© Попов Ю.П., 2023

– Что ты делаешь, состоятельный наш? Так увлекся перебирать свою добычу на глазах у читателей, что не заметил, как распустил свои лохмотья, смотреть непотребно. Поправь хоть галстук! – проговорил один или этот, увещевая того или другого. Ведь и читательницы тоже… – Последовала непродолжительная пауза. – Не понимаешь, что кто-то именно сейчас, в эту минуту, – веско продолжил он, – читает эту самую книгу, в которой мы изображены, и все видит.

– Верно, – покорно отозвался тот, не отрываясь от сосредоточенного внимания к своему занятию, – есть одна с раскрытой книгой, но она только что обзавелась новой юбкой и сейчас в мыслях только о ней.

– А читатели у тебя не в счет?

– В счет. Да только они о тех же юбках еще больше думают. – Этот знал, что это только пересмешки, хотя и произносятся в тоне философствования. – Но ведь, понимаешь, им все это только приснилось. Читатель – тот же наркоман. Знает, что погружается в мир собственных фантазий, и все равно ничего другого ему и не надо.

– А все же как получилось взять столько?

– У хорошего навигатора ветер всегда попутный, – хмыкнул тот. – Получилось все очень даже просто: мне приснилось, будто такая куча бабок перепала, – не говорил, а возглашал тот, опять же с таким видом, что нельзя было понять, всерьез он или смеется. – Сумма, понимаешь, такая преогромная. Никогда не держал столько. Думаю, дай-ка Юпитер скукой был томим я поскорее проснусь, пока она у меня в руках. Глупо было бы оставлять ее в одних только воспоминаниях.

– Ты все еще не отстегнул мне куртуажные, как это называли когда-то.

Грудь того картинно выпрямилась и даже вроде как высоко выгнулась:

– Ныне я состоятельный, – с важно-напыщенной гордостью изрекается все им же. – Приличное вознаграждение за участие тебе – само собой. Кругленькая цифра с многими нулями. Нули, – прочеканил тот слово за словом, – получи хоть все сейчас, остальное при случае. – И демонстративное шмыгание носом оказывается точкой тирады.

– Ну давай хотя бы нули. И побольше. Все как-то душу греет.

– Побольше не дам. Самому нужны. Шесть нулей получи, и будет с тебя. Миллион как-никак.

– Однако порядочная же ты сволочь, мой старый дружище, – пронесся в голове первого или одного из них фамильярный укор.

«Насчет сволочей, – подумал в свою очередь в ответ другой, – тебе так и так придется смириться». – Подробное предварительное обсуждение каждого плана проделки выработало у обоих взаимопонимание без слов и даже без междометий. Да и родство душ вместе с профессиональным жаргоном способствовало сближению и работе мыслей в унисон.

– И все же жаль, что нельзя послать тебя прямо сейчас в рыжую, сиречь задницу.

– И насчет задницы, – согласно хмыкнул про себя другой, – даже и не работая под больших умников и святош, придется согласиться: посылать нас с тобой можно, увы, только оттуда. Так называемая мораль хоть и не дает срок, но приговор-то выносит: мы и так из нее никогда не вылазим. Вроде как родились в отвратительной клоаке, и она для нас самое уютное место обитания.

«Дуракам и идиотам в раб. вр. вх. воспр. за избытком таковых» (первая половина написана простым карандашом, вторая – красным и другой рукой).

«Делай по науке – сначала испытай на крысах и только потом устраивай свое общежитие».

«Если крокодил, случайное заплывший из Атлантического океана в Байкал, вдруг прокуковал кукушкой, то какой век на дворе и какой диагноз вы поставите тому, кто подобные вопросы сочиняет? Ручаюсь, что ответ вы дали верный и сразу. Теперь вопрос уже непосредственно и только лично вам: какой диагноз ставить тому, кто такие вопросы читает и всерьез на них отвечает? Ответ: все то же самое, только еще вернее». Вместо подписи нарисована рожа, показывающая вам язык.

«Вскрытие показало, что больной умер в результате вскрытия».

