Это становится невыносимо. Я встаю, чтобы принести воды, и когда возвращаюсь к столу, они оба протягивают свои стаканы, как будто ждали, когда я встану. Ужин остыл на наших тарелках, и я отодвигаю свою в сторону. Именно сейчас вид этой выпотрошенной рыбы, лишённой костей, стал мне неприятен.

– Вскоре она рассказала ему об эльфах. Сначала он ей, конечно, не поверил. Я тоже не поверила, когда ваш отец поделился со мной. Но потом она показала ему свои уши.

– Коротышка, даже не думай показывать их тому чудаку.

Я не знаю, слышал ли Лиам мои мысли или у меня просто на лице всё написано. Бабушка улыбается.

– Однажды вам обоим придётся кому-то рассказать. Я просто надеюсь, что вы сделаете правильный выбор.

Я тоже на это надеюсь.

– Долгое время, – продолжает бабуля, – маминой семье не нравилось то, что происходило между ними, но она твёрдо стояла на своём и не принимала ни их претензий, ни их советов. Однажды днём она отвела его туда, где они жили, но предупредила, что эльфы любят не так, как люди, и что им будет трудно их понять.

– Как любят эльфы?

Мой вопрос повис в воздухе, пока не вмешался Лиам.

– Это там он встретил Герба?

– Герба и многих других. Он жил с ними некоторое время, но потом твоя мама забеременела.

Вау, вот мы и приехали, и я не уверена, хочу ли услышать, что будет дальше.

– Эльфы, – продолжает бабушка, – ожидали, что ей наскучит кто-то такой… человеческий, – я замечаю сарказм в её голосе, когда она произносит это слово, – а это изменило их планы. Человеческая и эльфийская кровь никогда раньше не смешивались, и я полагаю, что они испугались. Герб и ваш дед попросили вашего отца покинуть деревню. Приближалась зима, а они плохо переносят холод. Они готовят свои дома, утепляют себя, запасают продукты…

Я представляю себе эльфов как армию муравьёв, запасающих зерно, и это почти смешно. Похоже на сказку про драконов, принцев и дворцы в далёких королевствах. Папа рассказывал нам что-то такое, когда мы были маленькими.

– Под предлогом зимы эльфы предложили вашему отцу уйти.

– Его вышвырнули, – Лиам, похоже, не получает такого удовольствия от этой истории, как я.

Значит, эльфы плохо переносят холод. Вот почему Герб не отходил от камина, когда был у нас дома. А теперь им приходится спать бог знает как и где, когда на улице вот-вот пойдёт снег. На секунду я почувствовала нечто сродни жалости. Я смотрю на часы, и бабушка это замечает.

– В общем, так или иначе, ваша мама решила приехать сюда, чтобы жить с ним, и обещала вернуться домой следующим летом. Эльфы были против. Они требовали, чтобы она забыла о нём. Она отказалась, и тогда Герб, твои бабушка и дедушка пришли поговорить со мной и рассказали об ответственности перворождённого и о том, что вся семья будет в опасности, если Анна уйдёт. Я обещала им, что, если настанет необходимость, я уговорю её вернуться к ним. Боже, я никогда не думала, что это случится, эльфы живут так долго! Я просто хотела, чтобы они ушли отсюда, хотела дать молодой паре время побыть вместе.

Я смотрю на Лиама. Он очень серьёзен. Я хочу утешить его мысленно, как он меня, сказать ему, что всё хорошо и ничего не случится. Я также хотела бы сказать бабушке, что понимаю её, что она не была трусливой или беспечной, что она правильно поступила, дав эльфам такое обещание, чтобы они убрались отсюда. Я хочу сказать ей, что никто не может винить её за то, что она стремилась обеспечить счастье своего сына. Но я молчу и проглатываю все упрёки и оскорбления в адрес Герба и его племени, все оправдания для бабушки. Все эти «Я не могу представить, через что тебе пришлось пройти», которые я бы сказала отцу, если бы он был рядом.

– Все их скрытые дома, их пища, температура места, в котором они живут… всё это напрямую зависит от связи между солнцем и носителем семейного знака, вашим дедом. Как старший ребёнок Анна должна была унаследовать эту ответственность. Если бы её отец умер, ей пришлось бы занять его место.

