– Выйти… что-нибудь? – очередная сбивающая с толку человеческая фраза. То, как эти люди используют слова, просто не имеет никакого смысла.

Кира лишь вздыхает, а я ловлю ее за подбородок прежде, чем она успевает отвернуться.

– Я узнал, что такое поцелуй, – довольно заявляю я. Это должно отвлечь женщину и стереть печаль с ее лица. Сейчас она отшатнется, даст отпор и упрекнет меня за то, что я снова с ней флиртую.

Вместо этого она скользит взглядом по моим губам. Ее губы слегка приоткрываются, лицо приближается к моему.

– Ох?

Я ни с чем не спутаю приглашение. Наклонившись, касаюсь губами ее губ. Не знаю всех деталей этого обряда, но уверен, что смогу разобраться в процессе. Если это напоминает оральные ласки, то просто буду следить за ее сигналами.

Губы Киры мягкие и нежные, и я непроизвольно представляю их на своей коже. При этой мысли мой член твердеет, как камень. Она прижимает свои маленькие губки к моим, а я замираю, не зная, как на это отреагировать. Вектал всегда выглядит так, будто пожирает свою женщину.

Но затем язык Киры касается уголка моего рта, и я раскрываюсь, чтобы впустить ее. Женщина берет на себя инициативу в поцелуе, это зачаровывает и возбуждает. Она хватает меня за тунику, а я притягиваю ее к себе. Человеческое тело такое хрупкое по сравнению с моим, коренастым и мускулистым. У нее нет ни рогов, ни защитных пластин, чтобы уберечь нежные части тела, эта уязвимость пугает меня.

Затем ее язык касается моего, и я напрочь забываю о ее хрупкости. Меня накрывает вожделение, и я осторожно провожу языком по ее языку. На вкус она как сах-сах, только более сладкая и вкусная. И ее язык гладкий и скользкий, в отличие от моего ребристого. Кира тоже осознает это, и тихий звук удивления срывается с ее губ.

Она не отстраняется, а, наоборот, тянется рукой к моему лицу и гладит по щеке, пока мы продолжаем целоваться. Слегка наклонившись, облизываю ее, повторяя ее движения. Кира не останавливается, и я продолжаю уже интенсивнее и смелее. Чувство, словно мы занимаемся сексом языками. Как я понимаю, именно это и нравится людям – поддразнивать языком, намекая на то, каким будет спаривание. Это кажется таким странным. Но это потрясающе.

Не могу оторваться. Теперь понятно, что люди в этом находят.

Через мгновение она отстраняется и смотрит на меня глазами, в которых горит пламя похоти.

– Пойдем, – бормочу я, наклоняясь и снова проводя языком по ее губам. – Остальные заняты празднованием, моя пещера свободна, у нас будет время побыть наедине. – Мне не терпится исследовать ее человеческое тело и узнать, что ей нравится.

Она быстро хлопает глазами, а затем качает головой.

– Нет, пока нет. Я… – ее голос прерывается, а глаза становятся стеклянными. Затем Кира касается серебристой ракушки, которая торчит из уха, и на лице появляется ужас.

КИРА

Они возвращаются.

Какая-то часть меня до последнего надеялась, что мы больше никогда их не увидим, что они забудут о грузовом отсеке, который бросили здесь, и дадут нам жить в мире с людьми Вектала. Что мы освоимся на новом месте, найдем положительные стороны жизни на этой странной планете и в конце концов забудем о наших похитителях.

Очевидно, моим мечтам сбыться не суждено.

Когда чирикающие голоса маленьких зеленых человечков раздаются в моем переводчике, все мое тело напрягается от нахлынувших воспоминаний. О том, как глубокой ночью меня похитили из собственной квартиры и я очнулась на хирургическом столе. Об ужасающей первой встрече с пришельцами и их недовольстве тем, что я не могу их понять. О том, как меня удерживали, пока вживляли в ухо переводчик. О жутких неделях, проведенных в грузовом отсеке, пропахшем нечистотами, в страхе издать малейший звук.

– Погодные условия на планете не идеальны. Извлечение оборудования должно быть отложено.

Это единственное, что я улавливаю, но и этого достаточно. Они возвращаются, чтобы забрать свои вещи.

А на мне до сих пор их переводчик.

Я задыхаюсь от ужаса и цепляюсь за Аехако.

– В чем дело? – он касается моего подбородка. – Кира?

Они найдут меня, и поскольку переводчик не достать из уха, они заберут меня вместе с ним. О боже. Я с трудом сдерживаю слезы.

