…В комнате было не убрано, и если бы сюда снова зашёл Том, то он, наверное, поколотил бы Мартина.

Иногда Том напоминал Мартину отца, который за любую провинность мог дать хорошую затрещину. Хотя бывали времена, когда и самого Тома нужно было вытаскивать из какой-нибудь передряги из-за неуёмного желания «порадоваться» очередной оплате его скромных апартаментов, выпивающего до утра в кабачке «Весёлый мельник».

До встречи со Сьюзен было ещё достаточно времени, и Мартин, как мог, пытался навести порядок в своей скромной холостяцкой хижине. Он не планировал приглашать Сьюзен к себе, но всё же это вполне могло произойти. Добравшись до шкафа, Мартин достал портрет Марго. Сердце его снова заныло от пронзительной боли и невозможности что-либо изменить, но оставлять портрет здесь было никак нельзя, и после недолгих раздумий он решил отправиться к Джонни.

Выставочный зал галереи Vieux Château («Старый замок») был полон. Мартин, как мог, пытался добраться до представительного джентльмена, хозяина галереи, находящегося в плотном кольце начинающих художников, наперебой предлагающих свои «шедевры» для предстоящего аукциона.

…Минуты три Джонни искоса наблюдал за Мартином и, когда тот подошёл совсем близко, удивлённо окликнул его, изображая радость:

– Мартин, дорогой, здравствуй! Ты же говорил, что собираешься лететь в Лондон?

– Именно поэтому я к тебе и пришёл, – ответил тот. – Хочу тебя попросить, – при этих словах Мартин оглянулся и снизил голос: – Ты не мог бы на время поместить в хранилище портрет Марго?

Он думал, что Джонни, зная о происшедшем, будет против. Но, к его удивлению, тот согласился. Более того, ему даже показалось, что Джонни обрадовался этой просьбе.

– Я знаю, что случилось. Газетчики – шустрый народ. Ты, наверное, тоже узнал об этой новости из газет? – И он кинул быстрый взгляд на Мартина. – Мне искренне жаль Марго, но она сама виновата.

Мартин внимательно посмотрел на Джонни: «Похоже, он что-то знает. Но что?»

– Когда ты уезжаешь? – настойчиво и резко поинтересовался Джонни.

– Ещё не знаю.

– Кстати, завтра похороны Марго. Ты пойдёшь?

– Скорее всего, нет, – ответил Мартин и, достав сигарету, осторожно спросил: – А как Роджер?

Он был уверен, что тот либо уже арестован, либо находится «в бегах».

– Ему очень тяжело. Он в трауре. Сестра Марго сейчас с ним, – ответил Джонни.

У Мартина кружилась голова. Он терялся в догадках и силился понять, каковы же всё-таки официальные версии убийства с точки зрения полиции.

– Джонни, а что на самом деле произошло?

– Сложно сказать, Мартин. Есть только догадки и предположения. Марго нашли утром за городом, в её личном «миникупере». Говорят, она тайно встречалась с любовником. Что там случилось, толком никто не знает. Неизвестный убил Марго выстрелом из револьвера. В машине нашли пустую бутылку, сломанную запонку и разбросанные несколько сотен франков. Конечно, это не всё… Полиция сейчас встречается со всеми, с кем была ранее знакома Марго. Наверняка, скоро в газетах появятся какие-нибудь подробности.

Юноша смотрел на Джонни как будто сквозь него, думая о том, как Марго могла оказаться в машине за городом, если убийство было совершено в их с Роджером квартире.

Мартин снова попытался вспомнить всё, что произошло в тот день. В два часа дня он был возле квартиры Марго, где стал свидетелем этого жуткого разговора… В следующее мгновение выбежал испуганный Роджер. И уже через минуту Мартин вошёл в квартиру и застал умирающую Марго. Затем он положил ей в карман ключи от машины и через какое-то время покинул дом. Судя по всему, после того как Роджер понял, что случилось, он вернулся в квартиру и стал осматривать Марго. Осознав, что она мертва, он стал придумывать различные версии убийства и, обнаружив в кармане Марго ключи от машины, с наступлением темноты вывез её тело за город. Всё выглядело очень правдоподобно. Мартин вспомнил последнюю фразу Марго перед его отъездом на виноградник.

