Сжимаю кулаки… не был бы передо мной батя – врезал бы.

Как же он меня достал, сил нет!

– Спасибо на добром слове.

– Пожалуйста, сынок, – едко парирует отец. – Если хочешь продолжать хорошо жить, и войти в бизнес не как шавка, а как будущий глава, то тебе придется доказать, что ты не дерьмо. Не захотел по-хорошему, будет по-моему! Завтра ты выходишь на работу.

Захлопываю черную дверь авто, вымещая свою злость.

Ну и помойка!

Заштатный универ заштатного городишки, и мне здесь преподавать.

Спасибо, папочка. Большое спасибо!

Удружил!

А это еще что? На парковку, забитую Ладами и Киа Рио, въезжает знакомая машина. И водитель мне хорошо известен: бывший друг, который был мне ближе брата.

Ярослав, мать его, Воронцов.

Думаю, батя не обрадуется, если я, не дойдя до ректора устрою мордобой на потеху студентам, которым не посчастливилось учиться в этой дыре. Легко взбегаю по ступенькам, и захожу в эту убогую Альма Матер.

– Сергей Штерн, – представляюсь худому доходяге-охраннику. – Новый преподаватель. Как пройти в ректорат?

– Второй этаж.

Весьма лаконично. Жаль, что в кофейню не заехал, без дозы кофеина я не выдержу свой первый рабочий день. Подхожу к автомату, опускаю найденные в кармане мелкие монеты, и беру американо.

Бурда, но сойдет. Старбакса нет не только в этом жалком университете, но и во всем нашем городе. Пора привыкать к такой жизни.

Привыкать пришлось сразу, едва я успел дойти до ректората.

– Это наша Ева вас так? – Аркадий Олегович кивает на мою некогда белую майку. – Ваша будущая студентка, кстати. Гордость университета! Вы уж не сердитесь на нее, девочка загружена учебой.

– Не сержусь, – фыркаю, припомнив испуганные, полные паники глаза студенточки.

Вроде, ничего особенного: серая водолазка, строгие, почти мужские штаны, русые волосы, зализанные в высокий хвостик, но вот глаза у нее красивые.

Ева, значит. Гордость этого универа. Какой университет, такая и гордость, видимо.

– Уверен, вам понравится работать в нашем дружном коллективе, – ректор лебезит, но при этом старается не терять достоинства. – Давайте сначала изучим учебный план по уголовному праву, а затем уже познакомитесь с коллегами. К тому же, мы ждем…

Аркадий Олегович прерывается, услышав, как дверь кабинета открывается. Резко, во всю ширь, впуская Яра. Вот его, видимо, мы и ждали.

Кажется, я готов убить своего отца!

– Добрый день! Ярослав, – представляется он, и проводит ладонью по темным волосам. – Ваш новый преподаватель юридической психологии.

На меня бывший лучший друг не смотрит. Ну что ж, в конце первого рабочего дня нужно будет встретиться с ним, и отправить на больничный. Надеюсь, батя не станет слишком зверствовать из-за этого, но он сам учил меня решать проблемы по мере их поступления, и исключать дестабилизирующие элементы из своей жизни.

Вот я и исключу.

Бегу по коридору, запинаюсь, оглядываюсь на двери ректората.

Через пятнадцать минут меня ждут?

Я туда и через час не зайду.

И завтра.

Я заболела.

Как можно было взять на работу…этого? Ему зарплаты даже на бензин для его BMW не хватит.

А второй "преподаватель"?

На парковке был ещё Bentley.

День ведь так хорошо начинался.

Выгнать народ на субботник, готовить концерт на майские праздники, заставлять одногруппников в этом балагане участвовать – сладкая жизнь.

Да, сегодня я заболею. И пусть обязанности старосты берет на себя… кто-нибудь из прогульщиков.

А мне нельзя здесь появляться. Сергей меня не узнал, но может узнать Ярослав.

Выруливаю за угол и налетаю на кого-то.

Вижу, словно в повторной съёмке стаканчик, как из него на рубашку плещется кофе, и неловко шарахаюсь в сторону.

– Твою ж мать! – на весь коридор ругается брюнет в черном костюме. – Горячо, блин.

В ужасе прикрываю глаза.

Сквозь ресницы смотрю на него.

Это он.

Второй.

