Ночной прохладный воздух обдувал его тело, шевелил объемную прическу темно-русых волос и остужал разгоряченный разум. Постепенно Роберту становилось легче. Сделав несколько глубоких вдохов, он внезапно услышал за спиной голос старшего брата:

– Роберт?

– Ах! Франтишек… ты напугал меня…

Франтишек тоже подошел поближе к перилам балкона и посмотрел вниз. Между столпами ограды незаметно прицепилась летучая мышь. Тень мужчины немного спугнула ее, и она со своеобразным криком защелкала крыльями в воздухе и перелетела на балкон следующего этажа.

– Ну и день. И вечер туда же. Все на ушах. Я не люблю такое.

– Да, да… А где… Каролина? – осторожно спросил Роберт.

– У себя в комнате. Спит.

Он хотел было рассказать, что у нее случился приступ истерики, но вовремя одернул себя, чтобы не выдать тайну художника и невестки.

– Будь осторожнее с ней; сегодня полнолуние. Она очень нестабильна в такие дни.

Франтишек помялся.

– Я все думаю… как она могла? Я, ее законный супруг перед людьми и перед Богом, я, который души в ней не чает, я, граф Франтишек Лишка, смотрел, как моя жена убегает следом за больным художником, с которым знакома от силы месяц, да какая разница, сколько знакома! Дело в том, что она уходит, забыв обо мне, об ужине, и мои родители видят это, и, хоть и молчат, но делают определенные выводы… И про нее, и про меня в том числе… Как я несчастен, Роберт! Каролина – моя большая любовь, я не знаю, как бы я жил без нее. Но она и мое страдание, потому что я вижу, как легко ей обойтись без меня.

Роберт внимательно всмотрелся в лицо брата. Тот продолжал глядеть вдаль сквозь пространство, из-за печальной гримасы обнажая ряд зубов, а лунный свет блестел в его глазах отголосками давней боли.

– Любовь отравляет тебя, – тихо сказал он.

– Не сама любовь меня травит, а та, кого я люблю, – покачал головой Франтишек.

– Значит, разлюби ее.

– Ты думаешь, это так просто?

– Я не знаю; я никогда не любил. Спасибо Богу, что хранил меня от этих чувств, что они не разорвали мое сердце, как сейчас терзают твое.

– Роберт, как ты думаешь – Каролина действительно не умеет любить? Она бесконечно повторяет мне, чтобы я не злился на нее, ведь полюбить она не в силах. Я мучаюсь, ища ответ: ее сердце – лед или кусок гранита?

«Лед. Теперь я точно знаю, что лед», – подумал Роберт. А вслух сказал:

– Я понимаю, что ты надеешься на первое. Но ты не думал о том, что, когда ледышку растопишь, она растает, и ничего от нее не останется? Эта вода утечет сквозь пальцы под ноги и впитается в землю. Пусть лучше будет гранитом: по крайней мере, ты всегда будешь знать, что где-то там это сердце есть, пусть и такое.

Братья обнялись, попрощались и разошлись спать. Роберт пришел в пустую комнату и, не разуваясь, долго лежал на заправленной кровати. Аккуратность, точность и чистота всякой вещи в его спальне никак не предполагала ботинок на постели. Тем не менее, в ту ночь на светлом покрывале темнели очертания коричневой обуви. Перед его глазами то и дело всплывали сцены обнаруженных любовников. Юноша не выдержал бессонницы и вышел в коридор, прошел к комнате Марека, тихо приоткрыл дверь и обнаружил, что в комнате пусто. Послав небу молитву о здравии Каролины, он вновь ушел к себе и больше не выходил до самого утра.

В то время, когда освещенные луной Франтишек и Роберт говорили на балконе по душам – возможно, впервые за много лет, нечто похожее происходило и у других героев нашего повествования. Дождавшись, когда Франтишек ушел, Каролина поднялась с постели, быстро застегнула серьги, и, набросив на плечи ткань накидки поверх ночного платья, побежала в сторону комнаты Марека. Возлюбленный ждал ее. Не говоря ни слова, они заключили друг друга в объятия. Немного отстранившись первой, Каролина прошептала ему, что здесь опасно, их могут увидеть, и нужно подняться в мастерскую, где они рисуют. Стараясь не скрипеть лестницами во мраке холодного ночного замка, беглецы вновь оказались на самом верху Малой Башни. Для надежности Марек подвинул кресло к двери так, что ее невозможно было открыть снаружи. Удивительно, откуда в довольно худом юноше взялась такая физическая сила, способная двигать из одного угла комнаты в другой тяжелое дубовое кресло с бархатной обивкой? Но Каролину совершенно не волновали подобные мелочи: все ее мысли захватила роковая опасность любви. Подойдя вплотную к окну и прислонившись к перекладине рамы, она спросила:

– Что, если кто-то все равно придет?

