Денисов привстает, тянется через стол и берет руки жены в свои.

— А ты? — не удержался Федя.

— Уеду на такси.

Карл начинает всем рассказывать, что Эри в юности была очень резкой и ершистой, он даже называл ее своим «ежиком», она даже стрижку носила такую же. Но всегда знал, что в душе она добрая и ласковая девочка. И когда она встретила Игоря...

— Перестаньте оба! — вырывает руки Эрика. — Сколько сотен часов жизни я потратила ради Игоря в дурацких салонах, фитнес-клубах и клиниках, чтобы стать красивой, статусной и быть ему идеальной женой?! А когда у меня не получилось... Ловко же вы меня запихнули в дурку. Недееспособность уже оформляете?!

Это было сказано таким тоном, что у меня сердце ушло в пятки, словно хотело спрятаться под стол. И дети во мне опять шевельнулись, будто тоже хотели унести ноги из этой комнаты, как и я. Федя потянулся к бутылке, одновременно незаметно придвигая нож ближе к себе, дальше от хозяйки. Эрика обвела злыми глазами присутствующих:

— Ненавижу людей. Они меня больше не интересуют.

Ольга.

Встречаю маму с дочкой у выхода из зоны прибытия аэропорта. Вытягиваю шею, чтобы увидеть их побыстрее. Они выходят одни из последних — мама катит коляску с Ксюшей перед собой и везет сзади большой чемодан на колесиках. Дорогие мои!

— Мама! — Протягиваю ей цветы.

Старшая Лебедева, подтянутая, моложавая, в джинсах, светло-зеленой курточке и кроссовках, с короткой стрижкой на белых волосах, сначала мне улыбается, а потом делает круглые глаза. Понимаю, что она тут же углядела мой живот под просторным плащом, за букетом роз и плюшевым медведем. Про беременность и все с ней связанное я ведь ей не рассказывала.

Приседаю рядом с дочкой и показываю ей веселого медвежонка, который перебирает ножками, размахивает передними лапками и очень хочет обнять девочку Ксюшу. Дочка смотрит на игрушку с интересом, не обращая внимания на меня. С ужасом думаю, что она не помнит меня, — столько времени прошло для маленького ребенка, и столько испытаний — неподъемный груз! Картинка с моей физиономией в телефоне для нее — что-то абстрактное. Я должна была быть рядом с ней! Я была нужна ей! Чуть не плачу. Какая она бледная!

Бабушка берет инициативу в свои руки:

— Ксюшенька, а к кому мы приехали? Кто нас встречает?

Дочь, трогая медвежонка, несколько раз посматривает на меня и, наконец, говорит:

— Мама.

И тянется ко мне. Обнимаемся. Поправляю ей шапочку. Трогаю, глажу мою дорогую сильную девочку. Насмотреться на нее не могу. Ее бабушка гладит и целует меня.

— Мама, а почему ты плачешь? — спрашивает меня доченька. — Тебе больно?

Улыбаюсь сквозь слезы:

— Нет, Ксюша, все хорошо. Теперь у нас обязательно будет все хорошо.

Подзываю Семена — водителя, он берет чемодан. А мы с мамой спорим, кому везти Ксюшу. Ладно, старшим надо уступать.

В Лексусе сегодня установили новенькое детское кресло. Усаживаемся в машину и едем в гостиницу. Наш двухкомнатный номер расположен на первом этаже, за окном — красивый вид на осенний парк.

Летающие шарики и игрушки приводят Ксюшу в восторг. Вижу, как она привстает, чтобы подергать золотистые веревочки шаров.

— Она ходит, — говорит моя внимательная мама. — Но ее пошатывает, пока, и устает она быстро.

Кормлю доченьку самыми вкусными йогуртами и творожками. Расстилаю постель. Умываю. Раздеваю. Целую. Держу на коленях. Баюкаю мою дорогую девочку, укладываю ее спать и мишку кладу рядом.

— Мама, — шепчет сонная Ксюша, — а ты не уйдешь?

— Нет, моя хорошая. Я буду здесь, с тобой.

Плакать нельзя.

Сидим с мамой за столом, обедаем и шепчемся, чтобы не разбудить нашу девочку.

— Олюшка, а почему ты привезла нас в гостиницу, а не на дачу?

— Мне пришлось ее тоже продать, мам, — не хватило на второй взнос. Не хотелось тебя тогда еще больше расстраивать. Прости, пожалуйста, я помню, как ты подбирала коллекции цветов и малины. Так получилось. Я договорилась с покупателем, что часть растений мы заберем в следующем году.

