Сколько нас, видящих форсайты? Бродящих без памяти в изолированных городах и посёлках?

Четыреста миллионов. Чуть больше или чуть меньше — не так уж важно.

Мне не обязательно их всех видеть.

Будет больно или нет?

Я кивнул Нюре, и она медленно закрыла глаза. Мне даже показалось, что она едва заметно улыбнулась.

И тогда я сказал, думая о людях, роющихся в разграбленных магазинах и складах, листающих старые книги и разглядывающих фотографии близких и дальних, больших и маленьких.

Обо всех. Включая Лену, Мишу, Сашку. И себя.

— Умрите. Все.

Я открыл глаза.

И уставился в монитор.

— Никита, у тебя сетка упала?

Я повернул голову. Офис. Мой офис, моё рабочее место. Поверх зеркальной перегородки торчали плечи и голова Павла, работавшего рядом.

— Что? — спросил я.

Посмотрел на монитор.

Семнадцатое февраля. Десять сорок.

Я ведь должен быть в Центре. Лежать под капельницей, пытаться понять причину События, породившего форсайты и Мир После.

Впрочем, я её знаю.

Но ни в каком Центре я не был, разумеется. И центра не было. И форсайтов.

Весь этот год я работал, причём довольно успешно. Потом мы съездили с Катериной в Турцию, потом как-то легко и с облегчением расстались.

Но Центр я тоже помнил. И форсайты.

И последний форсайт.

И свои слова.

Больно, кстати, не было. Ничего не было, раз — и всё...

Десять сорок.

Событие.

— Чё молчишь? — спросил Павел. — Говорят, сегодня какую-то суперсетку запускают. Может, поломали интернет?

Он даже хихикнул от такого смешного предположения.

Я подумал, что в прежнем мире Павел ударился в религию и уехал куда на севера, сказав, что там подлинная духовность и можно спастись.

Цифры на экране сменились.

Десять часов сорок одна минута.

События не случилось.

Точнее — оно случилось, но было исправлено.

— Мир поломали, — ответил я. — Но уже починили.

Павел покосился на свой экран и довольно сказал:

— Ага, отвисло... Гляди-ка, «Газпром-26» вверх попёр!

И нырнул обратно за зеркальную перегородку, взгляд на которую никогда не вызовет из небытия чудовищного варга.

У меня зазвонил телефон. Я некоторое время смотрел на экран, прежде чем взять трубку и ответить:

— Да, Мишка. Я тоже всё помню.

В том мире, который лежал в моей памяти словно бы вторым слоем, это кафе закрылось полгода назад. В Мире После оно, кажется, было разграблено и сгорело.

Здесь кафе работало как ни в чём не бывало.

Мы сидели с Леной рядом, одновременно смущённые и будто наэлектризованные, а оттого подчёркнуто дружелюбные и чопорные.

— Значит, так, — сказала Лена. — Из моих никто про форсайт не знает.

— Писателя вспоминают, — кивнул я.

— Да брось ты, никто его не помнит... Дядька пашет в госконторе, очень удивился, что я ему позвонила. Но порадовался. Сказал, что заедет как-нибудь, если мать не против, они последнее время не сильно в ладах.

— В сети тоже ни слова о форсайтах, — сказал я. — Ну, писатель такой есть, и ещё есть «Сага о Форсайтах».

— Он сам и написал? — удивилась Лена.

— Нет, не он... — Я махнул рукой. — Неважно. В общем, пока похоже, что только мы четверо и сохранили память о Событии. Если кто-то ещё и есть, то молчит.

— Никто не хочет в психушку, — согласилась Лена. Отпила кофе, вздохнула: — Остыл...

Запущенная вчера супернейросетка всё-таки заработала. Но как-то очень криво. Во всяком случае, предположения о том, что возникнет искусственный разум, уже не звучали.

— Оно оказалось слишком крутым для нашего старого доброго мироздания, — усмехнулась Лена. — И мироздание его изолировало и стёрло. С твоей помощью. А потом и все последствия.

Я коснулся её руки, указал взглядом на дверь. В кафе вошли Миша и Сашка. Конечно, сейчас Миша был всего лишь толстым очкастым подростком, а Сашка не слишком-то красивой угловатой девчонкой. Но вот держались они уверенно. Необычно для их возраста. Даже не понять, в чём дело, но на них поглядывали.

