шагнувшего ко мне Иртака, я просто толкнул ладонью в грудь. Ему хватило, и он опять рухнул на пол.

Хар поднялся, держась за живот, засипел в темноте:

— Парни! Просыпайтесь! Помогите с ним справиться!

Я хмыкнул. А кто сказал, что они до сих пор спят? Половина точно дышит по-другому, замерла на кроватях, развернувшись в нашу сторону. Не хотят участвовать в этом, не хотят получить тумаков ни за что, не хотят нападать на своего коро...

Я сбился в мыслях, снова со злостью покосился на Молака. Вот же привязалось. Предупредил:

— Нечего вам просыпаться. Несколько умников попытались избить меня, старшего нашего отряда. Это не ваше дело.

Хар снова потребовал:

— Помогите же! Вы что, будете смотреть, как нас избивают? — под кем-то скрипнула кровать, но и только. Хар гневно выдохнул. — Трусы! Парни, давай!

И ринулся на меня ещё с троими.

Но и мне бить их стало просто стыдно. Я шагнул в сторону раз, другой, ускользая от их натиска и позволяя проваливаться в воздух, а затем позади меня оказалась стена, и Хар влепил кулаком в неё. Охнул, согнулся от боли и занялся только собой.

Двое оставшихся сразу замялись, а потом и вовсе сделали шаг назад.

Я подождал, а затем спокойно сказал:

— Как видите, вы совершенно беспомощны передо мной. Задумка напасть на меня во время сна хороша, — я замолчал, позволяя словам повиснуть в воздухе, а затем громко припечатал. — Для трусов, — кто-то на кроватях хмыкнул. — Но и она провалилась. Хотя мне не понравилось просыпаться посреди ночи от ваших шагов. Делать мне больше нечего, как тратить свой сон на вас.

Молак снова завёл свои речи:

— Господин, неужели вы это так и оставите?

Я даже и глазом не повёл в его сторону. И нет, я ещё не закончил, старался говорить как можно более обидно, пренебрежительно, чтобы раз и навсегда отбить у них охоту пытаться повторить такое нападение. Поэтому и добавил угрозы, чтобы заставить их два раза подумать, прежде чем попытаться ещё раз.

— Предупреждаю — в следующий раз я вам сломаю ноги. Это больно, если кто не знает. Это очень больно. Лучше сосредоточьтесь на учёбе. Подозреваю, учитель Закий после посвящения будет ставить нас в поединки и вот тогда у вас будет законная возможность дотянуться до меня. Воздушной плетью или там огнём. Всё ясно? Не слышу?

Мне ответил нестройный хор голосов:

— Ясно.

Ответила даже не половина, но я не стал давить.

— Всё, всем спать.

Молак снова занудел:

— Господин, вы слишком добросердечны. Эти люди уже второй раз...

Безымянный его побери. Иногда его советы больше похожи на нравоучения какого-то придурка. Я что, должен был раскроить им рожи и переломать руки? Проклятый Молак, пользуется тем, что я не могу ему ответить, и зудит, зудит, зудит над ухом.

Разве мог бы я подумать, что когда вырасту, у меня будут такие колыбельные?

Ну хотя все оставшиеся дни этой десятицы никто больше не доставлял мне проблем, а учитель Закий встретил нас в тот день со своей обычной неприятной ухмылкой. Дождался, когда мы уже привычно выстроимся перед ним, пригладил усы.

— Вас так много теперь в Академии, что я забываю, о чём говорил одному из отрядов, а о чём не говорил. Вы сливаетесь передо мной в сплошную стену безликих, серых лиц. Не удивлюсь, если один и тот же отряд заявится на занятия дважды в день, а я этого даже не замечу.

Я молчал, все молчали, слушая Закия. Его привычку поболтать в самом начале мы уже успели изучить. Как и его привычку наказывать за посторонние вопросы. Плеть из сгущённого воздуха может впечатлить даже Возвышенного мечника.

