Общество женщин благотворно по аналогии: нервные импульсы, подобно электрическим разрядам, называемым положительными и отрицательными, усиливают друг друга. Лишь общество порядочных женщин является благотворным, так как их добрая воля дарит нам то, что отнимает женщина испорченная. Водись с порядочными женщинами.

Говоря о порядочности, я имею в виду не только эту конкретную добродетель, но и проницательность, которая уменьшает и скрывает изъяны. Ты заметишь, что обаяние женщины зависит от неудовлетворенности твоего желания. Следовательно, даже в высшем обществе избегай слишком легкодоступных женщин, не требующих, чтобы ты снискал их уважения.

Наконец, не проси у женщин ничего, кроме отдыха для глаз, созерцания изящества, и заслужи их дружбу, если сможешь. Только тогда этот грозный соперник сложит оружие и станет благосклонным. В этом целомудренном обмене, очевидно, есть некоторое сладострастие, которое ты даже можешь обонять, и этого достаточно для утонченных натур: это уберегает от чувства пустоты; к тому же это делает тебя уникально изысканным и душевно восприимчивым. В конце концов, мой ученик, самый драгоценный дар, который может подарить женщина, – это не она сама, а ее иллюзии.

Женщина – призма, сквозь которую отражается желание мужчины, она не свет жизни, но способ анализа Эроса. Думай о ней как о материальной точке, конкретизации идеала и, прощаясь, люби лишь половиной тела, если можешь, и половиной сердца, как должно быть.

Не будь Дон Жуаном – это неудачная роль, и Командорша[53] всегда приходит. Приобрети репутацию того, кто никогда не требует близости, и того, чье сердце принадлежит многим.

Так как женщинам присущ собственнический инстинкт, половина человеческой расы попадается в эти путы – настолько он силен. Женская ревность разрушила две блестящие политические карьеры – Гамбетты[54] и Булангера[55]. Чтобы научиться любить одну, делай вид, что любишь многих: только это даст тебе покой: пусть слово «возлюбленная» будет значить для тебя не больше, чем «господин».

Тайна Иштар, или Питание

Евхаристия – невыразимая тайна, ради которой мы бы охотно пожертвовали бы гармонией, если бы от этого не пострадал благородный смысл нашего труда. Этим таинством Создатель отдает себя ради любви своих творений, чтобы в нас могла родиться высшая любовь.

Посвященный должен изолировать себя от своего окружения до того дня, когда он сможет принести себя в жертву, подобно тому как дар мудрости воплощается в труде утешения, а поэты, подобно художникам, утешают нас через прекрасные отражения идеального, благодаря чему наши чувства могут прикоснуться к небесам. Чтобы смягчать страдания, им приходится оплакивать человеческие беззакония не пустыми телесными слезами, но слезами души, исходящими от Иисуса.

Любовь и дружба – прибежища для наших ненадежных сердец; но именно в Боге мы должны искать свое видение и дополнение и, окрыленные вдохновением, передать их людям словами искусства, науки или милости.

Между знаниями и любовью, подобно Алкиду много лет назад, Афина и Афродита сопровождают меня в пути по 32 священным тропам («La Victoire du mari», шестая книга этопеи «La Décadence latine», с. 231).

О да, я завидую вам, мои католические герои; благородна ваша роль, аристократы святости: шагать, освистываемым толпой, чтобы наконец неожиданно стать светом и, вознесшись на небо, засиять звездой и сравниться с солнцем (A Coeur perdu, четвертая книга этопеи «La Décadence latine»).

Божественное имя: (Яхве)

Таинство: покаяние

Добродетель: благоразумие

Дар: сила

Блаженство: жажда справедливости

Труд: исправление

Архангел: Анаэль

Аркан: Четыре

Планета: Нергал[56]

Помни об опасностях, которые подстерегают тебя, пока ты часть социума; опасайся стадности – направляй себя. Предположим, ты нашел свою астральность и выбрал один из семи методов. Каким бы ни был твой результат самопознания, пришло время сформулировать теорию воли.

Магнит, чья сила возрастает пропорционально весу, который он притягивает, являет собой образ воли.

Церковь говорит: оплакивай свои грехи, поскольку церковь думает о многих и потому проповедует пассивность. Магия говорит: сотри свои грехи, практикуя соответствующую им добродетель.

Возьмем новичка, совершившего грех низменного прелюбодеяния; в качестве религиозного очищения он обдумывает свой грех, чтобы тот вызвал в нем отвращение; магическая практика требует, чтобы он очистился от проявления инстинкта с помощью нескольких часов метафизики.

Там, где праведник кается, посвященный преобразует себя.

«Подражание Христу» Фомы Кемпийского повествует о монашеской жизни; главное предписание – послушание. Но посмотри, куда на самом деле приводит тебя эта заповедь – к жестокости и злодеяниям.

Твоими начальниками по очереди становятся учитель, священник и сержант; первый искажает истину, восхваляя дикарей Римской империи, Цезаря и Бонапарта, второй требует, чтобы ты слушал приказы Лавижери[57] или Марсельезу с его кафедры; что же до сержанта, он сделает из тебя убийцу и богохульника.

Брат, не подчиняйся своему времени и своей стране, чтобы подчиняться вечности и свету, из которого ты пришел.

Пойми, что все пути, которые предлагает настоящее, – пути к погибели. Расторгни общественный договор, если хочешь достигнуть полноты существования в вечности. Я не могу обещать, что ты достигнешь уровня Пифагора или Платона, если, конечно, не перестанешь быть французом образца 1891 года, жителем Запада.

Я уже велел отказаться от смехотворных прав и мошеннических обязанностей гражданина, предостерегал от университетских профессоров, избавил тебя от низов иерархии, которые тяготят индивидуальность: представим, что теперь ты свободен от внешних воздействий – но еще больше ты должен изолировать себя от идей, которые носятся в воздухе.

Эфемерные человеческие сообщества (бары, друзья, театры) источают астральное влияние; постоянные человеческие скопления источают общее угнетение. Это феномен колдовства через бессознательное.

Например, в кафешантане человек развращает свой вкус, приучая глаза к пошлости, а уши – к брани. Или другой пример: военная форма искажает представления человека и ведет к слабоумию.

Очевидно, что, если современная армия может мучить голодом 40 монахов, она не остановится ни перед какой низостью. Также не менее очевидно, что даже если бы армия не обесчестила себя осадой Фриголе, ее бы сочли абсолютно бессмысленной, как брошенный булыжник, и такой же безответственной.