Сейчас она думала лишь о предстоящей встрече, и от волнения все детали терялись, расплывались, сливались в одну яркую, сияющую картину блеска и великолепия.

Соур толкнула тяжёлые створки дверей. Яркий луч закатного солнца золотой искрой осветил полумрак коридора. И они шагнули внутрь.

Лиэлид стояла у окна, озарённая дивным светом. Сияло золото её волос, и расшитое жемчугом платье, нежно-розовое и лёгкое, как лепестки яблонь, что по весне осыпаются с ветвей снежным конфетти.

Яркое закатное солнце, алым заревом расплескавшееся по небосводу, врывалось в узкую прорезь окна, заливая комнату золотом своих лучей.

И она сияла в ореоле этого тёплого света, как драгоценный бриллиант, казалась ожившей мраморной статуей, нереальным видением.

– Добро пожаловать в Жемчужные Сады! – сказала эта неземная золотая грёза, и голос её был подобен песне ангела.

Мне нравится, что вы больны не мной,

Мне нравится, что я больна не вами,

Что никогда тяжёлый шар земной

Не уплывёт под нашими ногами.

Мне нравится, что можно быть смешной –

Распущенной – и не играть словами,

И не краснеть удушливой волной,

Слегка соприкоснувшись рукавами…

Марина Цветаева

Настя нежилась в ванне, благоухавшей розами.

По поверхности плавали разноцветные лепестки цветов и клочки пены, похожие на лоскутки облаков. По бортику её «бассейна» выстроились всевозможные флакончики, бутылочки и коробочки. И Романова, разумеется, не преминула заглянуть во все, с целью изучить содержимое на цвет и запах.

Жизнь последнее время не переставала её баловать. Она чувствовала себя, по меньшей мере, Клеопатрой – в окружении всех этих дорогих женскому сердцу кремов, благовонных масел, духов, травяных настоев, лосьонов и мыла, в этой волшебной цветочной ванне после пыльных дорог, палящего солнца, грязных трактиров и постоялых дворов, где лицо-то негде было умыть. Какая уж там гигиена и чистота!

Она уже и забыла, как должна выглядеть истинная леди.

Хорошо, что у Вириян в гостях удалось привести себя в порядок. Но разве баня добросердечной сальварской хозяюшки могла сравниться с мраморной комнатой для омовений во дворце миледи Лиэлид!

Настя готова была до утра нежиться в благоуханных водах. Она так истосковалась по подобным «чудесам цивилизации», а ведь когда-то особо не ценила возможность принять душ или поваляться в ванне.

Рыжая повертела в руках очередной флакон, золотистый с лиловой крышечкой, втянула божественный аромат – свежий, чуть горьковатый, с отчётливым преобладанием запаха роз и тонкой ноткой жасмина.

«Её запах», – отметила Настя, припомнив, что именно этот аромат она уловила, когда неземная грёза по имени Лиэлид приблизилась к ней и улыбнулась.

Удивительную хозяйку замка окружало сияние. Оно согревало, мягкой негой проникало прямо в душу, порождая странную смесь чувств: восхищения, умиления и желания навеки служить этому солнечному ангелу.

«Вздор… Всё, что болтал о ней Эливерт – вздор! Она – само совершенство. Такая, как она, не может никому желать зла, ничто дурное не посмеет коснуться её мыслей, её души. Она просто чудо! Ничего удивительного, что её все обожают. И это её Эл называет расчётливой интриганкой и двуличной змеёй? Вздор! Иногда он несёт такую ересь…»

Так думала Настя тогда, глядя на миледи Лиэлид в ореоле солнечных лучей.

Эта благородная дама, фаворитка короля, владетельница настоящего райского сада уделила столько внимания ей, Насте – самой заурядной девчонке, которая и в своём-то мире была всего лишь простой студенткой, а здесь, в Долине Ветров, и вовсе – никем.

Но миледи Лиэлид выразила свою признательность за то, что Анастасия согласилась принять её приглашение на бал.

