— Думаю, приятнее всего ей будет увидеть вас, босс.
— Не будет.
— Хорошо, я соображу какой-нибудь сюрприз.
Кивнув ему, Громов дожидается, пока они с Демидом уйдут.
— Кто тебе вообще дал право копаться в моем телефоне?! — Подбежав к барной стойке, лихорадочно проверяю, не удалил ли он контакты. Зря надеюсь. Он даже сим-карту извлек.
— А кто тебе дал право пить мое шампанское?
— Я была расстроена!
— Я тоже! — Он с присущей богачам ленцой снимает с себя пиджак, оставляет его на стуле и проходит к кровати.
С ним в квартире слишком тесно. И без того крохотные сорок квадратов уменьшаются раз в пять. Громов тут всюду: его парфюм, его взгляд, его энергия. Сев на край кровати, снимает туфли и носки и принимается расстегивать пуговицы рубашки.
— Я должна сообщить маме.
— Я уже обо всем позаботился. Ты на закрытом банкете по особому приглашению. Будешь без связи, в Алтайских горах она оставляет желать лучшего. Через три дня вернешься.
— А… — Я теряю дар речи.
— Ванну мне набери.
— Чего? Я тебе не прислуга!
— Тебе же нетрудно.
Бегло гляжу на ванну и офигеваю:
— Ты что, будешь тут мыться? При мне? Тут же даже ширмы нет!
Громов поднимается с кровати, медленно стягивает рубашку с одного крепкого плеча, потом с другого, приближаясь ко мне походкой хищной кошки. Бросает рубашку на барную стойку, упирается в нее ладонями, заставив меня поясницей вжаться в ребро столешницы, и обнажает клыки:
— А чего нам стесняться, Катерина? Ты при мне теперь даже в туалет ходить будешь.
Мой рот мигом захлопывается. Ощущение, словно Громов пожирает меня. Глазами. Лишь бы поскорее добраться до нутра с его сокровищем.
— Гипотетически, — выдавливаю кое-как, не дыша, — я не смою твое добро в унитаз. Это будет самый наитупейший поступок в моей жизни.
— Быстро схватываешь, — урчит он. Устало, расслабленно, но все еще зло. Взглядом обводит мое лицо. Буквально очерчивает, приценяется, годится ли ему такая жалкая банковская ячейка. — Но твоей глотке я все еще поражаюсь. Хотя встречал всякие.
— Кхм… — не зная, как прокомментировать это специфическое признание, ляпаю первое, что на ум приходит: — Так вот почему Инесса так разнервничалась? От зависти?
Жду, что Громов меня за горло схватит, придушит, вспорет, заберет кольцо, а остальное по пакетам расфасует и на свалку выбросит, но он вдруг хохочет, склонившись ко мне еще ниже. Дышит в мою щеку, в ухо и утробно произносит:
— Парфюм у тебя приятный. Необычный.
— А ты раньше думал, что убогие нищенки пользуются освежителем воздуха?
Он склоняет голову, роняя тень на мощное плечо и заставляя меня скользнуть взглядом по литому торсу. Парень проводит много часов в тренажерке. Железо не просто тягает. Он уже состоит из него.
— Болтаешь много, — делает мне замечание.
— Я обычно общаюсь с людьми, с которыми провожу наедине больше пяти минут. Это признак хорошего тона.
— Ты меня манерам не учи, Катерина. Я и так гуманно поступил с тобой, дав тебе время. Хотя прекрасно знаю, что моральный ущерб ты мне не возместишь.
— Вообще-то я рассчитывала, что это ты возместишь мне моральный ущерб.
Он прыскает смехом, отлепившись от меня и отойдя.
— А ты борзая. Будешь тихой — получишь пятьсот баксов. Ванну мне набери, — повторяет свой приказ. — Погорячее.
Пятьсот баксов за три дня плюс питание и проживание… Ради этого можно и напрячься. Наполню ванну, отвернусь и пусть себе хлюпается. Чем бы дитя ни тешилось…
— Можно мне сначала в туалет? — Его изогнувшаяся бровь требует моего объяснения: — По малой нужде. Французское «Круг Гранд Кюве» с нотками пряностей и меда просится наружу.
— Генрих тебя порешит, глазом не моргнув, — предупреждает меня Громов.
— Не волнуйся, кольцо до дверей еще не дошло.
Оставив телефон и сумку на барной стойке, отправляюсь в туалет. Просторный санузел оснащен не только унитазом, биде и двумя большими раковинами. Тут еще есть и вместительная душевая кабина!