— Если будет куда посадить, — вот теперь у нее точно слезы в глазах, и голос сел. — Но до того ли, если мы остались бездомными? Мы бомжи. Три бомжихи. А где наша одежда? У нас что, даже одежды с обувью нет?! Зима впереди.

— Есть. Самое ценное я оставила у соседки. И у меня есть деньги, достаточно денег, чтобы купить, чего не хватает. Хочешь, сегодня и поедем за покупками? Мамочка моя, — обнимаю ее, целую в щеку, в висок. — Ну, не плачь. Главное, что нас трое. Ты же сама говорила, что главное - жизнь...

И учти, что у нас с тобой старорежимные представления о собственности. Сейчас множество людей вообще не хотят иметь недвижимость, потому что это дорого и хлопотно. Снимают жилье даже богачи — так гораздо выгоднее. Пока вы будете в санатории, я подберу для нас какое-нибудь хорошее съемное жилье, которое будет устраивать всех.

— Только ищи рядом со школой — Ксюше уже скоро учиться. А работаешь ты кем?

— Я тебе рассказывала — сиделкой.

— Больше ты ничего не забыла мне рассказать? — она кивает на мой живот, осторожно гладит его кончиками пальцев и улыбается. — Конечно, я буду тебе помогать. Ты вернулась к бывшему?

— Нет, мама, нет! Это не его ребенок. — Как она могла подумать такое?! Не могу сейчас ей сказать всю правду; это и для меня слишком сложно, а у нее сердце.

— Так у тебя, наконец, появился новый мужчина? То-то иногда по видеосвязи ты казалась мне такой счастливой! Значит, не показалось, ты влюблена. Но это не тот, кто нас привез сюда, на чьей машине мы ехали?

— Нет. Вернее... Это будет не мой ребенок, мама. Это как вторая работа.

— Как он может быть не твой?.. А, поняла, — это такое новое трудное слово и понятие — суррогатное материнство?!

— Вроде того.

— Ты на такое согласилась?! Бедная моя девочка... А как ты себя чувствуешь?! — мама отворачивается, чтобы незаметно, как она думает, принять таблетку.

— Хорошо чувствую. Одним людям нужен ребенок, а мне были нужны деньги для Ксюши. Хоть ты меня не ругай, как я себя. Рожу и отдам... Не было у меня лучшего выхода, понимаешь. Кстати, там двойняшки.

— Я все думала — как тебе удалось раздобыть такую прорву денег? А ты саму себя отдаешь... Не плачь, хорошая моя. Знаешь, принести в мир новую жизнь — всегда счастье. А у тебя — двойное. Где-то там, — моя мама печально посмотрела вверх, — тебе обязательно зачтется.

Игорь.

Старик чего-то звонит. Откладываю интересное коммерческое предложение.

— Денисов.

— Сынок, я решил тебя заранее предупредить: Эрика хочет забрать свою долю из бизнеса.

Игорь.

— Ни фига себе! Вот так взять и вывести из завода пару миллиардов?! Вот это человеческий фактор, во всей красе! У меня незакрытый кредит на зарплату персонала... А в этом своем бизнесе она чем собирается заниматься? Может, часть рабочих себе заберет?

— Роботами.

— А, ну, да... Перепродажей, видимо. То есть на заводе по любому придется штат сократить, и на оборотные средства пытаться где-то еще кредит заполучить, потому, что все уйдет...

— Что думаешь делать?

— Переубеждать. Надеюсь, развод у нее в планах не значится? Я бы посоветовался с ее лечащим врачом — чего еще можно ждать. Надо проверить, когда Эрике на плановый прием, или что там по плану второго этапа лечения.

— Хорошо, я переговорю. А если не переубедишь ее? Я не смог.

— Закрою филиал в Китае и верну производство запчастей в Россию. Но китайцы ребята мудрые, быстро продать не получится в смысле никак. Они не понимают спешки. И как бы вопрос о передаче технологии не поставили. Я не смогу это сделать завтра и в ближайшее время, это невозможно. Несколько месяцев.

Еще можно продать непрофильные активы: гостиницу, автостоянку, виллу в Испании. А также новый земельный участок под расширение производства, что там еще... Но если скоро — то совсем за бесценок. Надеюсь, у нее все же нет цели прямо завтра развалить все.