– Нед! – крикнула Кадисса, давая соратнику понять, что спешит на помощь.

Пятна, то сливались воедино в смертельном танце, то разбегались восстановить равновесие, чтобы снова наполнить каньон лязгом стали.

– Карс Шаррах! Держись, Нед!

Тело дрожало от холода, а из глаза сочились слёзы, пыль мешала сосредоточиться, вызывая мандраж. Урод явно что-то туда подмешал. Часто перебирая ногами, шаг за шагом нащупывая дорогу перед собой, Кадисса то и дело спотыкалась и упала неподалёку от парней. Тем временем обладатель красного энергетического сгустка оседлал варана и пустился наутёк. Зелёное пятно, колеблясь, развернулось, и Кадисса почувствовала холод, пробежавший по спине. Быстро поднявшись она приняла защитную позицию, выхватив кинжал. Видеть лица Искола она не могла, но догадывалась, что тот улыбается во весь рот, представляя скорую расправу над незрячей.

– Прости, но так надо. – прошептал ученик шамана. – Чтобы принести свет – нужно погрузиться во тьму.

Свистнув своего варана, он спешно удалился вслед за скрывшимся из поля зрения Недом.

– Дерись трус! – в сердцах выругалась разведчица. – Кайсат, ко мне!

Шаман быстро удалялся. Девушка нервно осмотрелась. Неподалёку от неё лежал неподвижный розовый клочок энергии, очертаниями напоминающий спящего варана. Кадисса свистнула:

– Вставай, Кайсат! Он же уйдёт!

Подобравшись поближе, она нащупала среди седельных сумок бурдюк. Глаз нещадно горел, и Кадисса щедро залила его водой.

– Аа-й! – пылинки оставляли после себя рытвины на глазном яблоке. Почувствовав блаженство, что ощущает пустыня во время редкого дождя, разведчица проморгалась и плеснула остатки воды в горло. Пара глотков бодрящей, стылой после ночи воды, охладили пыл разведчицы. Глаз открылся, но не мог сфокусироваться ни на чём.

– Кайсат, змей тебя задери! Что с тобой?

Рука шарила по грубой коже варана в надежде найти упряжь. Проведя рукой по шее, девушка будто от ожога отдёрнула руку, вляпавшись во что-то тёплое и вязкое.

– Кайсат? – Продолжала она тормошить верного друга. – Нет, нет! Кайсатик! Друг, ты как? Что он с тобой сделал?

Бледно-розовое пятно верного приятеля быстро тускнело. Жизненная энергия неумолимо покидала варана, как песчинки покидают верхний резервуар песочных часов. Кадисса судорожно пыталась перевязать ветошью широкую продольную рану на шее друга, но было слишком поздно.

Обняв холодеющее тело, она прижалась щекой к большой голове Кайсата. Солёный ручеёк капал на потрескавшуюся от сухости землю. Она плакала впервые в жизни.

– Ист Замуи, дорогой друг. Да примет тебя вулкан.

«А вдалеке слышишь грома раскаты?„Страшно охота грозу посмотреть!“Так, почему же пошёл ты в солдаты,Коли мечтаешь за бурей лететь?»

Из сказаний «Об охотнике за грозами»

– Эй! Ты живой?

Тёплая живительная влага капала на лицо Комена крупными каплями, заливая глаза.

– Проснись, друг!

Парень пришёл в сознание и непроизвольно выплюнул из себя остатки воды:

– Кха-кха… чё… кхе-е… Чё произошло?

Рядом на корточках сидел лопоухий мальчик, лет пятнадцати, с короткими тёмными волосами, но с сединой на висках. Мальчуган улыбался во весь рот:

– Слизневы мозги, ты жив! Да-а! Я тебя спас! Ай-да я, ай-да моя водичка. Вот уж деда не поверит! Пошли скорее в дом, а то завтрак пропустим!

В голове только что пришедшего в себя Комена стоял гулкий звон. Он пытался вспомнить, что было до того, как очнулся, лёжа на берегу. Мокрый тяжёлый песок сыпался отовсюду: и из складок штанов, и из мокрой накидки с капюшоном. Вытряхивая из ушей последние соринки и найдя в волосах ракушку, альбос оглянулся по сторонам: песчаный берег простирался невероятно далеко в каждую сторону, вырисовывая неровный полумесяц. Из песка то и дело торчали невысокие камни. На тех, что побольше мостились пухлые птицы с длинным и крючковатым носом, размером с курицу. В десятке шагов от воды на пологом склоне, усеянном зелёной травой, стояли тонкие деревья. В полотне травяного ковра то и дело колыхались на ветру голубые цветы.

– Кто ты? И где я? Кха… – слова давались с трудом, вода всё ещё выходи́ла из лёгких.

