— После стольких провалов ставших достоянием общественности вы все-таки смогли найти очередного добровольца, не испугавшегося последствий? — обратился военный в звании генерал-майора к присевшему в соседнее кресло ученому, параллельно рассматривая, как на находящейся перед глазами трехмерной проекции отображается закрытие капсулы, внутри которой покоилось человеческое тело.

— Сами видите, — не стал заумничать тот, просто кивнув на проекцию. — И, предваряя ваш следующий вопрос, сразу скажу, что он под роспись был осведомлен обо всех, абсолютно всех, рецидивах, случавшихся у его предшественников. Отказ от каких-либо претензий также был подписан и заверен юристом. О том можете осведомиться у соответствующей службы нашего института.

— Непременно последую вашему совету. А то уж больно много шума было поднято в крайний раз, — аж скривился, словно от зубной боли, представитель армейского заказчика, припоминая не самые приятные моменты в своей жизни, доставленные ему выходкой очередного вернувшегося добровольца.

— Это да, — согласно покивав головой, профессор перевел свой взгляд с собеседника обратно на находящуюся перед глазами картинку. — Но в среде флотских мы решили более кандидатов не искать. И в кругу пилотов, от греха подальше, тоже. На сей раз, мы вообще отказались от поиска очередной кандидатуры среди тех, кто имел хоть какое-то отношение к силовым или иным государственным структурам. Чтоб даже если вновь случится рецидив, каких-либо разрушительных последствий можно было бы избежать.

— Весьма разумно. А, главное, своевременно, — пробурчал недовольно генерал-майор, подумав про себя, что могли бы прийти к такому решению много раньше. Хотя бы уже после первых двух случаев! — И кто же там лежит сейчас? Певец, финансист или какой-нибудь фермер?

— Нет. При выборке мы также отбраковывали всех ярко выраженных индивидуалистов. Подбирали для внедрения в утвержденного реципиента такого человека, который может себя проявлять, находясь исключительно в составе крупного коллектива. А то, сами помните, чем все завершилось с тем гениальным инженером-самородком. Знал бы раньше, что такое возможно собрать одному! В гараже! В жизни бы не допустил никого из их братии к нашей капсуле! Слава тебе Господи, что его вовремя взяли, — перекрестился ученый, который всю свою долгую жизнь являлся исключительно атеистом. — В общем, сделали ставку на банального приспособленца среднего пошиба. Отнюдь не талантливого, но достаточно умного, который за двадцать лет выстраивания своей карьеры хоть и не смог пробиться выше должности начальника отдела снабжения на своем заводе, все ж таки пролез в состав среднего руководящего звена и при этом характеризовался коллегами положительно, не смотря на то, что многих из них обошел по карьерной лестнице, а то и вовсе подсидел.

— Странно это. С чего бы вдруг приспособленцу соглашаться на такой эксперимент? Ведь у таких персон личные устремления к подобному не располагают, — не смог не подметить определенную нелогичность военный куратор проекта.

— Не ищите тут никакого подвоха или же засланного казачка, — понимающе хмыкнув, отмахнулся профессор. — У него три года назад диагностировали рак в терминальной стадии. Сколько мог, продержался. Но когда врачи дали ему еще чуть менее года жизни, оказался согласен на все, лишь бы продолжать жить дальше. Мы от своего института, естественно, провели полное медицинское обследование его организма, которое лишь подтвердило, что дело с ним именно так и обстоит.

— Ага. Теперь все сходится. Захотел убежать от судьбы и посчитал, что сможет прожить там новую жизнь, — ответил столь же понимающим хмыком генерал-майор. — Ха! Действительно приспособленец! Причем, умный, зараза! Нашел-таки лазейку. Уже фактически мертвый, а все еще дергается!