Завитки ее волос блестели в слабом свете ночи.

– Они не откроют дверь.

– Но они поймут, что мы здесь вдвоем, и все станет очевидно.

– Роберт уже знает, – заметил Марек. – Когда узнают остальные – это дело времени и его чести.

– Думаешь, он всем расскажет, и мы погибли? – безнадежно вздохнула Каролина.

Сильный ветер, невидимым вихрем бушующий на улице, со свистом врывался в щели вековых стен Квиливитра.

– Нет, не думаю. Мне показалось, что он тебя жалеет и видит, как ты несчастна. Вот что – нам нужно дружить с Робертом. У него доброе сердце; у остальных Лишек оно вообще отсутствует.

Она несколько успокоенно кивнула и поправила волосы. Марек подошел к ней и обнял за плечи, почувствовав сквозь ткань одежд приятное тепло ее живого тела.

– Скажи, Звездочка, ты действительно меня любишь?

Каролина удивленно подняла глаза.

– Я не помню своих родителей. Но я помню, как давным-давно голос матери рассказывал мне сказку о Звездочке, которая падала с неба. Она выросла из цветка у моря, но всегда хотела быть выше, выше, дальше от земли. Однажды Звездочка стала настолько яркой и сильной, что не заметила, как оказалась на небе. Она была очень счастлива, ведь звезды для того и рождены, чтобы сиять. Один злой человек захотел, чтобы эта звезда была его проводником, но она не согласилась. Тогда он разозлился и ударил по небу огромным молотом, и Звездочка не удержалась и рухнула вниз. Она упала на землю именно в том месте, где рос цветок, и морская волна смыла ее. Звездочка навсегда погасла. Мама говорила при этом, стоило ли Звездочке высоко подниматься, чтобы однажды все равно упасть?

– Я тоже слышал эту сказку, – прошептал Марек.

– Не знаю, почему ты так назвал меня, – она уткнулась в мягкие складки его одежд и погладила по волосам, – но ты сразу напомнил мне мой дом, мою маму. Не поверишь, но ты пахнешь, как что-то из далекого детства! Наверное, поэтому я так привязалась к тебе. Прошу, не уходи! Не натягивай нить, протяную к тебе из моей груди!

– Я не уйду… Не уйду…

Луна двигалась по небу, медленно изменяя положение теней в комнате. Марек сидел на диване и смотрел на нее сквозь решето окна, чувствуя, как грудь распирает от нестерпимой жажды. Рядом на его плече лежала Каролина. Может, ему стоит попробовать?.. Нет, не сейчас, не время. С улицы доносились мужские голоса, и художник напряг слух. Это Франтишек и Роберт разговаривали на несколько этажей ниже. Узнав, какой оборот приняла их душераздирающая беседа, он злорадно усмехнулся. Если Роберт не выдал его сейчас, значит, не выдаст и в будущем. Кто же теперь младший Лишка – простой слабак, которого легко обвести вокруг пальца, или наоборот, хитрый трикстер, сам просчитавший все на несколько шагов вперед?

– Марек, где мой ключ? – внезапно очнулась от дремоты Каролина.

Он похлопал по краю ее накидки, показывая, что все на месте.

– Скажи мне, – даже темнота не могла скрыть презрения в ее взгляде, – почему ты украл мои ключи? Как? Когда? Зачем?

Марек пояснил, что ничего не крал, так как Марла сама их отдала, предварительно вытащив связку из платья своей госпожи. Каролина недовольно хмыкнула. Марла! Завтра же она выдерет волосы этой проходимке! На вопрос, зачем, Марек ответил, что иногда ему всего лишь нужно переходить в Большую Башню, а до тошноты радушное гостеприимство Лишек отбирает у него всякую свободу передвижения. Но, заверил он Каролину, его ночные похождения – маленькая, но необходимая прихоть, которая никому не способна помешать.