В спальне Ольги был идеальный порядок. Интересно, убрались после ее смерти или так было всегда? Платона Степановича сразу заинтересовала живопись. Напротив кровати хозяйки висели несколько картин, среди которых выделялся портрет мужчины с бакенбардами. Этот субъект в зеленом сюртуке взгромоздился на стул, закинул нога на ногу и положил кисть левой руки на спинку стула, чтобы артистично ее расслабить. В его правой руке была гитара, а сзади него стояли ноты. Вся растительность на голове была взъерошена, вероятно, для того, чтобы показать, что он объят нездешним пламенем. На фоне каллиграфическим почерком было выведено: «В. Тропининъ». Работа была похожа на портреты из императорского музея, которые бывший крепостной выполнял для столичной знати. Было совершенно очевидно, что перед зрителями артист. Но не коллега художника по трудной добыче хлеба, а баловень судьбы, служащий музам в свободное от службы время. Кого-то лицо кавалера напоминало Платону Степановичу. Все-таки бакенбарды делают похожим на Пушкина кого угодно.

Трещины красочного слоя, резная позолоченная рама ‒ все было как в музее. Смородина повернулся к Вениамину.

– Это ее коллекция?

– Да, она собирала минимум лет десять. Насколько я знаю, даже путешествовала по России. Мы вызвали эксперта, чтобы он оценил. Есть вопросики. Книга Гоголя лежала вот здесь, на прикроватном столике.

– Все остальное осталось так, как было?

– Проводилась некоторая уборка, но я ду- маю, да.

Вокруг Пушкина с гитарой висели еще несколько картин. Коричневый кавалер без улыбки. Интерьер с фортепиано, на котором играла девушка с еле различимыми чертами лица, а грузный офицер скучал сбоку. Какая-то семья сидела за столом вокруг букета. И еще, на маленькой работе с осыпающимся красочным слоем, солдаты смотрели на ярмарке представление Петрушки.

За многие из книг в библиотеке Ольги Платон Степанович в студенческие годы продал бы свою бессмертную душу атеиста. Он испытал знакомое чувство – захотел, чтобы его оставили в покое. Ему почему-то казалось, что все заботы мира отойдут, если он останется здесь ну хотя бы на пару ме- сяцев.

К счастью, уборка в спальне была фрагментарной. Так, в прикроватной тумбочке Платон Степанович нашел пухлый, разваливающийся томик Агаты Кристи. Миньоны им побрезговали, а зря. Судя по состоянию современного издания, леди Агату читали явно чаще, чем Гоголя. Недорогое, однако стильно и со вкусом оформленное издание. Каким-то чудом выпускающий редактор проморгал появление в коллективе дизайнера с руками из плеч, которые управляются непосредственно мозгом. Этот оформитель не пытался поразить богатством аллюзий или сложностью идеи, просто очень хорошо выполнил свою работу. Смородина держал в руке книгу с лаконичной черно-серо-красной обложкой. Чуть слева от центра была изображена фигура мужчины, прижимающего руку к области сердца. Из-под его руки просачивалось пятно красного цвета. Главным было не то, что именно изображено, а то ‒ как. Ранен он или влюблен? У женской аудитории, на которую был рассчитан роман, скорее всего, этот вопрос не возникал. Влюблен. Этим и ранен.

Смородина не любил детективы, считая их смесью ребуса, мелодрамы и сказки. Название «Печальный кипарис» соответствовало его представлениям. Он испытал некоторую неловкость, листая замусоленные страницы. Адвокату, доктору наук, уважаемому в профессиональной среде человеку, некоторая деликатность мешала вторгаться в чужое пространство без приглашения.

Он опять вспомнил библиотеку внизу. Все издания были сгруппированы по размеру и как-то гармонично смотрелись по цветам. Напротив письменного стола располагалось большое зеркало в резной раме. Смородина еще подумал – зачем? Для того, чтобы любоваться собой, сидя за столом? Но это маловероятно, в таком настроении пять книг не напишешь. Или для того, чтобы, глядя в библиотеку из окна, со всех сторон видеть того, кто работает? Он живо представил себе мужа Ольги – сатрапа и чудовище, охранявшего свой аленький цветочек.