«Она как будто что-то предчувствовала, когда попросила меня положить ключи от машины в почтовый ящик… А, если бы я приехал раньше… то Марго сейчас была бы жива…»

Всё происходящее казалось Мартину дурным сном, который должен, наконец, закончиться…

– Прости, что отвлекаю тебя, Джонни. Сегодня в «Старом замке» так много посетителей. Ты готовишься к выставке? – спросил Мартин, окидывая взглядом галерею и рассматривая выставленные новые картины.

– Не совсем… Хочу на днях провести аукцион. Тебя не приглашаю. Ты же собираешься лететь в Англию.

Джонни внимательно посмотрел на Мартина и добавил:

– Старина, занимайся своими делами. Встретимся, когда вернёшься из Лондона. Уверен, тебе будет что мне показать.

Он взял из рук Мартина портрет Марго и закрыл двери хранилища.

Выйдя из галереи и торопливым шагом направляясь к Сьюзен, Мартин продолжал думать о том, что сказал ему Джонни.

«Почему он решил, что Марго сама виновата? Ведь ещё ничего не известно и не доказано…»

Один за другим возникали вопросы, на которые Мартин не находил ответов. Он прошёл мимо кафе Soleil («Солнце») и, остановившись в переулке, недалеко от книжного магазина, с минуту наблюдал за полной, пожилой цветочницей в нелепой, постоянно съезжающей на глаза, выгоревшей жёлтой косынке и в странном наглухо застёгнутом вишнёвом халате, поверх которого был надет длинный светло-зелёный передник с вытянутыми, со следами пыльцы по краям, карманами. Не особо стараясь произвести впечатление своими незамысловатыми манерами, она отчитывала на чём свет стоит мальчишку лет десяти. Судя по разговору, это был её внук, который вместо того, чтобы привести из оранжереи свежие букеты, катался с мальчишками на велосипеде и основательно порвал штанину. Тем не менее, цветов в большой белой вазе, которые вместе с Мартином разглядывал худенький паренёк в матросской форме, было ещё достаточно. В конце концов, они взяли по букету и, порадовав пожилую цветочницу несколькими франками, разошлись в разные стороны.

Ровно в шесть Мартин подошёл к витрине магазина и остановился в ожидании Сьюзен… Навстречу ему вышли две симпатичные женщины бальзаковского возраста в одинаковых нарядных шуршащих платьях. Они выглядели, словно живые куклы, завёрнутые в дорогую подарочную бумагу. Увидев скромно стоящего молодого человека с букетом в руках, они стали вспоминать, как вот так же, лет десять тому назад, их ждали молодые офицеры после рейса на пристани в порту, чтобы подарить «изумительные по красоте орхидеи и пригласить на танцы». Мартин придержал дверь и не заметил, как вслед за дамами вышла Сьюзен в своём воздушном белом платье и удивительно изящной шляпке.

– Добрый вечер, Мартин! Ваш букет – просто прелесть. Лилии – мои любимые цветы, – сказала она и улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой.

Начинался дождь, и молодые люди зашли в кафе напротив. Сразу после того как официант проводил их за свободный столик, Мартин спросил:

– Сьюзен, вы давно работаете в этом магазине?

– Чуть больше года. Я переехала в Париж прошлой весной, – ответила она, с удовольствием вдыхая аромат свежих белоснежных лилий.

…Находясь в этом кафе, рядом с книжным магазином Lys Blanc («Белая лилия»), Мартин вспомнил, что именно здесь он рисовал чаще всего в первые дни после своего приезда в Париж. И совсем недавно, зная, что весной на набережных канала Saint-Martin (Сен-Мартен) по вечерам бывает много туристов, он на открытой террасе допоздна делал свои наброски.

– Сьюзен, вы знаете, а ведь я бывал рядом с вашим магазином много раз, и, возможно, мы даже встречались… Случайно. Я рисовал вон за тем столиком на открытой террасе. Оттуда открывается очень красивый вид. Вечером на воде бывает много одиноких судёнышек, в которых влюблённые пары любуются на закат. А вон там… – и Мартин взглядом указал на лестницу, ведущую вниз к самой набережной, – часто играет на гармонике какой-то пожилой француз, который явно неравнодушен к старым морским песням и фиалкам. У него в корзине всегда есть пара-тройка таких маленьких букетиков, которые ничего не стоят, и все желающие могут просто взять любой понравившийся цветок. Я слышал, что многие здесь называют этого странного старика не иначе как – Фиалковая Душа. Забавно, правда? – И Мартин, улыбнувшись, посмотрел на Сьюзен.