— Спасибо, Юра, но все-таки подожду.

— Ну как знаешь… — пожал плечами. — Я пойду работать. Если что — звони!

Мы попрощались. Юра ушел дальше по коридору, а я так и осталась под дверью в тревожном ожидании.

Три часа длилась операция. А я уже не могла усидеть на стуле. Меряла шагами коридор. В голове билась мысль, что Андрей может умереть.

Вспомнились старые обиды. Мы оба были молоды и глупы. Еще почти дети. Если бы у меня тогда хватило зрелости, чтобы не поддаваться гордости, то всего этого можно было бы избежать. У Влада был бы отец. А теперь он может так никогда с ним и не познакомиться.

Хотя не факт. Ведь Андрей не захотел тогда даже поговорить. С чего я взяла, что он захотел бы иметь какое-то отношение к ребенку? Скорее всего настаивал бы на аборте. Хорошо, что не сказала ему тогда. Нужно ли говорить сейчас? Я не знала.

Но одно я поняла совершенно точно. Андрея я так и не забыла. Как любила тогда, так люблю до сих пор. Мои чувства сейчас не просто дружеское участие. Вот только он скорее всего и думать обо мне забыл за все эти годы. Неважно. Главное, что я могу сделать для него сейчас. Я могла и хотела ему помочь. Обида не забылась. Но это не имеет значения.

Поставлю его на ноги и отпущу. Все вернется на круги своя. Лишь бы только выжил.

Страх сковывал душу, расползался под кожей. Скорее бы услышать хоть какие-нибудь новости…

Дверь операционной распахнулась. Вышел Александр Дмитриевич. Я подлетела к нему с немым вопросом в глазах. Он внимательно посмотрел на меня.

— Знакомый что ли?

— Да, друг детства. — подтвердила я.

— Ясно. — хирург потер усталое лицо рукой. — Жить будет. Возможно даже долго и счастливо, если прекратит лезть под пули.

От облегчения ноги ослабели. Я тяжело прислонилась к стене. Наконец-то смогла вздохнуть полной грудью.

— Спасибо, — сердечно поблагодарила коллегу. Он лишь отмахнулся.

— Лечить его дальше будешь? — спросил он. Я кивнула. — Отлично! Тогда он полностью в твоем распоряжении. Сейчас заполню документы и передам тебе. А пациента пока в реанимацию. Кстати, ты же вроде в ночь сегодня была?..

— Да, Бекрутов как раз поступил в конце моей смены. Не могла уехать, не узнав результатов…

Александр Дмитриевич внимательно на меня посмотрел. Не знаю, что он прочитал на моем лице, но покачал головой, по-доброму усмехнулся и оставил меня одну.

Снова открылась дверь операционной. Андрея увозили в реанимацию. Я успела заглянуть ему в лицо. Бледный, под глазами круги. Тело опутано проводами капельниц и приборов. Пошла следом за ними. Знала, что очнется он не раньше, чем через пару часов. Подожду еще. Главное, что он жив.

В бокс меня пропустили без проблем, все-таки я его лечащий врач. Проследила, чтобы его устроили с максимальным комфортом, насколько это возможно. Приготовила воду и ватку, чтобы смачивать губы, когда проснется. Устроилась рядом на стуле.

Чтобы скрасить ожидание, принялась изучать документы, только что принесенные медсестрой. На изумленный взгляд последней не обратила внимания.

Все мое внимание сосредоточено на мужчине. Поправила простыни в очередной раз. А сама невольно залюбовалась его телом. Высокий, поджарый, с четко очерченными мышцами. Поразительный экземпляр мужчины.

Мысленно перенеслась в ту ночь, когда мы были вместе. Воспоминания о боли давно изгладились из памяти. Но ту бурю неконтролируемых и непонятных мне эмоций помню до сих пор. Интересно, что я чувствовала бы сейчас?

Он был у меня первым и пока единственным. В душе поселился иррациональный страх, что я какая-то неправильная. Вдруг я просто не способна получать удовольствие от близости. Но проверять не хотелось. Поэтому мужского общества я старательно избегала. Юра стал первым, кого я подпустила достаточно близко для поцелуя. Но о большем я думать не хотела.

Перевела взгляд на лицо Андрея. Острые скулы, чувственные губы, на щеках темная поросль. Волосы стрижены коротко. Шрам поперек брови. Интересно как он его получил?