Закий качнулся на каблуках, задумчиво спросил:

— Вот сейчас я гадаю, а я, вообще, сказал вам, что сегодняшний экзамен будет первым из двух важнейших экзаменов Академии? Умник, ответь мне.

Орт шагнул из строя, коротко ответил:

— Нет, учитель, не говорили.

Закий вздохнул:

— Я так и знал, что что-то забыл вам сказать. Исправляюсь. Сегодня мы узнаем, кто из вас способен работать над собой, кто может побороть свою лень, а кто не более чем тупой отброс.

Я хмыкнул себе под нос. Так вот почему все дни занятия проходили так странно. Он лишь вновь показывал нам одно из упражений, отпускал пару замечаний и насмешок и распускал. Не проверял, как мы выполняли его прошлое упражнение, не заставлял повторять их перед собой. Поболтал, стеганул очередного болтуна, показал упражнение и ушёл. Всё.

Теперь ясно, зачем он так делал. Надеюсь, теперь эти дураки задумаются, зачем уже я трижды в день заставлял всех выстраиваться перед собой и повторять упражнения одно за другим.

У меня ведь не было никаких проблем с тем, чтобы запомнить и верно повторить их. Не тогда, когда у тебя есть тень-советник по пути меча. Ирал очень старый советник, ещё тех времён, когда путь меча был един и не существовало никаких внешних и внутренних отдельных техник.

Ирал знал в десятки раз больше упражнений на развитие пальцев, с первого раза запоминал то, что показывал учитель Закий, и добивался того, чтобы я безупречно всё это повторял.

Ну а кто и насколько безупречно выполнял эти упражнения за мной — дело уже каждого. Если ко мне обращались за советом, то я не отказывался его дать.

Но это лишь значит, что сегодня я полностью уверен в тех, кто вместе со мной оказался в отряде девятнадцатой башни. За исключением двух человек.

Арнум, который просто не может сгибать палец, и Ласир, единственный из всех, кого даже взбучка не заставила упражняться. Этот лишь делал вид, стоя в строю, что чего-то там делает. Ещё перед Закием он более-менее тянулся, что-то даже спрашивал иногда, в башне же...

Я чуть повернул голову, чтобы увидеть его.

Теперь вот нервничает, побледнел, облизывает губы. А как же его вечное — король приказал обучить на адепта, значит, научат, тут всех пугают армией, но разве королю нужны неумехи?

Глупец. Королю не нужны слабаки. Король готов был отдать кровь птенцов Кузни своим предкам, если это могло сделать их сильней. Какое ему дело до какого-то четвёртого сына Малого дома, который в половине шага от Раскола и числится в родовых книгах королевства лишь потому, что никому из соседей не нужна их бесплодная земля, а на жребии Игр выпадают лёгкие схватки с такими же ничтожествами?

И ведь даже подбитые глаза тех, кто напал на меня ночью пару дней назад, не заставили его взяться за себя. Теперь же, думаю, поздно.

Закий ухмыльнулся:

— Ну-ка разошлись, разошлись. Встали, чередуясь, чтобы я видел второй ряд. Суть экзамена проста. Мы сейчас одно за другим повторяем все три упражнения, что я вам давал эти дни, — он кивнул, — Да-да, мы, я тоже участвую в этом. Раз экзамен первый, то должен же я дать вам шанс пройти его? Сердце кровью обливается, как представлю, что половина из вас уже сегодня поедет сражаться с реольцами, не умея даже огонька создать.

Кто-то совсем рядом сглотнул. Хар? Он-то чего переживает? Или тот удар по стене не прошёл бесследно? Я покосился и увидел, что он и впрямь разминает пальцы морщась.

— Три ошибки, — Закий словно для тупых показал три пальца и повторил. — Я разрешаю вам допустить три ошибки. Тот, кто совершит четыре ошибки — вылетает из Академии. Академия не может позволить себе тратить ресурсы и время на бездельников, которые за десятицу не сумели выучить простейшего. Бездельники не сумеют потянуть всю сложность дальнейшего обучения. Король дал нам всего три месяца на обучение и за это время хоть чему-то можно научить только упорных, трудолюбивых и старательных.