А потом говорила ещё так много – о смысле этой встречи, о судьбе Романовой, о той великой миссии, что возложена на неё Небесами. И, слушая её, Настя впервые начала понимать, что её роль в этой истории выходит за рамки просто третьей лишней, этакой ненужной обузы, которая надоедливой тенью плетётся за своими друзьями, поскольку больше ей деваться некуда.

После нескольких минут общения с госпожой Жемчужных Садов, она вдруг отчётливо поняла, в какой красивый узор сплетается нить её судьбы. Поняла, что ничто в этом мире не происходит просто так.

Когда-то, там, дома, в прошлой жизни, ей нравилось вязать. Получалось, надо заметить, недурно. Сейчас Насте виделось, что жизнь по сути своей похожа на вязание или плетение кружев…

Вначале рождается сама идея что-либо создать. Рождается где-то в голове, в мыслях, потом руки начинают воплощать её в жизнь. Но, что получится в итоге, понять ещё непросто – ведь будущая вещь складывается из отдельных петель, стежков, элементов. Только спустя некоторое время, наконец, прорисовывается общий орнамент.

А потом вдруг глазам предстаёт готовое творение рук человеческих, иногда не очень удачное, но чаще прекрасное, совершенное, замечательное в своей завершённости.

Жизнь была подобна этому процессу творения. Судьба каждой отдельной личности, каждого человека рождалась где-то в вышине, в царстве Великого Светлого Разума, здесь его называли Дух-Создатель, в её мире Бог, но суть была едина. Творец всего во Вселенной создавал мир каждого отдельного человека. Он порождал идею, но воплощать её каждый человек был вынужден сам.

Подобно тому, как по подсказке разума руки плетут узоры, так и человек делами своими, поступками, мыслями ткёт, плетёт, вывязывает полотно своей судьбы. И цельность и красота жизни зависит от того, что, как и когда он пожелает вплести в это кружево.

Выбор человека имеет огромное значение. Но всё же направляет это движение кто-то сверху – Мастер, Творец, тот, кому ведомо во что, в конце концов, должны сложиться эти отдельные петельки-перекрёстки, ниточки-дороги, эти узелки-встречи.

Лиэлид открыла Насте глаза на вещи, казалось бы, очевидные, но Романова о них прежде не задумывалась. Её появление здесь, в Кирлии, было предрешено.

Согласно давнему пророчеству она – «дитя солнца», рождённая под чужим солнцем, должна стать символом перемен, знаком, что пришло время вернуть мир в Долину Ветров. Конечно, она – не волшебница, и её появления недостаточно для победы Кирлии в войне. Предсказание, конечно, не выступало гарантом победы именно Юга. Но дарило призрачную надежду.

Пророчества вообще, как правило, туманны, и трактовать их можно по-разному…

Стоит только вспомнить, как бессовестно, в угоду себе, извращали катрены Нострадамуса или предсказания мудрой Ванги в её родном мире. На стыке второго и третьего тысячелетий люди с фанатичностью умалишённых во всех предсказаниях прошлого стремились отыскать тайные знаки, что время пришло, и строки эти непременно следует отнести ко дню сегодняшнему.

Концы Света обещали чаще, чем дождь или снег. Апокалипсис ждали так, как ждут Нового года. Готовились торжественно, закупали спички, крупы и тушёнку. Иные подходили серьёзнее – строили бункеры, где можно переждать страшные времена, обзаводились оружием.

Но очередная опасная дата с нулями, шестёрками или девятками ускользала в небытие, а мир продолжал существовать как ни в чём не бывало. И все облегчённо вздыхали – ах, опять неверно истолковали пророчество. Значит, ещё поживём.

И тотчас принимались искать новые подтверждения тому, что Судный День не за горами…

Что поделаешь – тяга человечества к пугающим тайнам будущего неистребима! Жаль, что зачастую это влечение используют в своих целях мошенники и безумцы.

Романова в детстве боялась жутких предсказаний так же, как все. И накануне очередного Конца Света, со слезами прощалась с братом и мамой, страшась, что до утра они не доживут. Но годы шли, ума прибавлялось, и жизненный опыт заставил её относиться к мистическим пророчествам с циничной насмешкой, как к обычному шарлатанству.