— Ты мог бы принять душ, — заявляю я, сделав дело и вернувшись в комнату, где Громов уже в одних боксерах валяется на кровати и бездумно переключает каналы на телевизоре. — Обязательно при мне купаться в ванне? И… И… — Не зная, куда деть глаза, просто бегаю ими по комнате. Бицепсы, пресс с косыми мышцами, мощные ноги, как у парня с рекламы, вгоняют меня в краску. — У тебя же есть раскладушка, да? Или надувной матрас? Эта кровать же не единственная в этой квартире?
— Это не квартира, Катерина. Это апартаменты.
— Простите меня — челядь малограмотную. Но уж больно интересует вопрос нашего ночного размещения на столь скудных квадратах ваших апартаментов. Ты, наверное, поэтому так этим кольцом дорожишь? Чтобы свою жилплощадь расширить?
— Эти скудные квадраты и так стоят дороже того кольца. Ты никогда столько не заработаешь. Ты же официантка.
— Я хотя бы официантка! А вот что собой твоя Инесса представляет?
— Она умеет себя дорого продать. Это талант. Так что у нее когда-нибудь будут апартаменты и побольше. Не завидуй, Катерина. — Смотрит на меня с усмешкой. — Морщины появятся.
— Я проведу с тобой три дня, а она — всю оставшуюся жизнь, — огрызаюсь, визуально изучая смесители и регуляторы на ванне. — Так что пусть она мне завидует.
— Если тебя так напрягает мое общество, сделай милость — опустоши вон те пакеты, — Громов указывает на принесенные Демидом продукты, — а потом опустоши себя. Всего-то надо вернуть мне кольцо. И ты будешь свободна.
— Даже после того, что я видела? — Я открываю воду, настраиваю погорячее и сажусь на борт ванны.
— А что ты видела? Ствол у Генриха? У него разрешение. Он все-таки всюду Антона Львовича сопровождает. Или побежишь в полицию и расскажешь, что мы насильно держали тебя в люкс-апартаментах и кормили лучшей жратвой, пока ты не вернула мне мои двадцать два миллиона? Я хоть и сомневаюсь в умственных способностях стражей порядка, но заводить дело на потерпевшего не станет даже стажер.
— Ты подкован.
— Я миллиардер, Катерина. Во всяком случае, стану им со дня на день.
— А я потеряю работу. Со дня на день, — вздыхаю я. — Можно мне принять душ?
— Полотенце и халаты в шкафчике. Если же вдруг захочется расслабиться, не забывай, насколько ценны сейчас твои отходы.
— Фу-у-у… Ты мог бы вообще не поднимать эту тему?
— Тему дерьма? — усмехается он, поднявшись с кровати и подойдя к ванне. Упирается одной рукой в борт, другой щупает воду на температуру. — Мы с тобой на этой почве познакомились. Дерьмо нас объединило. Из-за тебя я в такую переделку вляпался, — укалывает меня взглядом, — что вообще не понимаю, почему до сих пор не вспорол твое брюхо?
— Ты же миллиардер, а не бандит, — произношу, сжимаясь под его зрительным напором. — Или?
— Топай в душ, — отвечает Громов, тем самым закрыв эту тему.
До боли зажевав нижнюю губу, покорно сползаю с бортика и перебираю ногами по полу, поскорее прячась за дверью. В голове возникает настоящая звонница из сумбурных, пугающих мыслей. Я надеюсь, что он просто хотел внушить в меня страх, закрыть мой говорливый рот. Но росток сомнений уже проклевывается, и мне лучше держать язык за зубами, не испытывать терпение Громова.
Смотрю на свое измученное отражение в зеркале, и хочется взвыть. Меня бросил парень, а я, вместо того чтобы рыдать в объятиях подруги, стала героиней какого-то бредового кошмара. Знала бы обо всем этом мама, которая постоянно твердит, что у такой голубоглазой милашки, как я, впереди сказочное будущее, взяла бы свои слова обратно. Я потеряла парня, потеряла работу, на три дня потеряла свободу, и даже могу потерять жизнь. Я неудачница. А сказка для принцесс.
Вдох. Выдох. Напоминание себе, что я еще жива, и рубашка с брюками летят на пол. Остаюсь лишь в своем простеньком хлопковом белье: бюстгальтере с эффектом пуш-ап, чтобы хоть как-то придать значимости моей слабой «двоечке», и трусах-слипах макси. Да, у меня ухоженная кожа, модельные бровки, аккуратный нос, большие раскосые глаза и в меру пухлые губки, прекрасно расположенные на типичном славянском овале лица. У меня даже дорогое окрашивание своей природной русой шевелюры длиной ниже лопаток. Холодный серебристый блонд, не сходящий с пика своей популярности. Потратила на него все, что мне деньгами на день рождения подарили. Но когда на гармонично сочетающейся со всем этим стройной фигуре белье от китайского производителя, вся красота меркнет. Увы, это все, что мне по карману. Ажурные трусы той же доступной моему финансовому недостатусу марки — это прямой билет к дерматологу.