Курилка в научно-исследовательском институте философствования и гуманитарствования расписана без грамматических ошибок. Нецензурные выражения тоже почему-то отсутствуют. Официальное название учреждения НИИ «Богу свечка», НИИ «Черту кочерга» появилось, когда ученые в результате восхитительно тонкого и необъятно всестороннего анализа обнаружили, что изучавшиеся ими врозь две противонаправленные сферы бытия, две исследовательские плантации в области гуманитарного знания имеют много родственного и подлежат комплексному углубленному изучению в нерасторжимом органическом единстве. Объединение экономит расход творческих усилий. И потому оно выглядело как большое открытие и как большой рост, особенно в собственных глазах.

– Светоч, светило?

– Угу. – Насчет светила можешь не сомневаться – пробы негде ставить. Гений. Правда, об этом пока никто, кроме него, не знает. Он и сам только недавно узнал. Думаю, это его единственное открытие, которое он, к счастью, унесет с собой в могилу. Отправляли ведь когда-то этих дотошных на костер. Было же такое благодатное время! Хотя что такое костер, если верить в перерождение? Зуб посверлили, и иди благоденствуй. Чем больше пострадаешь, тем больше вознесен будешь.

– Это один из той ученой братии, для которых все ерунда перед лицом вечности? Все они не от мира сего. Пусть развалится весь мир, лишь бы по арифметике.

– Во-во, только еще хуже. У этих хоть арифметика остается. А то вообще ничего, потому что все, понимаешь ли, возникло из ничего. Профессор докопался до вселенской истины и теперь всем объясняет, что все мы вместе с нашим мирозданием – персонажи романа и мелькаем в голове какого-то романиста. И не какого-то космического, а самого обыкновенного, заурядного, что по утрам кофе дует и похмеляется, по вечерам снова набирается. Что он придумает, то и происходит. Тот все еще, дескать, сочиняет и то и дело перечеркивает, никак закончить не может. А пресловутое сотворение мира и человека богом, истово уверяет всех генералиссимус от науки, даже если бы и было верно, то все равно слабовато, даже примитивно. И его, дескать, пора оставить на потребу карикатуристам. «В начале было слово», – безусловно, верно, но только в том смысле, что и бог, и сотворение им мира сначала выдумали. Теперь, говорит он, предстоит только установить, насколько толковый литератор взялся в нашем случае за дело. Выйдет из его затеи что-то путное или опять тот же конец света, зависит от его фантазии, работы его мысли и работы, гм-гм, вытрезвителя.

Короче, повелителю мироздания Юпитеру позволено и доступно все, и именно поэтому он изнывает от безделья, по временам отбрасывает космическую скуку, прикидывает так и эдак, то сотворит, то сотрет. И когда исчезает слово, сиречь его выдумки, исчезает вообще все, не исключая и самого вседержителя.

Мурлыкать себе под нос, поджав лапки под себя на коврике, – первейший кайф. В пространстве вокруг одни только знакомые звуки, шорохи и запахи. Ближе всего, почти над головой слышен знакомый басистый рокот, изредка перемежаемый таким же знакомым мелодичным бульканьем. В полудреме не хочется выискивать никаких опасностей. Уют и довольство. Но вот вдруг ушки навострились и лапки напружинились – жужжание, звучное, то приближающееся, то удаляющееся. Уюта не стало. Вернее, он не пропал и даже не уменьшился, он лишь отодвинулся из внимания, уступив место другим настроениям. Насторожившийся взгляд кота сосредоточился на передвигающейся в пространстве черной, отливающей серебристым блеском точке. Вот она медленно проплыла на светлом фоне, вот оказалась на темном. Голова сторожко вертится вслед за движущейся зигзагами мухой. Басистый рокот тряхнул головой и следом махнул рукой. Нарушитель уюта и спокойствия испуганно шарахнулся, поменял направление, и звонко гудящая черная точка стала надвигаться на ловца. Ближе, еще ближе. Пружины подбросили точно, клац – и жужжание исчезло в пасти. Теперь снова на свое место и лапки под себя. Оба рокота, басистый и звонкий, моментально перешли на интонации, греющие кошачью натуру. Дрема стала еще уютнее.