— Мери! Почему ты не сказала мне, что я болван⁈

— Милый, ты не заболел? С каких это пор ты стал таким самокритичным?

— С тех самых пор, когда мои ноги не сказали, что путешествие на своих двоих не самый удобный вид туризма. Давай, купим машину! Денег у нас достаточно, а если что, папаня нам еще подкинет.

— О-о! Какой ты молодец! Может еще немного походим и в твою голову придет еще одна гениальная идея? Ха-ха-ха!

Не откладывая в долгий ящик, мы отправились в автосалон и долго выбирали между двумя производителями — лидерами немецкого автопрома: Мерседес и БМВ седьмой серии. Наконец остановились на Мерседесе С107 с прямоугольными фарами, увеличенным задним пространством в салоне, люком на крыше и большой эмблемой на решетке радиатора. В долларах получалось не очень дорого, и мы без проблем подписали нужные документы, расплатившись чеком и получив обещание, что наша машина будет готова завтра, отправились отдыхать, предвкушая путешествие на машине, которое заиграет новыми возможностями в этом варианте передвижения.

Уложив заснувшую в процессе кормления маленькую Эмилию в детскую кроватку, любезно предоставленную столичным отелем я принялся помогать сцеживать любимой излишки молока, отчего так возбудился, что по окончании приятного процесса повалил смеющуюся любимую на широкую кровать и стал снимать с нее одежду, целуя каждый открывшийся дюйм кожи, вызывая довольные вздохи у жены и смех, когда я принялся щекотать особо чувствительные местечки.

— Ну, Боб! Прекрати! Щекотно, а-ха-ха! — Я не выдержал вида раскинувшейся передо мной жены в любимом для меня наряде из отросшей на голове гривы волос и как удав заполз на похудевшее после беременности тело с восхитительными сосудами для кормления нашей дочки.

— Кажется я чертовски проголодался! — Пробормотал, уставившись на стоячую пипку соска и присосался к ней, ощущая во рту сладость материнского молока. Милая замурлыкала и наши нижние части тел заученно сработали, найдя друг друга для совершении нашего любимого действа по укреплению семейной ячейки. Жена принялась вздыхать от наплыва ощущений, а я проверил вторую грудь на наличие недодоенного, одновременно совершая неторопливые фрикции, нагнетая волну блаженной неги и упоения нашим слиянием, которое длилось и длилось, унося наши тела и души в небесные дали, из которых казалось было совсем не далеко до бога. Мы полетали, излившись в восторге небольшим дождичком и утомившись прикорнули на белых простынях, как будто зависнув на одном из облачек.

На следующий день мы получили в салоне наш лимузин для путешествий, как полагается солидной машине черно-серого цвета с глубоким оттенком синего и подогнав к отелю погрузили свои нехитрые вещи, которых незаметно прибавилось после посещений разных магазинов.

— Куда теперь? Париж⁈ — Мери оглянулась на спокойно спящую дочку в коляске, устроенной без нижней части на широком диване заднего сиденья, и воззрилась на меня, ожидая ответа и заставляя отвлечься от дороги, чтобы полюбоваться зелеными искрами вспыхивающими в ее необыкновенных глазах.

— Да. Лейпциг, Франкфурт на Майне, Люксембург и Париж! Затем Лион, Тулуза и Барселона! Хочу побывать везде! Ты же никуда не торопишься?

— До пятницы я абсолютно свободна! — Ответила любимая, переняв от меня фразу из известного мультика, которую применяла не всегда по назначению, но в данный момент правильно. — А Барселона — это где?

— Значит, Люксембург ты знаешь где находится?

Мери смущенно улыбнулась и отрицательно покачала головой, снимая все вопросы о знании географии.

— Тогда просто смотри вперед и наслаждайся видами, — я скосил глаз на выглянувшую из глубокого разреза ее кофточки правую грудь набухшую от избытка молока и радостно втопил педаль газа, заставляя рванувший сухопутный корабль пожирать километры с хорошей скоростью, легко обходя неторопливых бюргеров на широкой трассе.

Через три дня неспешного пути с остановками в выше названных городах мы въехали в Париж и проехавшись по Елисейским полям остановились в небольшой, но уютной гостинице, утопавшей в зелени и вдали от шумного центра.

