И по причине воспоминания о житиях святых… уныние его исчезает, леность отгоняется, члены тела укрепляются, сон отбегает от очей его… и возникает в душе его великая радость. Более того, сладкие слезы увлажняют ланиты его, радость духовная опьяняет ум, душа получает невыразимые утешения, надежда укрепляет сердце и делает его доблестным. Тогда человеку тому кажется, что он живет на небе во время своего бдения, которое столь преисполнено благами[719].
Тема «духовного опьянения» является одной из основных мистических тем Исаака: мы будем рассматривать ее особо в следующей главе. Сейчас лишь отметим экстатический характер ночной молитвы, которая, по Исааку, является источником сверхъестественной радости и озарения. «Ибо нет ничего, — говорит он, — что делает ум столь сияющим и радостным, что настолько просвещает его и отгоняет лукавые помыслы, заставляя душу ликовать, как продолжительные бдения»[720]. Сам Христос, — пишет Исаак, — «постоянно удалялся для молитвы, и не во всякое время, но Он выбирал для этого ночь, а местом — пустыню». И все откровения, которые получали святые, чаще всего приходили к ним ночью и во время молитвы[721]. «Молитва, приносимая ночью, обладает великой силой — больше, чем дневная молитва. Поэтому все праведники молились ночью, преодолевая тяжесть тела и сладость сна…»[722] Не случайно сатана больше всего ненавидит подвиг ночной молитвы и всячески старается помешать человеку в совершении бдения: примеры этого многочисленны в житиях Антония Великого, блаженного Павла, Арсения и других египетских отцов. Но святые преодолевали силу врага и не оставляли труд бдения:
Кто из отшельников, хотя бы и обладал он всей совокупностью добродетелей, мог пренебречь этим деланием?.. Ибо ночное бдение есть свет мысли (tar'ta): благодаря ему понимание (mad'a) возвышается, разум (re'yana) собирается, и ум (hawna) воспаряет, взирает на духовные вещи, обновляется молитвой и ярко сияет[723].
Характерно, что в этом тексте Исаака одновременно используются четыре термина, обозначающие в сирийском языке умственные способности человека[724]. Исаак как бы хочет подчеркнуть, что ночная молитва способна охватить собой и полностью преобразить всю интеллектуальную сферу человеческой природы. Ночная молитва имеет у Исаака всеохватывающий характер и рассматривается как универсальное средство для достижения просветления ума. Любимый герой Исаака, преподобный Арсений, «накануне воскресного дня становился спиной к солнцу и простирал руки к небу — до тех пор, пока солнце не взойдет и не осветит его лицо»[725]. Благодаря бдению Арсений достиг такого просветления, что во время молитвы весь становился подобным огню[726]. Таким же образом и преподобный Пахомий, равный Арсению, проводил ночи в бдениях и до такой степени очистил свое сердце, что видел невидимого Бога, словно в зеркале. «Таковы плоды бдения, таковы блаженства упражняющихся в нем, и таковы венцы этой борьбы»[727]. Преображение ума, очищение сердца и мистическое видение Бога являются главными плодами ночного бдения.
Молитвенное правило: «закон свободы» и «закон рабов»[728]
Говоря о бдении, мы отметили, что Исаак рекомендует «вести себя со всякой свободой» и не стремиться во что бы то ни стало вычитать положенное правило. К этой мысли он возвращается постоянно, подчеркивая, что «рабское» отношение к правилу, при котором главным считается вычитывание положенного круга молитв, не избавляет человека от смущения и мятежных помыслов, тогда как «свобода» приводит ум в мирное состояние:
Хочешь ли насладиться стихословием во время службы твоей и принять ощущение произносимых тобою слов Духа? Отложи совершенно в сторону количество стихословий, не принимай в расчет знания меры в стихах, произноси их как молитву, оставь обычное вычитывание… И если есть что — либо в молитве, усвой это себе, и когда ум твой утвердится в этом, тогда смущение уступит свое место и удалится. Ибо в рабском делании нет мира уму, а в свободе чад нет мятежного смущения[729]
Тема молитвенного правила рассматривается в Беседе 4 из 2–го тома. Основная мысль этой Беседы: правило, включающее в себя разнообразные молитвы, необходимо для тех, у кого ум не достиг состояния просветления, в то время как просветленный ум в подобном правиле не нуждается. Другая, сходная идея: правило полезно в состоянии духовного расслабления, но излишне в периоды благодати.
…Просветленный ум, — пишет Исаак, — не нуждается в разнообразных молитвенных словах: лишь одной двери молитвенной достаточно для него, чтобы погрузился разум в молитву и растворился в Боге. Ибо разнообразие молитв весьма помогает разуму, изможденному рассеянностью: благодаря им и под действием их силы разум сокрушается и приобретает сладостную молитву с продолжительными коленопреклонениями, ходатайством за тварь и молениями многострадальными, исторгаемыми изнутри. И так с каждым словом, которое встречает он[730] в этих молитвах, он бывает как бы человеком, пробудившимся от сна: случается ему все время встречать в них восхитительные прозрения, потому что эти самые слова рождаются по дару благодати и заключена в них сокровенная сила. И все время получает он помощь, размышляя о них и читая их. В периоды благодати, когда ты наслаждаешься этой молитвой и этими продолжительными коленопреклонениями, нет для тебя особой необходимости выстаивать положенные правила или беспокоиться о количестве молитв, ибо в такой молитве заключил ты молитвы определенного количества[731] и исполнил правило, которое стало ниже тебя[732].
Чистая молитва, — продолжает Исаак, — является вершиной молитвенного делания: тот, кто ее достиг, не нуждается в исполнении правил. Однако если ты не достиг чистой молитвы, не оставляй правила, и если ты молишься чистой молитвой лишь по временам, соблюдай правило в остальное время[733]. Соблюдение правил необходимо в период духовного младенчества; когда же человек достигает зрелости, они становятся ненужными[734]. Есть «закон детей, который в свободе воспитывает человека и дает ему свет», а есть «закон слуг, который по — младенчески ведет человека и не позволяет ему двигаться вперед»[735]. Первый соответствует сыновнему отношению к Богу, не требующему особых правил для своего выражения, второй выражается в строго определенных рамках и уставах. Пока человек молится только в определенные часы суток, ему необходимо соблюдать правило; если же он способен непрестанно молиться, простираясь перед Крестом, он становится неподвластен каким бы то ни было правилам и ограничениям[736]. Та же тема, только уже в совершенно ином контексте, затрагивается Исааком в анти — мессалианской Беседе 14 из 2–го тома, к которой мы уже обращались выше. Здесь акцент делается на пользе и необходимости молитвенного правила, вопреки мессалианам, которые отрицали все внешние формы молитвы. Однако и здесь Исаак говорит о таких состояниях, при которых человек может пренебречь молитвенным правилом в результате наслаждения, происходящего от божественной любви:
