Пролог

Огромные черные кубы беспокойно парили в воздухе, разноцветные деревья росли кронами вниз. Шевелясь, они тянулись куда-то в глубину, где переплетались меж собой каменные мосты и закрученные спиралями железные дороги, рельсы, по которым время от времени с искрами и грохотом проносились поезда…

Цветы-медузы парили в воздухе, плавно шевеля полупрозрачными лепестками. Поезда отшвыривали их проносясь мимо, однако никакого вреда им не причиняли…

На крыше одного из поездов сидела крупная дымчато-серая кошка. Она словно бы приклеилась подушечками лап к металлической поверхности, и, несмотря на бешенную скорость поезда, преспокойно наблюдала за всем, что происходило вокруг… Вот поезд перевернуло крышей вниз, потом закрутило в спираль… Шерсть на теле кошки трепетала, но сама она оставалась неподвижной… искрящаяся бездна взмывала вверх и ширилась…

Кошка лениво сощурилась, после чего в определенный момент, когда поезд чуть сбавил ход, соскочила с крыши, перелетев на узкий каменный мост, и стремительно побежала по нему, вспугнув большую стаю голубых светящихся бабочек…

Мост круто уходил вниз, а потом влево, оканчиваясь дырой туннеля. Кошка шмыгнула в эту дыру, и побежала сквозь сумрак. На стенках туннеля тускло светились иероглифы.

Миновав туннель кошка оказалась на просторной выложенной крупными квадратами белого камня площади. Меж камнями, по их граням, повторяя геометрические очетания, к центру площади тянулись двадцать пять красных линий, а в центре площади стояло огромное дерево с пышной красной кроной состоящей из листьев напоминающих своей формой кленовые…

Кошка приблизилась к дереву, потом почесала лапой за ухом, и в долю секунды обернулась женщиной с длинными серыми волосами, облаченной в точно такую же серую хламиду…

Женщина оглянулась напряженно. В своем человеческом обличье она чувствовала себя на этой площади небезопасно.

Здесь не было светящихся бабочек, и плавающих в воздухе цветов-медуз. Здесь была лишь искрящаяся тьма вверху, белый свет, словно бы исходящий от самих камней – внизу, и одно-единственное красное дерево, своим видом внушающее трепет…

Женщина опустилась на одно колено, и почтительно пригнула голову. Затем, сложив ладони будто в молитве, она заговорила:

– Я смиренно стою пред тобой. Великое красное дерево. Я недостойна твоей милости, но все же я пришла просить… – Она чуть помедлила, будто бы собираясь с мыслями. – Мне нужно узнать кое-что, а взамен я дам тебе часть своей энергии…

Красные листья беззвучно зашевелились.

Женщина кивнула, сделала два шага вперед, и принялась плясать. Руки ее взмывали отчаянными птицами вверх и тут же опрокидывались вниз, ноги выписывали удивительные фигуры. Это был яростный танец, и в то же время очень красивый… Серые волосы метались из стороны в сторону. Они тоже плясали, причем, иногда казалось, что делают они это хоть и в такт, но независимо от своей хозяйки…

Танцуя, женщина постепенно приближалась к дереву, пока наконец не обняла часть его могучего ствола.

– Ну вот… – Прошептала она. – Как тебе? Так плясать умеют только ведьмы, и только ведьмы обладают такой энергией… А теперь скажи мне…

Листья дерева неистово затрепетали, словно бы их трепал ураган. Волосы ведьмы оплетали ствол, и сама она прижимаясь к нему тихо ойкнула…

Теперь она видела…

***

Рэгдолл купался в лучах заходящего солнца. Огонь плескался в окнах домов, стекал по крышам, окрашивал, дрожащие от ласкового ветра, последние, умирающие осенние листья на ветвях деревьев…

Прекрасный закат, и прекрасный маленький городок, в меру уютный и спокойный. Рэгдолл всегда был таким, а если в какие-либо периоды своего существования и пробовал расширяться, то делал это очень и очень медленно.