— Какие-то французы не сильно симпатичные! — Сказала жена, оглядываясь на мужчину у стойки. —

— Так это же араб! А те двое похоже на армян. Настоящих французов еще при Наполеоне всех вырезали. Войны, войны и еще раз войны! И теперь нет тех пылких месье которых воспевает литература. А скоро и эти станут чужими в толпе понаехавших из Африки и Азии. Хорошо если Восточную Европу Сталин удержит в своих руках. Надеюсь, ты помнишь, кто такой Сталин? — Я глянул на личико своей любимой, которая пропустила мимо своих ушек всю мою эскападу, сюсюкая с проснувшейся маленькой и вздохнул, радуясь за беспечность своей второй половины.

Расположившись в довольно уютном номере, жена принялась кормить маленькую, а я решил сходить вниз за газетами, чтобы почитать на ночь глядя. Широкая лестница со второго этажа неожиданно закончилась нестандартной ступенькой, и я чертыхнувшись на великом и могучем, с трудом удержался на ногах сделав два нелепых па, восстановив равновесие почти в середине холла и замер перед статной женщиной, которая во все глаза смотрела на мои акробатический этюд и с изумлением остановилась на моем лице, впадая в оцепенение, а затем и в натуральный обморок. Слава богам, я успел среагировать и подхватить падающую женщину почти у самого пола, не дав ей травмироваться и переместился с ней на руках к широкому дивану положив головой на подушку. Тем временем подскочила одна из проходивших горничных и принялась кудахтать на французском, гоняя араба за водой и мокрым полотенцем. Я дождался, когда женщина придет в себя, чтобы убедится, что все с ней в порядке и хотел было продолжить свой поход за прессой, но был остановлен вопросом на чистом русском:

— Месье, вы из России? — Голубые глаза и русые волосы намекали, что я вижу перед собой «соотечественницу», и мне пришлось на ломанном русском объяснять свое умение ругаться, которое я приобрел при невольном морском путешествии в далекую Московию.

— Простите пожалуйста! — Женщина совсем пришла в себя и парой фраз разогнала персонал, оказавшись владелицей данного заведения. — Россия моя родина, а вы так похожи на одного человека из моей далекой молодости… — Глаза женщины внимательно прошлись по моему лицу. — Теперь я вижу, что ошиблась, но фигура и обороты речи невольно вернули меня на мгновение в прошлое, что я почти поверила в чудо, и вот…

— Очень сожалею, что стал невольным виновником вашего состояния, но я всего несколько дней из Америки, где и родился. Насчет отца я не в курсе, а мать точно была Американка, только померла больше четырех лет назад и поведать кто мой отец больше некому.

— О! Сочувствую!

— Не стоит! Она была алкоголичка и плохо закончила свои дни. Так вы эмигрантка?

— Да. Бежали сюда в революцию и как-то устроились, кто как смог. А теперь вот в обморок падаем при видениях из своего прошлого. — Она вздохнула и виновато посмотрела на меня взглядом раненой оленихи, затронув потаенные струны в моей душе.

— А может вам съездить на Родину и навестить родные места? Вроде Советы ослабили «занавес» на границе и дают такую возможность.

— Не знаю… Наверное я боюсь… Боюсь, что прожила долгие годы совершив не по своей воле большую ошибку. Теперь уже ничего не изменишь. Так как вас зовут?

Мы познакомились, я рассказал о жене, дочке и нашем путешествии, которое намеревались закончить в России. При этом известии бывшая фрейлина пришла в возбужденное состояние и настояла на нашем визите к ней в гости, что и пришлось ей обещать, больше из симпатии к до сих пор сохранившей красоту русской женщине, благодаря счастливой хромосоме, чем от интереса к ее эмигрантской жизни.

Вернулся к жене с всего с двумя газетами на английском языке и застал ту спящей в обнимку с малышкой, заснувшей на ее обнаженной груди в процессе кормления. Полюбовался прекрасной картиной достойной кисти художника и переложил малышку в кроватку, чтобы не дай бог ее не придавили. Сел в кресло и попивая кофеек стал листать газеты, выяснив что Де Голь, как и в моей жизни, помер в свой положенный год в 1970-м, а у власти новый президент с ничего мне не говорящей фамилией. В остальном пресса не отличалась оригинальностью, изобиловавшая громкими заголовками и пустыми статьями. Посидев еще немного, размышляя о вечном, принял душ и лег спать в своей кровати, не решившись беспокоить женушку, которая спала сном младенца, подложив руки под щечку и надув свои губки, будто прося поцелуя.