– Матеус я, а ты на песке разлёгся! Вставай давай, а то краб вернётся. Я его водой смыл, а он уплыл такой, раз и в землю закопался, – энергично жестикулируя тараторил юный спаситель.

– Какой ещё краб? Дай в себя прийти, я не могу встать, – голова ещё кружилась. При попытке подняться Комен качнулся назад и плюхнулся в воду. – Ох, моя нога!

Матеус поправил красный платок на шее, пряча небольшой деревянный кулон.

– Какой-какой краб? Красный, с толстым панцирем, что твоя нога. Я его неплохо так припечатал! Надо проверить, может даже убил? А тут гляжу – ты лежишь! – переведя дыхание, Матеус продолжил: – Так это, слизневы мозги, я ж тебя спас! Тогда с тебя гемчик! Нет, два гема! Хотя, откуда они у тебя…

– Малец, ради Сола, объясни мне, пожалуйста, где я и как сюда попал? У меня жутко болит голова. Ничё не понимаю.

– Правильно говорить: ради Юни! Деда так говорит. И ты говори. А что произошло, не знаю. Может, ночью уснул на песке и пролежал тут до утра, а может, твой корабль пошёл на дно и тебя выплюнул океан. Я точно знаю, что ты – утопец, или как вас там… утопленник! Или нет… ты же жив благодаря мне! У тебя вон в ухе кровь запеклась, да и губа вся разодрана. Но эт мы поправим!

В глаза бил яркий оранжевый свет, от Сола такого не дождёшься. Морское мелководье, где сидел Комен, уходило далеко, но даже ясная погода не позволяла соориетироваться. Странно. Обычно с Чакра невооружённым глазом можно было рассмотреть берега Евстрая, а тут…

Ещё вода такая тёплая! Альбосы с острова Ильдраир старались не находиться в воде слишком долго, иначе от холода сводило мышцы. А тут сиди себе, уютно и хорошо, ноги обдаёт приятной освежающей влагой. Как необычно.

Ещё никогда в жизни Комен не ощущал ничего подобного. Это новое чувство вселяло надежду, хотя всё остальное, на первый взгляд, вызывало озадаченность. Вдалеке стояли деревья, с большими жёлто-оранжевыми листьями. Где-то вдалеке виднелся горный хребет, и пик его прятался за облаками. Знакомая картина. Или нет?

– Малец, – растерянно моргая сказал Комен. – Как там тебя, ещё раз?

– Матеус, или Мат, а деда с бабушкой иногда Матиком называют, но теперь я взрослый уже и…

– Погоди-погоди, говори помедленней. Я неважно себя чувствую. И мне, похоже, нужна помощь, нога боли… – альбос ощупал ноги и дойдя до коленной чашечки тихо выругался: – Агрх! Соловы потроха, как же больно! Совсем не помню, как я попал на… Это что, Корунен?

– Здорово же ты стукнулся, дядь! Какой ещё Корунен? Вас там на этом Корунене что, совсем ничему не учат? Нет бы колено своё залечить, сидишь тут, глазами хлопаешь.

– Так как же я его вылечу? Нужны годы, что научиться врачевать, а я ещё слишком молод. Позови, пожалуйста, помощь.

– А-ха-ха, молод он! Посмотрите какой здоровенный лоб! Мне всего тринадцать, а я, смотри, как умею!

Комен в изумлении раскрыл глаза, когда прямо у перед носом из воды поднялось маленькое паровое облако. Подлетев к нему, оно оросило дождём из толстых как слива шариков воды. С каждой такой каплей головная боль и тошнота отступали и ноющие ссадины уже не так досаждали, как раньше. От переизбытка эмоций Комен взвизгнул и отпрыгнул от необъяснимой природной аномалии.

– А-а! Убери это! Что, Сол тебя задери, это такое?!

Сердце бешено забилось, но сознание после лечебного дождя действительно прояснилось.

– Ты и вправду болен. Пошли, утопленник, я тебя Варке покажу.

– Стой, но как же я пойду, я же… – не успев закончить фразу, Комен осознал, что стоит в трёх шагах от тающей мини-тучки. Он скакнул на это расстояние в пару прыжков. Ноги его вновь были сильны и полны энергии, хотя вдох назад болели при попытке встать. Комен судорожно покрутил головой и попытался вспомнить хоть крупицу. Что произошло?! Он прекрасно помнил кто он и откуда, но события последних… часов, дней или недель… ускользали в недра сознания. Последнее, что он помнил: тепло ювелирной жаровни, дрожащие от напряжения пальцы и брезгливый взгляд мастера-ювелира. Но Комен видел всё это последний год буквально каждый цикл. Вдобавок образы расплывались, будто прошла уже тысяча лет.