– Уверен, мысль о том, чтобы провести время в моей пещере, не настолько ужасна, – его дразнящий и нежный голос возвращает к реальности. Я цепляюсь за сильные руки, крепко прижимаясь к нему.

Нельзя никому об этом рассказывать, остальные запаникуют. Голова идет кругом. Если они вернулись за переводчиком, думаю, мне не следует оставаться в племенных пещерах.

Мысли беспорядочно скачут в голове, и когда Аехако наклоняется за новым поцелуем, я автоматически отстраняюсь.

Он заметно мрачнеет.

– Значит, дело во мне? Разве ты не хочешь моего внимания?

– Я… все… не так просто, – я качаю головой. – Пожалуй, я пойду посижу у огня, хорошо?

Быть может, счастливые голоса остальных заглушат накрывающий меня страх.

АЕХАКО

Что-то не так. Слежу за тем, как Кира встает и деревянной походкой направляется к костру в центре пещеры, как натянуто улыбается остальным. И хотя она сидит рядом с ними, заметно, что ее мысли не здесь. Человек отстраненно смотрит на огонь, на лице беспокойство.

Возможно, дело все-таки во мне. Возможно, мои попытки ухаживать выбивают ее из колеи. Расстроенный этим, я встаю и возвращаю краску Фарли. Празднование больше не радует. Наблюдаю за Кирой еще пару мгновений, и хотя она улыбается и беседует с остальными, совершенно ясно, что она встревожена и несчастна.

Меня еще никогда не отвергала женщина, с которой я сближался. Я делил меха с двумя женщинами моего возраста, и обе жаждали моего внимания, пока не обрели резонансную пару. Даже мама говорит, что я очарователен. И все же, этому маленькому человеку с грустными глазами не терпится сбежать от меня.

Расстроенный, передаю Фарли свой пузырь сах-сах и направляюсь в семейную пещеру. Приходится жить с родителями и братьями, потому что племенные пещеры переполнены. Но я не возражаю, все равно у меня нет пары, хоть я был бы не прочь провести время с Кирой в укромном местечке.

Добравшись до своей постели, обнаруживаю, что она не пустует. Аша уже там и недвусмысленно манит меня пальчиком. Это не то, что мне нужно сегодня ночью. Уставший, я тру лицо рукой, размазывая узоры, над которыми так усердно трудилась Фарли.

– Что ты здесь делаешь, Аша?

– Все заняты празднованием, – шепчет она, поглаживая рукой мою кровать. – Присоединяйся ко мне. Я по тебе скучала.

Я качаю головой:

– Иди, разыщи свою пару, Аша. Я не нуждаюсь в компании этой ночью.

Разумеется, это чистая ложь, если бы Кира появилась на пороге, я бы с радостью затащил ее в свои меха. Но у Аши есть партнер, и меня отталкивает пренебрежительное к нему отношение.

– Я не хочу его, – говорит она, надув губы. – Я хочу тебя.

– А я не хочу тебя, – объясняю я как можно мягче. Аша – мой старый друг, несмотря на то, что теперь она полна решимости испортить мне жизнь. – Наши кхуйи никогда не сольются, Аша. Перестань гоняться за прошлым.

Она встает, поправляя свое кожаное платье, и свирепо глядит на меня.

– Тот человек не хочет тебя, Аехако. Лучше получай удовольствие с тем, с кем можешь.

Я не смотрю, как она уходит. Ненавижу ее за то, что она права.

Следующим утром я наблюдаю за Кирой, сидя у центрального огня и обрабатывая кость. Хочу сделать игрушку для Эши. Малышка начала проявлять интерес к травам своей матери и теперь нужно что-то, что отвлечет ее внимание. Когда Фарли была маленькой, я вы́резал для нее костяные кольца и аккуратно соединил их между собой. Девчонка была в восторге от их звона. Сделаю такую же погремушку для Эши. Я уже выбрал длинную бедренную кость двисти и начал над ней работать. Изготовление гремучей цепочки для ребенка— дело не быстрое, можно спокойно сидеть и наблюдать за людьми в пещере. Одна из них всегда привлекает мое внимание. Этим утром Кира сидит у главного огня, а не в своей пещере, значит, кого-то ждет. Ее отстраненность ранит меня, но любопытно посмотреть, кого она дожидается. Выглядит усталой, под глазами круги, а забавные яркие полосы, которые я вчера нарисовал, исчезли с лица. Два других человека сидят рядом, болтая, но она, кажется, их не слушает.