Точно.

Тот же голос – приятный баритон, ему бы под гитару петь, он с музыкой сольется, по голосу я и отличила его от Сергея в ту ночь.

И лишь потом увидела зачёсанные назад темные волосы, как и сегодня. Стрижка "принстон" в лучших традициях престижного американского университета – за год ничего не изменилось.

Он морщится и отряхивает выкупанные в кофе пальцы. Мажет по мне недовольным взглядом и…

Всё.

Он плюхается на лавку возле стены, отмахивается от нависающих листочков хлорофитума в подставке над его головой.

Достает из кармана белый платок. И черный литой телефон.

– Новый костюм, – говорит он. Вроде сам с собой, а, может, и мне предъявляет – такой у него обвинительный тон. Он куда-то звонит, прижав телефон плечом. Вытирается платком.

Сжимаю журнал и пячусь, смотрю, не могу оторваться.

Белая рубашка, залитая кофе. Лимонно-жёлтый галстук-бабочка. Он будто в насмешку такой нарядный, ведь саженцы у забора не пожалел, раздавил.

Плевать он хотел на наш универ.

Напыщенный сноб.

Мужчина, лишивший меня покоя.

Я так долго оправиться не могла.

После того, что они сделали.

– Это я, – представляется он в трубку.

Я. Отлично.

– Ярослав, – добавляет он.

Качаю головой. Он с сотового звонит, там уж наверняка определили, кто это, номер высветился.

– Мы так не договаривались, – о чем-то торгуется он. – На парковке я видел Сергея. У нас тут не Москва, но и не деревня, универов полно. Я с этим кидалой работать вместе не буду.

Кидалой?

Быстро моргаю.

А мне казалось – они друзья. Очень дружно мне наврали. Разделили меня тоже по-братски. И…коллективно забыли.

Ярослав ведь меня сейчас не узнал?

Может, и не надо мне тогда сбегать никуда?

Неуверенно подхожу ближе. Из динамика до меня долетает мужской лающий голос. Яр хмуро слушает. На полуслове отключает вызов и поднимает глаза.

Замираю на месте. Жалею, что очки остались в сумке, а сумка в кабинете.

Но и без очков он ничего интересного для себя не отмечает, взглядом скользит по моему лицу без косметики, тихим хмыком оценивает серую водолазку и свободные брюки.

– Ты извиниться хочешь? – он встаёт с лавки. Бросает на нее мокрый платок. – Чего тут трешься, м?

– Я тут учусь, – сдержанно отвечаю. Смотрю на него, поджимаю губы, и меня вдруг прорывает. – Лучшая студентка курса, на стипендии, вон там на доске висит моя фотография.

– Аплодирую стоя, – бросает он свысока на мое хвастовство. Сует телефон в карман, и на его красивом лице такая отчаянная скука написана, что я оскорбляюсь.

Той ночью они со мной не скучали. А сейчас просто забыли.

Они выкинули из жизни ненужный эпизод.

А у меня теперь память искалечена. Этими двумя.

– Где тут у вас ректорат? – врывается он в мои мысли. – Меня ждут.

– Подождут, – нагло отрезаю, на что он удивлённо вскидывает бровь. Отвожу глаза, и пока не растеряла запал быстро перехожу на официальный тон. – Меня зовут Ева, и я ответственна за внеучебную деятельность университета. Я видела из окна, как вы потоптали кустики. И вынуждена об этом доложить…

– Что я потоптал? – переспрашивает Яр с недоверчивой улыбкой. – Кустики?

– Да. Мы высадили вдоль забора саженцы, а вы на своем Bentley…

Он длинно, с огоньком, материт наш газон, нашу дыру, наши окна и меня, кажется.

Под этим речитативом краснею, закрываюсь журналом, слушаю, как его шаги удаляются, он сам пошел искать ректорат.

Из журнала на пол сыпятся справки.

Сажусь на корточки, исподлобья слежу за Яром.

Расправленные плечи, прямая спина, стремительные, широкие шаги – излишне самоуверен, непомерно красив.

Вздыхаю. К концу пар у студенток только одно желание останется, и это будет не "Ева, ради всего святого отстань со своим субботником", нет.

Как запрыгнуть в кровать к кому-нибудь из этих мажоров – вот о чем все будут думать, уверена.