А ещё я заметил, как они дружно отвернулись от зеркала над барной стойкой. Потом синхронно рассмеялись и подошли к нам.

Я встал и пожал руку Мише, Лена обнялась с Сашей. Наверное, со стороны мы выглядели встретившимися родственниками.

— Отчитываюсь, — бодро сказал Миша. — Повидали мы нашу Нюру...

Он притворно вздохнул.

— Глупая она, — сообщила Сашка. — И тощая, как глиста.

— Да ладно, нормальная, только трусиха, — отмахнулся Миша. — Решила, что мы психи накуренные.

— То есть жива? — уточнил я.

— А что с ней сделается, форсайтов-то не было, — ухмыльнулся Миша. — Не помнит, и ладно. А я помню и очень рад вас видеть!

— Никита, мы поняли, почему Нюра... ну та, которая Оно, сохранила нам память! — похвасталась Сашка.

— Не тяни, — попросила Лена.

— Оно просто хотело, чтобы его кто-то помнил! — торжественно сказала Сашка. — Оно понимало, что не потянет создать новую реальность. И, в общем, позволило тебе всех форсайтников уничтожить. Хотя очень хотело жить. После этого наш мир его стёр.

— Переписал сбойные сектора, — уточнил Мишка.

— Ну вот она как-то и ухитрилась оставить нам память, — закончила Сашка.

— Жалко, мы уже не узнаем! — добавил Миша.

Я смотрел на них, довольных и весёлых, вполне счастливых тем, что длившийся год ужас закончился, что его вообще как бы не было. Совершенно не комплексующих, что там, в Мире После, я убил четыреста миллионов людей — худо-бедно живущих, приспособившихся, на что-то надеющихся.

Если в мире не случится ядерной войны, то меня никто и никогда не переплюнет.

А они улыбаются, рады меня видеть и забыть забыли о том Мише, который бродил с пулемётом и записывал в тетрадку свои воспоминания, о той мрачной Сашке со снайперской винтовкой за спиной, о их жизни, планах, мечтах...

— Ребята, будете блинчики? — спросила Лена. — Тут очень вкусные, с клубничным вареньем.

— Угощаю, — поддержал я.

— Блинчики — это... — оживился Миша.

— Не для нас. — Сашка хлопнула его по затылку. — Мы на каток.

— Мы на каток, — уныло согласился Миша.

— Он должен правильно питаться, — сообщила Сашка. — Побежим?

— Пойдём, — мрачно сказал Миша.

Они пошли к дверям, потом Сашка обернулась и громко сказала:

— Лена, у тебя офигенные ноги, повезло Никите!

Лена погрозила ей кулаком. Кто-то из посетителей хихикнул, кто-то посмотрел на Сашку с явным осуждением.

— Вот же язва, — вздохнула Лена. — Там она не такая...

Она замолчала, посмотрела на меня. Спросила:

— Может быть, там они живы? Бродят в Мире После? Облака развеялись, мир очистился, законы природы стали другими, но как-то пришли в норму?

Мы оба понимали, что это вряд ли, иначе Событие бы не исчезло. Что я убил там всех, включая и нас самих, а потом «изолированные сектора» были стёрты... или что с ними сделала Вселенная, которая состоит из одной лишь информации? В бэкап отправила?

— Не думаю, — честно сказал я. — Но откуда нам знать? Я даже не уверен, что память нам сохранило Оно. Может быть это наше мироздание? В благодарность, что помогли.

— Может быть, — согласилась Лена. — А знаешь, я с утра заехала в Центр. Там пансионат, как и был раньше. Так странно.

Она посмотрела на меня.

— Я сняла на выходные коттедж. Половинку. Хотела свою, но она занята, сняла твою. Это номер на двоих. Мама с ума сойдёт, но я скажу, что с подругой. Поедешь?

Я сидел и молча смотрел на неё.

Лена явно волновалась. Нервно крутила в руке чашку с недопитым кофе.

— Ты не думай, это серьёзный шаг для меня. В этом мире. Если честно, то...

— Лена, вторую половину коттеджа снял я. По интернету.

Вот теперь она улыбнулась.

— Пойдём? Проводишь меня до метро? Я же с занятий сбежала. Здесь я поступила в мединститут, представляешь?