Вряд ли в библиотеке вообще были книги Агаты Кристи. Разве что академическое издание с комментариями, так же нетронутое, как большинство книг.

Он положил пухлый томик в свой портфель.

Дальнейшая беседа с Даниилом укрепила то представление о нем, которое было у Смородины изначально. Александр считал, что это «достойный парень, в котором чувствуется порода». Исходя из этой характеристики, Смородина ожидал увидеть кого-то похожего на спецслужбиста. Но Даня был похож на миньонов только тем, что у него тоже была ладная и подтянутая фигура. Он был совершенно из другого теста. От Даниила веяло здоровьем, силой, молодостью. Они обнаружили много общего, беседуя о культурном досуге в Москве.

– Вы часто бывали здесь?

– Здесь моя семья. На праздники почти всегда. Мог просто заехать, если Оле было что-то нужно.

– А ваши родители? Вы же родственники?

Даниил замялся. У него тоже была привычка в каждой непонятной ситуации улыбаться, но его улыбка выглядела иначе. В Дане были и сила, и мягкость, и лоск. Вениамин «вместо здрасьте» тестировал слабости собеседника (они с миньонами, как восемнадцатилетние мушкетеры, всегда хотели драться), а у Дани чувствовалось наличие эмпатии. Помимо хорошего воспитания большую роль играла генетика. Даня просто был умнее. Он от природы был сложно организован, «двухэтажно», мог мыслить абстрактно и рассматривать явление с разных сторон.

– Сложная тема. Мои родители даже с Олей не общались минимум лет двадцать, но меня здесь принимали. Мой папа – двоюродный брат ее мужа. Отец был обижен, что брат, имея возможности, не помогает. Но он никогда никому не помогал. А у вас есть семья?

– Да, жена и сын, – он чуть не добавил «и собака», но вовремя остановился. Они стояли на втором этаже как раз напротив портрета хозяйки. – А почему нет парного портрета с хозяином?

Даниил пожал плечами. Смородина уже видел фотографию владельца дома. Прямоугольная голова, колючие волосы и зверский взгляд человека, готового убить кого угодно.

– Он бы не стал позировать, я думаю. Он сиживал на ужинах, когда собирался близкий круг. Даже истории какие-то рассказывал. Как избил кого-нибудь.

– А как они жили?

Даниил посмотрел на Смородину.

– Для адвоката у вас странные вопросы.

– Мне бы хотелось понять ее душу. Мой клиент хотел бы представить себе атмосферу последних лет ее жизни.

– Я неоднократно имел дела с адвокатами. Кхм. Те из них, кто знает слово «душа», как правило, обходятся дороже.

Смородина дорожил своей репутацией именно потому, что знал, сколько мошенников пятнают имя его профессии. Ни один из них не приходит с табличкой «Я мошенник». Наоборот. Они могут говорить и выглядеть надежнее, чем те люди, которым стоит доверять. Мошенники могут бороться против мошенников. Могут декларировать помощь обездоленным, действительно помогая на камеру одному обездоленному, а других втихую грабя. Поэтому Платон Степанович промолчал. Частично Даниил был прав.

– Он был ее цепным псом. Видели, какие в фэнтези-романах бывают королевы?

– О, да.

– И вот она сидела на троне, вся обвешанная бриллиантами, а он был дракон, сторожил. К тому же она была Дева, а он Водолей.

«Интересно, – подумал Смородина, – молодой человек разделяет предрассудки из женских журналов». У него была гипотеза о том, что гороскопам, по сравнению со всей остальной лабудой, повезло потому, что в перестроечное время их публиковали в газетах. Журналам была дорога каждая полоса, позволяющая привлечь зрителя и продать рекламу, они были готовы на все. А у людей еще сохранялось уважение к печатной прессе. Даже те люди, которые понимали, что все это пишется штатным взмыленным журналистом, все равно читали «свой» прогноз на не- делю.

– Как по-вашему, почему она перестала сниматься?

– Я не спрашивал, но, насколько я знаю, там многое зависит от случая. Время изменилось. Ей не нравилось, что журналисты начали интересоваться ее отцом. Ее раздражало, если трепали его имя.