Его веки дрогнули. Следом раздался то ли стон, то ли хрип. Я подалась к нему, положила руку на обнаженное плечо. Сейчас Андрей на сильнейших обезболивающих, но боль может чувствовать хоть и приглушенно. Поглаживала его плечо, пытаясь успокоить. А может мне просто хотелось к нему прикасаться. Что-то тихо ему говорила. Не помню, что именно, неважно. Просто хотела, чтобы не чувствовал боли и страха.

Глаза за закрытыми веками заметались, рот чуть приоткрылся. Приходит в себя. Смочила приготовленную заранее ватку водой и аккуратно провела по сухим губам.

— Пить… — хрипло едва различимо просипел он.

Я поднесла стакан воды. Пальцами направила трубочку к его рту. Ищущие движения губами и наконец он припал к пластику, мимолетно коснувшись моего пальца. Меня словно током прошибло.

Мысленно одернула себя. Он еще не отошел от наркоза, а я плавлюсь от случайного прикосновения.

Внезапно он распахнул глаза, слепо оглядываясь, как будто не мог сфокусировать зрение. Я снова погладила его по плечу.

— Тише… Тебе нужно отдыхать, — мягко и тихо проговорила я, склоняясь к нему.

— Софи…

Я опешила. Как он меня узнал? Или он просто бредит? Не знаю. Но мое имя в его устах заставило что-то перевернуться внутри меня. Волна нежности затопила с головой. Положила ладонь на колючую щеку, ласково погладила.

— Я здесь, — сквозь слезы, внезапно выступившие на глазах, прошептала я.

— Софи, девочка моя… — говорил еле слышно, что мне пришлось склониться прямо к его лицу, чтобы разобрать. — Люблю тебя. Всегда. Прости…

— Спи, я рядом…

Сдерживать слезы я больше не могла…

Софи

Как выбежала из больницы вся в слезах, как добралась до дома не помню. В голове постоянно крутились его слова. «Люблю тебя».

Головой я понимала, что это просто наркотический бред. Но ведь он обращался именно ко мне, назвал по имени. Может он просто узнал меня каким-то шестым чувством, ведь раньше мы были очень близки. А это признание предназначалось вовсе не мне.

Так хотелось поверить, притвориться, что он меня действительно любил все эти годы, но я не могла позволить себе такую глупость. Моя сильная сторона — это хладнокровие. Нужно сохранять трезвый рассудок и не поддаваться глупым девичьим фантазиям. Столько лет прошло! Он может быть вообще женат. А я тут готова все простить от одного признания под действием наркоза.

Я как врач знала, что после операций люди и не такое могут говорить. Среди медицинского персонала ходит несчетное количество анекдотов на эту тему.

Переступила порог квартиры. Навстречу мне выбежал сын. Присела на корточки и обняла. Отстранилась и заглянула в лицо. Боже, как же они похожи! Одно лицо. Нет, я и раньше знала, что Влад пошел в отца. Но сегодня это бросилось в глаза слишком ярко.

— Привет! — поздоровалась Лейла, выходя из кухни. — Что случилось? Почему ты так задержалась?

Подруга беспокоилась. Я отпустила сына и подняла глаза на подругу. Когда-то я рассказала ей про Андрея. Но больше мы никогда не поднимали эту тему.

— Он поступил к нам в больницу сегодня ночью в критическом состоянии. Ждала конца операции.

— Кто «он»?.. — не сразу поняла Лейла, а потом ее глаза расширились, — в смысле ОН?!

— Да ОН.

Подруга прижала ладони к щекам, смотрела на меня со смесью ужаса и шока.

— Что будешь делать? — тихо спросила она.

— Лечить. — я тяжело вздохнула. — А потом отпущу. Ничего не изменится.

— Соф… — она хотела что-то сказать, но замолчала и просто помотала разочарованно головой.

— Все в порядке, не переживай. Я справлюсь.

Подруга догадывалась о моих чувствах. Она считала, что я должна связаться с Андреем и все-таки поговорить и поставить все точки над «i». Но не настаивала. Всего один раз она это сказала и больше никогда не поднимала эту тему.

Я понимала, что она права, но чем больше времени проходило, тем сложнее было решиться. В итоге стало уже не важно, знает Андрей про сына или нет. Наши пути давно разошли. У каждого своя жизнь. И устраивать потрясения, вытаскивая на свет старые скелеты и тайны, смысла нет никакого.