– Дедушка умер? – спрашиваю я. Это слово звучит так странно в моих устах, что я с трудом узнаю его.

– Он очень болен. В лесу на него напала пантера.

– Пантера? Но где живёт этот народ?

– А теперь я, – говорит Лиам таким глубоким голосом, что это меня пугает, – стану тем, кто унаследует эту ответственность.

– Анна думала, что Герб унаследует их метку после её ухода. Это пятно на твоём запястье, Лиам, должно быть, знак солнечных эльфов.

Лиам вытягивает руку, обнажая предплечье, и я вспоминаю, что первое, что сделал Герб, когда увидел нас, – это принялся искать эту метку. Мы оба родились с отметинами, хотя я иногда забываю о своей, потому что она находится на задней части шеи и представляет собой просто бесформенное пятно, всегда прикрытое волосами.

– Сначала, – продолжает бабушка, – они иногда беспокоили нас, приходили к нам, пытались уговорить её вернуться. Но когда вы родились, – она не стала говорить «когда она умерла». Любопытно, как на одну и ту же вещь можно смотреть с разных точек зрения, – они, должно быть, подумали, что всё кончено, что Герб стал наследником. Теперь, когда ваш дедушка ранен, они поняли, что это не так. Они предполагают, что перед смертью – теперь никуда не денешься, реальности не удастся избежать надолго – Анна передала вам наследный знак.

Лиам смотрит на своё запястье. Едва заметные линии, с которыми он родился, с годами потемнели, а за последние несколько дней, насколько я могу судить, они стали почти чёрными. Метка выглядит как татуировка из прямых линий, направленных к общему центру, как лучи солнца.

– Лиам, мы не позволим им забрать тебя.

Бабушка кивает, подтверждая мои слова. Но я думаю, что эта уверенность напускная.

– Ладно, ребята.

Я знаю этот тон. Она приглашает нас лечь спать. Я не протестую. Все эти откровения истощили меня. Лиам молча идёт в свою комнату. Он не попрощался, и мне интересно, о чём он думает.

Я ложусь в кровать и, закрыв глаза, представляю себе озеро, лес, множество эльфов с заострёнными ушами и моих родителей, прыгающих с ветки на ветку, словно Тарзан со своей Джейн. И тут появляется Герб с демоническим лицом, претендующий на жизнь Лиама. Я просыпаюсь в холодном поту и остаток ночи провожу в страхе и кошмарах.

Суббота проходит буквально мимо нас. Лиам часто уходит из дома, а когда возвращается, то просто запирается в своей комнате. Он говорит мне, что собирается тренироваться и что в командных видах спорта нужно думать о других, а не о себе, что нельзя всех подводить, но я ему не верю. Он тысячу раз говорил мне, что важен общий результат, а не личный успех, но я очень сомневаюсь, что сейчас он думает о своих товарищах по баскетбольной команде. Он сильный, но не настолько. Мы больше не разговариваем, не включаем телевизор, а бабушка не выходит из кухни. По крайней мере, я сплю без кошмаров и демонических эльфов в моей голове. Проснувшись в воскресенье, я почти верю, что всё это мне привиделось, словно дурной сон.

Я провела всё утро в домашних хлопотах, навела порядок на полках в своей комнате и собрала листья в саду. Не то чтобы их было много, уже давно наступила зима, но я не хотела думать обо всём, что нам рассказала бабушка, и, как испуганный страус, я спрятала всё связанное с эльфами под землю, в ожидании, пока Лиам сделает первый шаг. Кроме того, с тех пор как Раймон позвонил и предложил вместе прогуляться по торговому центру, я не могу сидеть на месте.

Лиам появляется в саду, когда я почти закончила, и его серьёзный вид возвращает меня к реальности. Теперь, когда он думает, что должен стать неким богом солнца, я полагаю, что беспокоиться вполне нормально. Я не позволю этому случиться, я не позволю им забрать его, но я понятия не имею, как это предотвратить.

– Перестань чесаться, – сказала я. Метка солнечных эльфов на его запястье становится всё темнее, и она, должно быть, зудит. А может быть, это просто рефлекс, бессознательное желание стереть её.