— Совершенно верно. Более того, в рамках нынешнего эксперимента, — он кивнул в сторону изображения капсулы, — мы заблокировали ему все воспоминания о прежней личной жизни, чтобы над ним не довлели мысли об оставленной родне. Вдобавок он не сможет припомнить ни о чем, что должно было бы произойти в мире после даты его вселения. По сути, с ним останется лишь багаж знаний реципиента, понимание того, что сам он является выходцем из будущего, память о когда-то где-то узнанных реалиях предшествующих дате вселения, ну и мышление, выпестованное десятилетиями восприятия аксиоматических положений свойственных нашему с вами обществу, но никак не тому времени. Так что он не будет точно знать, как и что действительно следует делать правильно с точки зрения хода истории, но вот его видение ситуации на решение того или иного вопроса, скорее всего, станет сильно отличаться от такового у окружающих лиц исключительно в силу иного характера мышления. Он просто будет видеть намного больше путей и возможностей разрешения вопросов, связанных с его, скажем так, профессиональной деятельностью. Особенно если она совпадет со спецификой его прежней работы. Но сам при этом будет воспринимать подобное, либо сошедшим откуда-то сверху озарением, либо проявлением интуиции. Причем, особо интересно это будет наблюдать, учитывая его собственное дискурсивное мышление, являющееся антиподом интуиции!

— Все бы вам наблюдать, профессор. А нам, между прочим, нужен результат! — не поддержал энтузиазм ученого куратор от армии. — Да и выдержит ли подобное его организм? Сами же говорите, рак в терминальной стадии.

— Ну, мы все же работаем больше с сознанием, нежели с носителем данного сознания. А отпущенного медиками срока нам вполне хватит, чтобы снять необходимые данные, — как смог, сгладил углы представитель ученой братии, прекрасно осознавая, что на сей раз им попался подопытный, находящийся в такой себе кондиции. — Так что ничто не должно помешать нашему добровольцу лезть наверх, где только и имеются привычные ему блага цивилизации, которых он всегда считал себя достойным, — продолжал уверенно вещать он, дабы, ни словом, ни жестом, не выдать собственной неуверенности.

— Понятно. А в какое время и в чью личность его планируете внедрять? — коротко кивнув в знак принятия такого объяснения, поинтересовался немаловажным аспектом военный.

— Отправка запланирована в 1-е августа 1929 года. Реципиентом выступает представитель среднего начальствующего состава РККА, комвзвода Геркан, Александр Морициевич[1]. Техник по автотанковому ремонту.

— Приемлемо, — вновь коротко кивнул тот головой. — Какие три знания загружаем в разум добровольца дополнительно? Так сказать, какую именно рояль подкидываем нашему попаданцу? — на удивление смог сам пошутить и сам же усмехнуться генерал-майор, который, как и все, когда-то был подростком и в свое время уделял внимание всевозможным фантастическим произведениям.

— Из предложенного для подобного реципиента списка он выбрал конструкторскую документацию на три механических устройства. Эта информация начнет всплывать в его голове, словно то самое озарение, стоит только ему озаботиться вопросом связанным именно с потребностью их внедрения.

— И даже точного места расположения какого-нибудь клада не захотел узнать? — не смог не удивиться собеседник ученого в ответ.

— Представьте себе! Я, кстати, тоже удивился. Но, видимо, у нашего добровольца имелся какой-то иной план повышения собственного благосостояния, — пожал плечами профессор. — В любом случае, у нас уже все готово. Так что можем начинать процедуру внедрения сознания.

— Действуйте, — устало махнул рукой генерал-майор, поскольку больше ничего от него и не требовалось — лишь лично присутствовать при начале эксперимента. До получения конечного результата, за все нес ответственность институт, а он тут выступал исключительно в роли наблюдателя.

[1] Геркан, Александр Морициевич — вымышленный персонаж, прототипами которого являлись два реально существовавших человека.

— Слышь, малой. Рубь заработать хочешь? — подбросив пару раз в ладони серебряную монету с пятиконечной звездой на аверсе, прохрипел изрядно заросший недельной щетиной и весь выглядевший каким-то помятым мужик неопределенного возраста. Ему можно было дать как двадцать пять, так и все сорок лет — слишком уж старили говорившего мешки под глазами и образовавшиеся вокруг них синяки. Да и щеки выглядели несколько обвисшими. А под надвинутой едва ли не до самых бровей кепкой вообще ничего нельзя было разглядеть.