Берта знала об этом не понаслышке, ведь жила в Рэгдолле достаточно долго – всю свою жизнь, которой уже насчитывалось сто семь лет…

Эти сто семь лет пролетели удивительно быстро. Настолько быстро, что даже бояться уже не было смысла… Смерть, наверняка, была близка. Каждое утро, поднимаясь с кровати, Берта чувствовала ее тошнотворно-сладковатое дыхание. Тело, насколько бы оно ни было усилено магией, даже истинной магией, не заимствованной, попросту исчерпает себя за, ну допустим, сто двадцать лет… И если не заменить это тело, то дальнейшее существование становится очень проблематичным… Но замена физического тела, это магия того уровня, до которого даже Берта не смогла дотянуться за весь периорд своего существования… Душа человека – его истинная сущность, очень плотно спаяна с физическим телом. Ты можешь совершать путешествия в иных промежутках, и даже в некоторой степени подселяться в тела других людей, используя лишь поверхностные ее слои, которые отделяются с легкостью, подобно луковой шелухе. Но окончательное рассоединение души и физического тела может совершиться лишь в процессе смерти. А смерть, это такое состояние, которое переворачивает все, и вместо одних законов реальности возникают совершенно другие… С обнаженной душой управляться очень тяжело. К тому же, умирая, истинная ведьма теряет практически всю свою силу, и волны сумеречного промежутка могут унести ее душу… В общем, гооворя очень коротко, чтобы совершить после смерти перемещение в новое тело, нужно готовиться к этому всю свою сознательную жизнь, у тебя должны быть друзья и последователи, которые помогут тебе, и даже при таком раскладе дел, ритуал в семидесяти процентов случаев не увенчается успехом.

К тому же, ты должен четко понимать, зачем тебе жить дальше. Ты должен хотеть жить…

Берта вздохнула, медленно пережевывая листик ханры – растения, которое обычным людям несло лишь наркотическое опьянение, а ведьмам кратковременную прибавку сил и энергии… Ханра всегда будоражит, ведь представляет собой сконцентрированный энергетический сгусток, способный по-настоящему усвоиться лишь телом ведьмы.

Берта выплюнула пережеванный листик…

Зачем ей жить?

Новое поколение ведьм Рэгдолла взрощено, и следующее поколение уже на подходе… Они защитят город.

Не пора ли Берте на покой? Не пора ли ей подумать о чем-то большем… Ведь смерть – это продолжение пути, продолжение путешествия по промежуткам… Светлый, сумеречный, сияющий… А что дальше? Каково это, слиться со священной пустотой? Берта часто задумывалась об этом. Наверное, это чувство похоже на то, которое достигается в период глубоких медитаций, когда личность словно бы растворяется в блаженной пустоте…

Пустота… Пустота – это не так уж и плохо. Ведь пустота действительно священна, особенно для того, кто прожил сто семь лет…

Закат тускнел. Пламя в окнах гасло, воздух становился все холоднее. Осенью ночной холод приходит быстро…

Берта прищурилась… В саду, меж яблоневых деревьев, виднелось ловко движущееся кошачье тело… Словно бы одна из теней ожила, и теперь, мягко огибая стволы, приближалась к ведьме.

Под сенью деревьев было довольно сумрачно, и потому лишь когда кошка приблизилась к Берте на достаточное расстояние, стало видно, что шерсть животного вовсе не темная, а дымчато-серая.

Кошка была довольна крупна, двигалась спокойно и изящно. Подойдя к крыльцу на котором стояла Берта, она громко мяукнула.

– Привет, Изольда… – Откликнулась Берта.

Кошка, как будто удивляясь, склонила голову на бок.

– Я засмотрелась на закат. – Обьяснила ведьма. – Люблю закаты. – Ну ладно…

Она топнула ногой по крыльцу, и личный промежуток развернулся вокруг маленького деревянного дома и старого сада… Пожухшая трава затрепетала, шерсть на загривке кошки встала дыбом…Складка реальности разомкнулась на секунду, после чего сомкнулась вновь. В обычной реальности остались все тот же сад и тот же дом, но уже без Берты на крыльце и кошки рядом с ней…

Берта оглянулась неторопливо. Здесь тоже был милый ее сердцу сад, но деревьев было куда меньше, а в центре широкая каменная площадка для тренировки заклинаний… Дом за спиной Берты так же остался на месте, но преобразился. Он стал двухэтажным, с покатой коричневой черепицей на крыше и широкой дымоходной трубой. У левой стены появилась пустая металическая арка с плетущимся по ней виноградом.